Перед началом следователь, как обычно, разъяснил допрашиваемой ее права и порядок следственного действия. Я наблюдала за ее реакцией, но она оставалась спокойной. Интересно, это – невозмутимость или хладнокровие? Если Лола будет держаться так и дальше, то Лео ее никогда не расколет. – Итак, Лолита, – он наконец-то перешел к самой сути, – у нас появились дополнительные вопросы к вам. Это касается вашей сестры. Похоже, это и есть ее слабое место. Стоило ему лишь упомянуть Алису, как на лицо Лолы опустилась скорбная тень. Глаза ее потускнели на несколько оттенков, а уголки губ опустились вниз. – Вам что-то известно про общение Алисы с Филиппом? – продолжил Лео. – А они были знакомы? – Лола говорила ровно и спокойно, но на ее лице не появилось удивления. Похоже, мы не скажем чего-то, что сможет вывести ее на эмоции. – По нашим сведениям они состояли в довольно близких отношениях. – И откуда у вас такие сведения? – Появился свидетель. Он учился вместе с Алисой и Филиппом в одной школе, – следователь настолько уверенно блефовал, что даже я начала ему верить, но Лола сохраняла каменное выражение лица. – Может, и общались, – она пожала плечами. – В любом случае, моей сестры и Липпа нет в живых, чтобы подтвердить или опровергнуть слова вашего свидетеля. То, как она умело выкручивалась, напоминая ужа на сковородке, выглядело подозрительно, но любой, кто достаточно собран и хотя бы немного знаком с законами, сможет уйти после этого допроса с высоко поднятой головой. Это – не арест, им нечего ей предъявить. – Алиса действительно занималась музыкой? – Леонид неожиданно перешел на другую тему. – Да. И она на самом деле пела в школьной рок-группе, пока та не распалась. – Лола повернулась ко мне. – Помнишь рассказ про Эли? Следователь бросил на меня недовольный взгляд. – Да. Он про твою сестру Алису? – спросила я. – Все до того момента, как их группа стала знаменитой, – чистая правда. Все остальное – ее бредовые идеи, появившиеся из-за болезни. – Она явно хотела продолжить и рассказать что-то еще, но взглянув на Леонида, передумала. – Так что, да, она занималась музыкой. – Филипп состоял в этой группе и чем-то обидел Алису, – следователь сказал это с такой интонацией, что трудно понять, утверждает он или спрашивает. Лола непроизвольно среагировала на это. Я заметила, как она скрестила под столом ноги и сцепила в замок руки, но сказанное Леонидом никак не прокомментировала. После этого он задал ей еще с десяток вопросов, но ни один из них не привел к желаемой цели. – Жаль, что такое случилось с вашей сестрой, – следователь выглядел искренним. – Вы можете идти, Лолита. Прочитав и подписав протокол, она поднялась с места и, уходя, посмотрела на меня. Я чувствовала, что нужно идти за ней. Попрощавшись с Леонидом и заверив его, что не стану преследовать Лолу, вышла из здания полиции и направилась к остановке. Она уже ждала меня там. – Я вызвала такси. Поедешь со мной? – спросила Лола и грустно улыбнулась после моего кивка. Должок за спасение Мы ехали около двадцати минут. Таксист пытался поддержать разговор, но каждая из нас явно слишком напряжена, чтобы вести непринужденную беседу с незнакомцем. Под конец поездки он отбросил попытки нас разговорить, и остаток дороги прошел в абсолютной тишине. Один раз ее нарушил звонок мобильного телефона Лолы. Я заметила, что звонил Тима, но она сбросила вызов, видимо, решив, что сейчас не время. Когда мы наконец-то оказались в небольшой квартире Лолы, она спокойно сняла куртку и забрала мое пальто. – Пойдем в комнату, – тихо сказала она. Я даже не собиралась ее ослушиваться и выполняла все ее просьбы (или приказы?). – Давай сядем здесь, – Лола указала на диван, и пока я осматривалась, она потянулась к тумбе. Ну вот, сейчас достанет оттуда нож и все закончится. На деле же, в ее руках появилась бумажка, свернутая несколько раз в маленький квадратик. Она села рядом со мной и улыбнулась. – Нам не хотелось, чтобы ты об этом узнала, Ева, – в ее голосе звучало искреннее сожаление. – Я мало, что знаю. Лишь то, что тебя, Алису и Липпа связывает одна и та же песня Lithium… – До меня не сразу дошло услышанное секундой ранее. – Погоди, ты сказала «нам»? Кому вам? – Я верю тебе, Ева и знаю, что с самого начала ты нас защищала. Все, что мы тебе доверили, ты хранила до самого конца, даже тогда, когда мы оказывались под подозрением. А сейчас ты пришла ко мне домой, хоть и начала обо всем догадываться. Это заслуживает уважения. – Ты говоришь так, будто собираешься принять меня в секту, – нелепо пытаться разбавить разговор шуткой, но мне стало не по себе от ее слов. Интересно, страх всегда набрасывается так неожиданно, без предупреждения, когда ты совсем его не ждешь? У меня стойкое ощущение, что сзади появляются невидимые когти, которые вот-вот вцепятся мне в спину. – Всего лишь рассказать тебе правду, если ты хочешь, конечно, – она улыбнулась и посмотрела на меня слишком по-взрослому. Теперь я вижу в ее взгляде и глазах: она принимала страшные, требующие большой смелости, решения. Стало очевидно: этот выбор повлияет абсолютно на все. Мне придется как-то жить с каким-то уже заранее пугающим меня знанием. Если промолчу и не расскажу полиции, то стану соучастницей преступления. А, если расскажу, окажусь в опасности не только я, но и Эд. – Почему ты хочешь со мной поделиться? Вдруг на мне прослушивающее устройство? – я никак не могла понять, чем она руководствуется. – Полиция не раскроет это дело и будет жить дальше, но ты-то не сможешь. Уже понятно, что тебя никогда не отпустит. Ты же продолжишь рыть. – Ее голос звучал сочувствующе и бесстрастно одновременно. – Лола, мне не по себе. – Я поднялась с места и подошла к окну, чтобы открыть его. – Принесу тебе воды, – сказала она и быстро зашагала из комнаты. У меня есть около минуты на принятие решение. Можно набрать Леонида и позволить ему все слышать. Можно одеться, уйти и постараться никогда больше об этом не вспоминать. А можно остаться и узнать правду. Лола права, я не смогу это забыть и оставить в прошлом. Не хочу бегать, не хочу мучиться в догадках до конца жизни. Что бы это ни было, пусть поглотит меня здесь и сейчас, я готова. Однако, на одну хитрость все же стоит пойти. Просто на всякий случай. Когда Лола вернулась и вручила мне стакан, я уже снова сидела на диване. Отпив немного воды, кивнула и попросила ее продолжить. Она улыбнулась и, предварительно развернув, протянула мне помятый исписанный альбомный лист. От самых первых строк кожа в который раз за день покрылась мурашками. Даже дующий из окна ветерок вдруг стал в несколько раз холоднее. Подобрав под себя ноги, я принялась читать. Раз уж ты читаешь это письмо, то хочу сразу сказать – это предсмертная записка. А принадлежит она мне, вашему дорогому или не очень, Филиппу. И первое, что ты должен обо мне узнать, – я трус. Настоящий слабак, потому что не смог сделать это сам. Но, слушай, давай по-честному, а ты бы смог? Взял бы все необходимое, да и пошел бы кончать с собой? Вот так просто, невзначай, между обедом и ужином. Думаешь, что да? Ну, а я – нет. У меня было несколько попыток, но каждый раз, струсив, я убегал от смерти, поджав хвост. И тогда ко мне пришла мысль, а не попросить ли мне о помощи? У того, кто понимает, как тяжело бороться, у того, кто меня за такое желание не осудит, а самое главное – у того, кто мне должен. Я не назову имени, лишь скажу, что этот человек, согласился мне помочь и пообещал хранить эту тайну до самого конца. Но, если ты читаешь это, то все стало слишком опасно и может вскрыться. Прошу никого не винить в моей смерти. Это только мое решение. Хочешь знать, почему? Все дело в том, что я захотел начать новую жизнь. Нашел жилье в другом городе и принялся за поиски работы, не связанной с огнем. Я не скрывал диагноза, сразу во всем признавался и в ту же секунду получал отказ. Отказ за отказом, их накопилось штук десять, а после одиннадцатого я так сильно разозлился, что поджег эту контору. И хоть я сразу вызвал пожарных, окончательно понял, насколько опасен для этого мира и, что больше в нем жить не хочу. Это – плохое решение, но пойми меня правильно и не осуждай. Меня в жизни и без того судило слишком большое количество людей. Хоть ты не будь, как они. Я хочу передать всей шестерке (включая Еву): не сдавайтесь, как это сделал ваш преданный слуга. Вы, как никто другой, заслуживаете жить. В последние месяцы мне удалось пообщаться с каждым. Это помогло понять вас, зауважать и в каком-то смысле полюбить (но не тебя, Свят, ты слишком вредный). Надеюсь, когда-то появятся чудо-таблетки, раз и навсегда излечивающие наши и другие расстройства, но пока вы должны сражаться. Помните мой рисунок? Так вот, тот прожорливый монстр сожрал-таки меня. Жалко ли мне себя? Нет, мне жалко того, кто мне помогает. Это – тяжелое бремя, я бы на такое никогда не согласился, что в очередной раз доказывает, какой я жалкий-жалкий трус. Если моя дочь, моя милая малышка, Анна, когда-нибудь захочет и будет готова узнать правду, то дайте прочесть ей это письмо. Надеюсь, она будет такой же сильной, как ее мать, которая способна на что угодно. Надеюсь, от меня ей достанутся лишь красивые черты лица (да, я был довольно привлекательным мужчиной). Анна, как же мне хочется верить, что за то время, пока мы жили вместе, я не смог навредить тебе. Пожалуйста, живи долго и счастливо. Пожалуйста, встреть кого-то сильного и готового ради тебя на все. Пожалуйста, будь смелой и ничего не бойся, умей дать отпор, а в нужный момент отступить. Пожалуйста, тщательно выбирай друзей, не ведись на приветливые лица – они всегда лгут. Пожалуйста, чаще прислушивайся к себе, а не к другим. Будь хозяйкой, а не гостьей в своей жизни. И, пожалуйста, Анна, ради меня и мамы, будь здорова. Я умру еще раз, если ты будешь страдать. Кто бы это ни читал, спасибо, что побыл со мной эти несколько минут. Непросто написать все это, но самое сложное и страшное мне только предстоит. – Это…. – бумага выпала из рук, у меня не хватало дыхания, из-за сильного шока кололо в области сердца, а ноги стали ватными. Кажется, я не могла двигаться, словно была прибита гвоздями к дивану и лишена возможности говорить. Лола взяла меня за руку и поднесла к моим губам стакан с водой. – Пей, – тихо сказала она. Позволив ей себя напоить, как маленького ребенка, поняла, что именно им я себя и чувствую. Что же это такое получается? Филипп захотел умереть и попросил кого-то себя убить? Очевидно, что речь идет о Лоле, но как она могла на такое решиться? Какое отчаянное безумие двигало ей, идущей на такое, какие чувства нужно испытывать к человеку, чтобы выполнить подобную просьбу? – Зачем ты ему помогла? – наконец, выдавила я из себя. – Липп и Алиса действительно были знакомы. Когда-то давно он принял ее в музыкальную группу. Через какое-то время она распалась, а сестра начала себя странно вести. Отец наплевал на нас. После смерти мамы он только и делал, что ходил на работу, а после нее напивался и шел спать. В силу возраста я не могла помочь сестре. Оставалось лишь молча наблюдать за тем, что с ней происходит. Это так страшно, Ева, когда на твоих глазах прогрессирует такое страшное заболевание. С каждым днем я узнавала ее все меньше и меньше. Казалось, однажды она исчезнет, и никто не сможет ее вернуть. А потом случилось что-то, похожее на чудо. Сначала Филипп поговорил о происходящем с учителями, которые лишь пожали плечами, а затем он попросил помощи у своих родителей. Его семья приехала к нам домой, забрала сестру и отвезла на лечение, которое они полностью оплатили. Я не знаю, какие отношения связывали Липпа с Алисой, но его поступок вернул мне сестру. – Но она умерла… – тихо сказала я, надеясь не задеть ее этими словами. – Да, но без того, что сделал тогда Филипп, она бы умерла намного раньше. Он подарил мне все эти годы, проведенные с сестрой. В предсмертной записке Алиса рассказала, что встретила Липпа в центре, где проходила лечение. Она попросила найти его и отдать должок за ее спасение, чем бы это ни было. Сначала он попросил меня о написании того рассказа, надеясь, что правда освободит его. Ничего не вышло, и тогда ему понадобилась другая помощь… – Ты согласилась его убить, чтобы отблагодарить? Лола, ты понимаешь, насколько ненормально это звучит? Она молча кивнула. – Почему ты так легко в этом признаешься? – продолжила я, полностью придя в себя и научившись снова здраво мыслить. – Вопрос времени, когда ты узнала бы все самостоятельно. Ева, ты упертая и не отступишься. Я подумала: лучше тебе узнать правду от меня. – Ты резала его ножом, пока он кричал и бился в агонии? – Он находился без сознания, когда я делала это. – В его крови не нашли препаратов, с которыми это возможно. – И не найдут, – Лола покачала головой. – Мы тщательно готовились к этому, Ева, но не учли, что есть человек, хорошо знающий нас. Да и с песней вышла накладка. Видимо, не бывает идеальных преступлений. Где-то, да что-то всплывет. – А остальные? За что ты так с ними?