Занятия по традициям Абриса проходили совместно с первым курсом факультета изящных искусств и, привыкшая к мужской компании в ученических аудиториях, я впервые встретила в одном лекционном амфитеатре столько экзальтированных девиц. Вчерашние лицеистки и благородные барышни, вырвавшиеся из оков домашнего обучения, оккупировали первые ряды и, толкаясь локтями, с придыханием слушали привлекательного преподавателя с ледяными серыми глазами. Он снова проигнорировал преподавательскую мантию, что, на мой взгляд, являлось сознательным преступлением, учитывая, как сильно шел ему узкий пиджак и как ладно брюки облегали длинные ноги. В азарте лекции подлец еще и разоблачился. Остался в костюмном жилете и белой рубашке, а когда закатал рукава до локтя, продемонстрировав сильные красивые руки, девицы не только перестали глупо хихикать, но, кажется, даже дышать. И в аудитории воцарилась столь дивная тишина, словно любой шорох от слушательниц мог заставить его одеться обратно. Лучше бы оделся, честное слово. Смотреть на него без досады было совершенно невозможно, поэтому по большей части я таращилась в огромное окно, выходящее на людный внутренний двор университета, и иногда поглядывала на подружек Аглаи, оккупировавших тихие места на другом конце аудитории. Главная ведьма снова не появилась, но свита явно не чувствовала грусти, более того, в стае вырисовывалась новая предводительница, пожиравшая привлекательного лектора жадным взглядом. — Итак, — произнес громко Вудс. — Я обещал, что в конце лекции мы ответим на вопрос, насколько же различается магия Тевета и Абриса? — Они абсолютно разные, — раздался несмелый девичий голосок. — Магия Тевета — светлая и чистая. В Абрисе используют темные руны. Сама того не желая, я прислушалась к дискуссии. — И что? — в голосе Оливера слышалась ирония. — Свет созидателен по своей природе. Разве темные руны не вредят? — Смотря кому, — удивительно, как Вудсу хватало терпения объясняться с незамутненными талантами. — Ведуна темная руна точно не убьет, зато свет ему навредит. В Абрисе есть пословица: что для теветца — хорошо, то для абрисца — смерть. Борясь с внезапно вспыхнувшим желанием посмотреть на доску, я принялась выводить на чистой странице слово «позер». — Проклятье, в каком мире живет это визгливое существо в синей мантии? — пробормотал мой сосед справа, с раздражением швырнув на раскрытую страницу тетради самописное перо. — В мире, где все пони розовые, — едва слышно отозвался один из наших однокурсников. — Скорее синие, — подхватил шутку другой. По ряду разлетелся сдавленный издевательский смешок. — Господа скользящие хотят высказать свое мнение? — тут же предположил преподаватель, и мои сотоварищи, прямо сказать, расслабленно продремавшие большую часть лекции, заерзали на скамье. Жирно замалевав в слове «позер» первую и последнюю литеры, я приписала сверху «к» и «л». Желание таращиться на преподавательскую кафедру нарастало, как снежный ком, и подавить его оказалось практически невозможно. Сдаваясь, я подняла голову и немедленно увидела на доске пробужденную руну «внимание» — знак, какой обычно использовали экзаменаторы, чтобы ученики сосредотачивались исключительно на своих ответах и не пытались списать у соседей. Судя по тому, что остальные адепты легко отвлекались, руну нарисовали исключительно по мою душу. Не очень честно и совершенно не педагогично заставлять кого-то из аудитории слушать лекцию силой. — Предлагаю рассмотреть с такой точки зрения. — Вудс повернулся к доске, и пока он с помощью стило уверено чертил рисунок, являвшийся точным отражением мерцающего символа, все дамы любовались прекрасным видом широкой спины, обтянутой жилетом, и глотали слюни. Жаль, что я уже исправила в слове «позер» все буквы до ругательства, оставалось написать новое, пообиднее. — Абрисская руна «внимание», — объявил, наконец, лектор, указав пальцем на черные линии готового рисунка. — Заметили странность? Слушатели возбужденно зашептались. Абсолютно уверена, что ни одна даже самая паршивенькая темная руна не пятнала досок знаменитого университета. Наверняка новому лектору за подобный финт прилетит от дисциплинарной комиссии, если хотя бы одна из девиц проговорится не в меру заботливой мамаше, чему именно ее учили на занятиях по традициям параллельного мира. — Похожи? — Оливер обвел слушателей пронзительным взглядом. — К следующей седмице я жду от вас эссе на страницу о том, чем, по вашему мнению, отличается магия Тевета и Абриса. Народ обиженно загудел. — Теперь я готов ответить на ваши вопросы. — Он тихо хлопнул в ладоши, давая понять, что ставит точку в лекции. — Господин преподаватель, вы женаты? — раздалось из курятника. — Нет. — Он сверкнул белозубой улыбкой и тут же продемонстрировал тускло поблескивающую руну обручения. — Меня сейчас стошнит, — пробормотал сосед, вызывавший во мне искреннюю симпатию. Откинувшись на спинку скамьи, я следила за Оливером и постукивала кончиком самописного пера по странице блокнота. Ты хотел внимания, господин преподаватель? Мне не жалко. — Что такое фамильяр? — уверенным голосом произнесла я, и в аудитории вдруг стало очень тихо. Как правило, абрисские слова тоже не витали в воздухе университета. Разве что очень редко, и в основном ругательства, значения которых мало кто понимал. На лице Вудса не дрогнул ни единый мускул. — Абрисские ведьмаки покрывают руки татуировками и называют их фамильярами, — пытала я, а потом добавила со значением: — Иногда фамильяры исчезают… Только я заметила, что уголок губ «господина преподавателя» дернулся в кривоватой усмешке? Он развернулся к доске и начертал слово на абрисском языке. Народ зашушукался, догадываясь, что на их глазах происходило что-то скандальное, но что именно разгадать не выходило. В отличие от других адептов, я без сложностей прочитала слово. Он написал «паладин». — Фамильяр — боевой дух-хранитель, способный принимать любую форму, — последовало короткое объяснение. — Форму меча, кнута… — Змеи, — подсказала я. — Или существа, — согласно кивнул лектор. — Магия высшего порядка. Чтобы вы понимали в отличие от Тевета, где сила света не зависит от родословной, в Абрисе все решает наследственность. Сила магии всегда стремится к нолю. В смешанном браке между колдуном и человеком всегда рождается человек. У родителей со слабым даром ребенок не сможет позволить себе боевую руну, будет вынужден стать травником. Боевых магов верховной касты единицы. Их называют паладинами, и именно им даруют фамильяры. Всех остальных, не говоря уже о людях без дара, сложная магия просто убьет. У кого-то есть вопросы по теме лекции? Вудс обвел притихших адептов вопросительным взглядом. Мысли разбегались — не собрать в кулачок. Почему каждый раз, после очередной попытки его поддеть я оставалась шокированной до нервического тика какой-нибудь неприятной правдой? Как будто на едва заметный щипок получала в ответ мощный удар пыльным мешком по затылку. — Постойте, господин преподаватель! Вы только что произнесли «верховная каста»… Совершенно точно, глядя на меня, можно было легко предположить, насколько я ошеломлена смыслом его коротких по большей части фраз, словно разрезавших воздух. — Как правило, паладинами становятся старшие сыновья в правящих кланах. Только после получения фамильяра они наделяются реальной властью, — пояснил он. — Что вы еще хотели узнать, госпожа Уварова? А что-то есть еще?! Я и сегодняшние признания буду переваривать до конца следующей седмицы. Надеюсь, что не умру от заворота кишок. — Они охотятся на Голубую кровь? — все-таки не удержалась и выпалила. — Нет, Валерия, — покачал он головой. — Всех боевых магов, тем более паладинов, с детства учат убивать обладателей Истинного света. Не думаю, что нужно объяснять разницу. По коже прошел мороз. Я поймала себя на том, что вовсе не дышу. — А можно еще вопрос? — поднял руку один из артефакторов. — Прошу. — Оливер мгновенно потерял ко мне интерес. — Про этих палантинов… — Народ зашелся истеричным смехом, и парень исправился: — В смысле, паладинов, или как там их называют, надо будет отвечать на экзамене? — Это внеклассное чтение специально для любителей скататься в Абрис, — усмехнулся Вудс. — В темном мире очень трепетно относятся к традициям. Вы сможете узнать некоторые тонкости из сочинений Эррона Вудса, и тогда, может быть, в следующий раз подумаете, прежде чем запрыгнуть в магические ворота. — Сочинения Эррона Вудса, говорите? — выкрикнул кто-то из скользящих. — Именно. — То есть вашего предка? — Верно. — Продвигаете своих, господин преподаватель? — подколол шутник. Ответить остротой на остроту лектор не успел — по коридору рассыпался переливчатый звон колокольчика, объявившего об окончании занятия, и народ принялся собираться. Аудитория ожила, наполнилась разговорами и движением. — Не забудьте об эссе! — возвысил голос Вудс. Из-за мерцающей на доске руны, я была не в состоянии оторвать взгляда от его фигуры и продолжала сидеть на месте, дожидаясь, когда невольное заключение закончится. Он как будто специально вложил магии больше, чем того требовала ситуация, или не умел правильно рассчитывать силу света? Можно было бы и самой потушить знак, но с такого расстояния я бы наверняка сожгла половину доски, а за порчу университетского имущества адептов отстраняли от занятий. Пришлось наблюдать, как привлекательного преподавателя окружили первокурсницы и принялись наперебой задавать незначительные вопросы. И это было совершенно нелогично, но перед мысленным взором снова и снова появлялся Кайден в дорогущем пальто, стоявший перед раскрытыми воротами знахарского дома. Свет от фонаря на крыше шикарного экипажа, явно не взятого внаем, озарял его замкнутое лицо, а я слишком злилась, чтобы понимать, что, кажется, начинала влюбляться в человека, способного свернуть мне шею одним стремительным движением… — Вы что-то еще хотели спросить, Валерия? — вывел меня из тяжелых раздумий Вудс. Он стоял внизу, возле преподавательской кафедры, прятал руки в карманах брюк и вопросительно изгибал брови. — Вы забыли загасить руну, — сдержанно отозвалась я. — Сильно обяжете, если потушите ее прямо сейчас. Подлец даже не извинился. Прикоснулся острием стило к нарисованному знаку, по линиям пробежала искра, и символ испарился полупрозрачным дымком, а меня, наконец, отпустило. Тело расслабилось. Поднявшись, я сердито запихала в сумку вещи и, громко стуча каблуками, спустилась с верхотуры. Демонстративно избегая смотреть в сторону мужчины, мол, хватит, налюбовалась уже, попыталась проскочить к двери, но совершенно неожиданно Оливер схватил меня за локоть. Движения его оказались точны, ловки и в них ощущалась выучка. — Если сейчас кто-нибудь войдет, я заявлю, что вы меня домогаетесь! — возмущенно воскликнула я, когда оказалась стоящей с двумя вытянутыми руками и растопыренными пальцами. Он держал осторожно, но крепко — не вырвешься и не сожмешь кулаки. Притворившись глухим, Вудс проверил раскрытые ладони. От догадки, что именно он пытался отыскать, меня бросило в жар. Боевой запал вмиг испарился, я оцепенела, а потом вкрадчиво вымолвила: — И что, по-вашему, вы делаете, господин преподаватель? — Так и знал. — Он усмехнулся и мягко сложил мои пальцы, позволяя скрыть отметину. — Почти незаметна. Мы встретились глазами. — Да, кто ты, вообще, такой? — выдохнула я, отшатываясь от него, и бросилась вон из аудитории. На улице уже смеркалось, в читальном зале на столах зажгли лампы, и их свет разгонял сгущавшуюся темноту. Тихонечко выйдя в коридор, я обнаружила стоявшего у окна Валентина и полностью поглощенного видом опустевшего университетского двора. Выглядел приятель так, словно заскочил в университет по дороге в тренировочный зал. — Смею предположить, что ты здесь, не потому что сильно соскучился по факультету Теветского права, — мой голос прозвучал в тишине неестественно громко, и Тин оглянулся. — Пришел подлизываться?