Его губы дрогнули в прозрачной улыбке. Глаза были настороженными. — Лерой, как ты смотришь на дружеское свидание? — А-а, — протянула я, — опять не с кем поужинать? — Кто сказал, что мы собираемся есть? И ведь не обманул! После получаса тряски на дурной брусчатке по городским переулкам он привез меня в бойцовский клуб. Стоя на пороге спортивного зала и теребя сумку, я разглядывала просторное помещение с высоким потолком и со стенами, прожженными боевыми шарами. Холодный воздух крепко пах мужским духом. Совершенно точно еды здесь не водилось. — Что скажешь? — Тин опустил на пол набитый скарбом заплечный мешок. — У меня нет слов, — покачала я головой, чувствуя себя лазутчиком на вражеской территории. — Надеюсь, ты не решил превратить меня в боксерскую грушу в отместку за то, что я тебя отшила? — Проклятье, Лерой, обязательно быть такой прямолинейной? — фыркнул он. — Извини, не сдержалась, — пожала я плечами, рассматривая длинную лавку и спортивные снаряды, жавшиеся по углам. В центре зала был отчерчен круг, видимо, в нем проходили спарринги. — А где все? — Кто тебе еще нужен? — Просто… разве по вечерам здесь не занимаются люди? В смысле, много людей? — Сегодня зал закрыли для нас. — Тин присел на корточки и принялся копаться в сумке. — Зачем? — Не хочешь узнать основы самозащиты? — Никогда об этом не задумывалась… В следующий момент в мою сторону полетела пара кожаных перчаток с обрезанными пальцами, которые надевали, чтобы во время борьбы не разбить костяшек. От неожиданности я замахала руками и сумела поймать только одну, а вторая угодила мне точно в лоб. — Вообще-то, я в юбке, — растерянно пробормотала я, поднимая упавшую перчатку. — Мои штаны подойдут? — Тин продемонстрировал извлеченный из сумки сверток. — Ты все предусмотрел? — Даже прихватил перекус. Ты всегда ворчишь, когда хочешь есть. — Я тебя ненавижу. — Знаю. — Он швырнул в мою сторону штаны, едва успела подхватить за брючину. — Но переодеться все равно придется. Если, конечно, не хочешь падать в юбке. Переодевайся, я подожду снаружи. — Придется падать?! — ужаснулась я, прижав портки к груди. И не зря ужаснулась. Лучше бы сразу, не вступая в переговоры, притупляющие бдительность, развернулась и бросилась наутек, потому что за следующий час на моем теле, кажется, не осталось живого места, зато обнаружилось столько болевых точек, сколько у нормального человека просто не могло найтись. Конечно, никто и не говорил, что я нормальная. Девушка в собственном уме никогда бы не позволила такого издевательства! — Светлые духи, Тин! Обязательно меня избивать? — простонала я, лежа спиной на ледяном полу и глядя в желтоватый потолок с кривыми трещинами. — Просто позволь мне умереть, тихо и мирно, прямо на этом полу. Клянусь, я не стану приходить к тебе во сне и мстить. — Ты просто невнимательна, Лерой. — Склонился надо мной Тин и протянул руку. — Нет, я отказываюсь подниматься! — Вставай, тихоня! Кряхтя, как старуха, я кое-как встала, потерла ушибленную при падении пятую точку. Наверняка, завтра в том месте растянется черный синяк. Каждый мускул на тебе требовал лечь обратно, закрыть глаза и притвориться мертвой. — Повторим еще раз. — Изувер одарил меня неодобрительным взглядом. — Все, что тебе надо — это возможность убежать. Бьешь и бежишь. Доберешься до двери, тренировка закончится. — А если я к ней тихонечко поползу на корячечках, это засчитается? — Нападай, Лерой! — Снова? — Вспомни, что я тебе показывал. — Тин опустил руки, открываясь для удара. — Показывал?! Как можно что-то увидеть, если все время падаешь? В следующий момент я захлебнулась словами, потому что оказалась прижатой спиной к твердой груди. Рука Тина нешуточно сжимала мне горло, не давая вздохнуть. Я замычала, попытавшись вырваться. — Тебе не хватает внимания, Лерой! Ты должна защищаться! В следующий момент я со всей ударила его по голени. Тин крякнул, ослабил хватку. Удар в живот, в челюсть, подсечка… Валентин Озеров, за час тренировки моей спиной до блеска отполировавший грязный пол, оказался поверженным на две лопатки. — Так защищаться? — торжествующе ухмыляясь, склонилась я над поверженным противником. — Господин боевой маг, вам помочь подняться? В следующее мгновение, Тин крепко схватил меня за предплечье и с силой дернул. Совершенно по-девчоночьи взвизгнув, я плюхнулась на него сверху. Головокружительный разворот, и меня пригвоздило к полу жилистым разгоряченным телом. Руки оказались заломленными над головой, ноги — сжатые его коленями. Противник склонился надо мной. Светлые волосы выбились из хвоста, на виске от напряжения бугрилась вена. Глаза горели весельем. Запыхавшиеся, мы оба тяжело дышали. — Ты забыла второе правило, Лерой. — Произнес он. — Убегать. — Куда убежишь из Абриса? — Даже в Абрисе можно найти безопасное место. — Тин откатился от меня, уселся, скрестив ноги, и потер челюсть. — Проклятье, у тебя тяжелая рука. — Вообще-то, это был мой локоть, — поправила я. Чуть позже мы устало сидели у холодной стены и, передавая друг другу флягу, прихлебывали восстанавливающий силы отвар. Светильники были притушены, и обшарпанный зал утопал в полумраке. — Было больно выжигать боевую руну? — разглядывая черное от темноты слепое окно, спросила я. — Не больнее чем, когда мне жгли спину в Абрисе, — скупо отозвался Тин. — Не жалеешь, что поставил ее? — Нет. — Он покачал головой и бросил на меня быстрый взгляд. — Вначале было сложно управлять агрессивным светом. Дар не слушался, пришлось на пару месяцев отказаться от бытовой магии и много тренироваться, но я привык. Почему спрашиваешь? Хочешь поставить после выпуска? Я дернула плечом, не подтверждая, но и не опровергая его слов. — С отцом уже обсуждала? Ты талантливый артефактор, Лерой… — Да знаю я, что с боевой руной смогу создавать только оружие, — в моем голосе прозвучало раздражение. — Ты ненавидишь оружие. — Откровенно говоря, Тин, я много чего ненавижу. Чувствовать себя беззащитной в том числе. — Не злись, Лерой. — Он потрепал меня по коленке. — До окончания университета еще два года, прорва времени, чтобы хорошенько подумать и взвесить все за и против. — Ты взвешивал прежде, чем поставил? — Нет. — Тин помолчал и добавил, словно резанул по живому: — Но я и не придумывал красивой магии, как это делаешь ты. Некоторое время мы молчали. И вечер казался таким томным, словно взятым из нашего общего прошлого, когда я еще не насочиняла глупостей, обрядив Валентина Озерова, обладателя весьма и весьма паршивого характера, в белые одежды Светлого духа, и не начала испытывать в его компании смущения. Мне нравилось, что рядом с ним сердце перестало болезненно сжиматься, а его прикосновения больше не вызывали трепета. — Я решил погасить обручальную руну, — вдруг огорошил он меня. Едва не подавившись питьем, я уточнила: — Говоря погасить, ты имеешь в виду разорвать помолвку? — Угу. — Вы с Клариссой поссорились? — Мы не ссорились. Просто… — Он устало запрокинул голову и тяжело вздохнул. — Думаю, что поторопился. Клара возвращалась в столицу, и когда я смотрел, как она входит в ворота, клянусь, испытывал облегчение. — Может, у тебя истерика перед свадьбой? Ну, вроде страха перед переменами? Как у невест, когда они от обручальной чаши сбегают, подхватив юбки. Валентин растер лицо ладонями и признался: — Откровенно говоря, к концу лета она стала меня ужасно раздражать. У меня настроение портиться, когда представляю, что мы не можем с ней сидеть за одним столом, чтобы не вгрызться в глотки друг другу, точно как мои родители, и общаемся через магические доски для сообщений. — А когда ты ставил руну, выходит, умирал от любви? — усмехнулась я. — Тебе стоит уже повзрослеть, Тин. В жизни так не бывает: захотел — обручился, захотел — передумал. Поставь себя на место Клариссы. Уверена, что она будет в шоке. — Проклятье, Лерой, ты знаешь, как заставить человека почувствовать себя дерьмом! — рассердился он. — Не вынуждай меня извиняться за правду. Будь на твоем месте чужой человек, я бы сказала: «Вперед, делай, как хочешь», но ты мой друг и имеешь право на честность!