– В случае Филиппа – в могилу, а в вашем случае – в тюрьму. Хотите пожертвовать свободой ради сохранения этой информации? Хотите встречаться с дочерью через решетку? Это – грязный, некрасивый, запретный, до невозможности отвратительный ход, но другого выхода не оставалось. Лео пойдет на все уловки, чтобы выудить из нее все до последнего слова. – У вас ничего нет для моего задержания. – У нас есть мотив и свидетель, видевший вас с Филиппом вместе. Этого хватит, чтобы задержать вас на некоторое время. Оттолкнемся от предположения, что у вас был роман. Далее допросим вашего мужа. Вдруг он заметил что-то странное в вашем поведении? Возможно, мы сможем получить ордер на обыск вашего дома. Соответствующие специалисты поговорят с вашей дочерью, вдруг и она что-то знает? Мы протащим вас и вашу семью через уйму процедур. И все это из-за одной единственной тайны? Неужели оно того стоит? Яна дрожала и задыхалась от слез, но продолжала мотать головой, не желая разговаривать. – Как хотите, – Лео пожал плечами и вышел из комнаты, оставив ее одну в совершенно раздавленном состоянии. Когда он появился на пороге комнаты, я бросилась на него с кулаками, готовая уничтожить его. – Как можно быть таким жестоким?! – я замахнулась, пытаясь ударить его по лицу, но он схватил мою руку и прижал меня к себе. – Успокойся. Это стандартное ведение допроса. Нужно же как-то раскалывать преступников. Думаешь, они приходят, садятся и все сразу выкладывают? Так бывает крайне редко. Чаще всего, приходится вытягивать из них каждое слово. Да, это бывают неприятные для них слова, но это срабатывает. – У нее же случилась истерика! Посмотри на нее, – я пыталась вырваться, но он крепко держал меня, не давая даже шевельнуться. – Дадим ей несколько минут. Возможно, она передумает. Сомневаюсь, что это как-то связано с убийством Филиппа, но это может быть что-то не менее серьезное. – И что же это? Почувствовав, что я успокоилась, он расслабился и выпустил меня из захвата. – Не стоит кидаться на сотрудника полиции при исполнении. Последствия будут не самыми веселыми. – Извини, я не привыкла к такому. Буду держать себя в руках, обещаю. Мне стало стыдно за столь бурную реакцию, но в голове не укладывалось, что такой стиль общения является нормой. Яна не заслуживала такого обращения. Она не какой-то террорист или серийный убийца. У нее есть тайна, но разве она могла сделать нечто такое, чтобы все это вдруг стало справедливым по отношению к ней? – Пора возвращаться. Думаю, она все обдумала, – Лео вышел, снова оставив меня наедине с мыслями. Когда он появился в поле зрения Яны, она резко вскочила со стула. – Делайте, что считаете нужным, но я не стану говорить. Мне показалось, что я услышала, как тяжело вздохнул Леонид, явно расстроенный тем, что его тактика не сработала. Видимо, ничего из того, что ждало теперь Даяну, не могло сравниться с тем, что будет в ее жизни, если раскрыть их страшный секрет. Помимо лечения в одном медицинском центре, их связывала лишь одна вещь – пожар в родительском доме Яны. Не знаю как, но я понимала, что дело именно в нем. И, если мы хотели узнать их с Липпом тайну, нужно вернуться в прошлое. В ту ночь, когда сгорел тот дом. Спичечный коробок Я не сказала Лео о своих подозрениях, но он сам обо всем догадался. Стоило мне лишь спросить у него, чем закончилось следствие по поджогу дома, в котором жила семья Даяны, как он все понял. – Мы поднимем нужные файлы и поговорим с нужными людьми, – он выглядел слишком задумчивым. – Что-то не так? – Боюсь, мы можем вскрыть нечто нехорошее. Отчего станет только хуже. – Главное, что это поможет расследованию, разве нет? – Поможет ли? – Леонид с явным сомнением посмотрел мне в глаза. Полиция не могла игнорировать тот факт, что у Яны мог быть мотив, чтобы избавиться от Филиппа. Если он узнал ее тайну, которую она до сих пор так яростно оберегает, это могло стоить ему жизни. Существовала высокая вероятность того, что раскрытие этого секрета разрушит многие жизни. И в этом есть моя прямая вина. Если бы я не начала слушать те записи, то никогда бы не узнала об этом. Понятия не имею, как буду жить, когда все закончится, зная, что уничтожила хороших людей. – Нам пора выезжать за Анной, если ты не передумала, конечно, – раздался голос Лео. – Да-да, конечно, едем. И с чего только я решила, что девочка будет мне рада? Наверняка, мое лицо напомнит ей о том, что случилось с ее мамой. Уже на подъезде к больнице, я вцепилась в ручку двери, боясь навредить этому, и без того натерпевшемуся, ребенку. Кем я вообще себя возомнила? Вмешиваюсь в чужие жизни, будто это какая-то ерунда. Нельзя наследить на чьем-то белоснежном ковре и сделать вид, что это – не ты. Чувствую, мне придется еще очень долго расплачиваться за собственные опрометчивые действия. Нас с Лео провели в комнату, где Анна ждала нас вместе со специалистом, который работал с ней в последние сутки. Нас заверили, что девочке стало намного лучше. Она недавно проснулась и пока мало, что понимала. Ей объяснили, что пришли хорошие люди, которые присмотрят за ней до того момента, пока не приедут ее бабушка с дедушкой. Девочка не улыбнулась, но и не испугалась при виде нас с Леонидом. Для трехлетнего ребенка у нее довольно осмысленный взгляд. Я знала, что она умеет говорить целыми предложениями, но пока что она молчала. Мы стояли у порога в ожидании, когда Анна сделает шаги в нашу сторону. Она продолжала настороженно осматривать нас. Лео улыбался ей, но не слишком широко. Он, видимо, хотел показать, что рад ее видеть, но ему жаль, что при таких обстоятельствах. Вряд ли девочка могла оценить его тактичность, но искренность и добрый взгляд следователя явно ее подкупили: она сделала несколько несмелых шагов в его сторону. В конце концов, Анна оказалась подхваченной Леонидом на руки. Я стояла рядом и не решалась заговорить с ней. Девочка оказалась куда более смелая: она первая протянула мне тоненькую ручку в знак приветствия. – Привет, милая, – я ответила на ее жест, аккуратно сжав рукой ее маленькую ладошку. – Что ж, нам пора, – заключил Леонид. Анна уткнулась в его плечо и помахала на прощание женщине-психологу, работавшей с ней все это время. В автомобиле следователь усадил девочку в детское кресло. Спрашивать, откуда оно у него, я не стала. Мы проехали несколько километров, когда Анна засопела. Похоже, после такого стресса, она еще долго не сможет по-настоящему отдохнуть и выспаться. – Пока мои ребята в полиции проверяют всю информацию по тому пожару, мы можем поработать из моего дома. Я обернулась на малышку: ее голова завалилась набок, но она продолжала спать. – Почему ты решил ее забрать? Уверена, были и другие варианты. – Я веду это дело. Мне следовало догадаться, что семье Филиппа может грозить опасность. Стоило приставить к ним хотя бы одного полицейского. Тогда ничего бы не произошло, да и преступник уже бы сидел в камере. – Или убийца напал бы в другом месте. Не думала, что ты станешь себя винить в этом. – Люди постоянно себя в чем-то обвиняют. Все плохое всегда на нашей совести, – Лео говорил об этом спокойно, видимо, давно свыкшись с постоянным чувством сожаления. – Мне не нравится это ощущение. Оно давит вот здесь, – я схватила себя за шею, – и мешает дышать. Он молча кивнул, ничего не ответив. Слова-слова. Сколько можно выпустить слов, но так ничего и не сказать? Я знала, что он понимает, знала, что ему жаль, но это то, с чем он не мог помочь, это то, что нельзя исправить или изменить. Это – данность, чем быстрее которую мы примем, тем скорее нам станет легче. У Леонида небольшой частный дом в самом старом районе города, где я практически не бываю. Здесь, в основном, живут пожилые люди. Ну, и Лео. Развлечений в этом месте никаких, торговых центров тоже, только парочка продуктовых магазинов и почта. Внутри дома пахло сосновым лесом. Наверняка, где-то стоял ароматизатор, но мне некогда заниматься его поисками. Я помогала Лео уложить Анну в кровать: мы обложили ее со всех сторон большими подушками, чтобы она не упала, когда решит перевернуться на другой бок, трижды поправили ее одеяло, посадили рядом с ней игрушку-ламу, которую ей выдали в больнице, и тихо, как мышки, вышли из комнаты. – Надеюсь, она не испугается, когда проснется в незнакомом месте, – сказал Леонид, когда мы уже оказались в соседней комнате – гостиной. Здесь все обстановлено проще некуда: диван, два кресла, комод и телевизор, висящий на стене. Ничего лишнего. Настоящий минимализм. – Все будет в порядке. Я надеюсь… – Думаешь, мы раскроем это дело? Темп у расследования совсем нехороший. Все идет к тому, что это растянется на долгие месяцы, а то и годы. Лео переживал. Я видела это в его бегающем взгляде, в нервном движении рук, в неуверенной походке и во временами дрожащем голосе. Он держался храбро, но не существует людей из стали. Не бывает в нашем мире супергероев, прилетевших с другой планеты с целью нас всех спасти. Все, кто у нас есть – это такие люди, как Леонид – самые обычные, но почему-то сильные духом. Любого человека можно сломить, но пока он борется, есть шанс, что не все потеряно. – Хотела бы я помочь, но у меня в голове творится какой-то хаос. Ничего не понимаю. – Мы что-то упустили. Когда ничего не получается, нужно начинать сначала, – Леонид, открыл папку с записями. – Пожалуй, пробегусь по материалам дела. Если у тебя есть информация, которой я не знаю, то милости прошу. Немного помявшись, я все же рассказала ему историю из блокнота Лолы, которую, по ее словам, ей диктовал сам Филипп. Леонид слушал внимательно, но ничего не помечал и не записывал. – Мне как-то слабо в это верится. Слишком много совпадений, – он покачал головой. – Зачем ему вообще понадобилось рассказывать об этом? – Предчувствие, наверное, – я пожала плечами. – Ты веришь в то, что он чувствовал свой скорый конец? Поэтому, решил излить душу какой-то малознакомой девчонке из группы, чтобы она записала его рассказ в своем блокноте? – Думай, как хочешь. В жизни много чего не имеет никакого смысла. Знаешь ли, нет ничего странного в желании рассказать правду. – А правда ли все это или обычные байки? – Леонид с явным недоверием посмотрел на меня. – У него своя правда. Верить в нее или нет – дело каждого, кто прочтет этот рассказ. В этом и суть. Каждый раз, когда кто-то говорит тебе о своей жизни, только ты решаешь, лжет он или нет. Ты, либо принимаешь услышанное, либо отвергаешь. Иначе никак. – Хорошо завернула, молодец, – он улыбнулся и снова вернулся к документам, зарывшись в них на следующие полчаса. Некоторое время я посидела рядом с ним, пару раз сходила посмотреть на Анну, приготовила нам с Лео кофе на его просторной кухне. Ему несколько раз звонили из полиции и сообщали новости. «Ничего важного» – говорил он мне после каждого разговора. Яну отпустили домой, но под нее сейчас усиленно «копали», она вдруг резко стала подозреваемой номер один. Они перелопачивали историю ее жизни, начиная с рождения. Никто не знал, что конкретно нужно искать, и будет ли это хоть как-то связано с текущим расследованием. Мне хотелось помочь, но не полиции, а Яне. Я решила поехать к ней и поговорить. – Мне нужно отъехать. Думаю, ты справишься тут один. Быстро распрощавшись с Лео и не дав ему даже возможности мне перечить, я быстро оделась, вышла из дома и вызвала себе такси. По дороге позвонила Эду и быстро ввела его в курс дела. Он тяжело вздохнул и попросил меня быть осторожной, на этом наш разговор закончился. Я вообще теперь старалась меньше говорить и больше слушать, как и советовал Липп из моего сна. Даяна моему визиту не обрадовалась. Когда она открыла дверь и увидела там меня, выражение ее лица стало более раздражительным, чем на допросе. Каким-то образом она, похоже, чувствовала, что все происходящее с ней – моих рук дело. Если бы она точно знала, насколько сильно я перед ней виновата, то мне бы сейчас не поздоровилось. Вместо этого Яна, нехотя, но все же пригласила меня в дом.