— Сегодня не смей появляться в участке! Езжай на учебу и не высовывай носа из лаборатории, судебный заступник все сделает сам. Тебе ясно? — бросил Тин и, кивнув советникам, направился дальше по коридору, застеленному зеленой ковровой дорожкой. — Спасибо! — крикнула я ему в спину, но, не оборачиваясь, он только раздраженно помахал рукой. Знакомый экипаж, принадлежавший семье Озеровых, дожидался меня у пешеходной мостовой, как раз напротив главного входа. Когда кучер открыл дверь, и я забралась в салон, то обнаружила знакомого судебного заступника, уже просматривавшего какие-то бумаги. Конечно, Валентин знал меня, как облупленную, и даже не сомневался, что первым делом я брошусь в участок. — Добрый день, госпожа Уварова, — улыбнулся поверенный одними губами, на секунду оторвавшись от работы. — Хорошо выглядите. — Вы мне явно льстите, — хмыкнула я, удобно устраиваясь на мягком сиденье. — Валентин решил, что ему будет спокойнее, если вы доедете до участка со мной, а не на общественном транспорте. Вероятно, он не жалует городские омнибусы. — Откровенно говоря, он, вообще, мало что жалует, — согласилась я светским тоном. — Особенно утром. — Не против? — Судебный заступник показал бумаги. — Не буду отвлекать. — Я тут же вытащила из сумки учебник по артефакторике и, наверное, разобрала бы тему пропущенной утренней лекции, если бы не вырубилась быстрее, чем успела прочитать первый абзац. Когда мы остановились, то я не сразу сообразила, что нахожусь в салоне кареты. Судебный заступник складывал бумаги в портфель. — Останетесь в карете? — любезно уточнил он, сделав вид, будто не обратил внимания, что попутчица всю дорогу прохрапела с открытым ртом, некрасиво запрокинув голову. — Нет, — стараясь не смотреть в его сторону, отозвалась я и спрятала учебник обратно в торбу. — Так я и думал. Поверенный оказался претенциознее самого Озерова старшего, прежде чем выйти дождался, когда кучер раскроет над ним зонт, да и мне предложил схватить его под руку. Жаль, что нам пришлось шлепать по растолканной конскими копытами и колесами повозок грязной жиже, так бы наше появление выглядело внушительно. В приемной толпился возбужденный народ. Судя по всему, большинство из штурмующих участок людей являлись родителями игроков. Разговоры велись тихие, лица были растерянные. Видимо, всех, кто пытался скандалить со стражами порядка, успели приструнить. — Это не займет много времени, — уверил меня судебный заступник и направился к дежурному стражу. Я огляделась, пытаясь среди незнакомых людей найти кого-то из четы Серебровых, но родителей Крис не было. Зная суровый характер ее отца, не оставалось сомнений, что он решил преподать старшей дочери урок и в воспитательных целях не забирать на поруки. Они, поникшая Крис и лощеный поверенный Озеровых, появились через полчаса, я не успела ни разнервничаться, ни прикорнуть в уголочке. Подруга выглядела бледной, как смерть, даже веснушки посерели. В углу рта алел кровоподтек, губа опухла. — Тебя били? — выпалила я первое, что пришло в голову, и за спиной мгновенно заволновались перепуганные родители. — Нет. Я упала. — Она низко опустила растрепанную голову, спрятала лицо в ладонях и горько заплакала. На внешней стороне запястья стоял знак, говоривший о том, что Крис — нарушительница порядка. Сама таким же половину лета пугала степенных соседей. За все время знакомства я впервые видела жизнерадостную подружку рыдающей и даже растерялась. Не зная, что сказать и как правильно успокоить, обняла ее за плечи и неловко похлопала по голове, хотя, наверное, стоило пригладить взлохмаченную макушку. — Да, брось. Все уже закончилось, Крис… — Отец закроет меня в монастыре, — прорыдала она. — Думаю, что модистку с разрешительной грамотой он хочет в семью больше, чем монахиню, — уверила я. — Да? — С покрасневшими от слез глазами она подняла голову и, заглядывая мне в лицо, шмыгнула носом. — Так подсказывает здравый смысл. — Лерой, ты совершенно не умеешь успокаивать, даже обняла меня не сразу. И по голове не погладила, а настучала. — Ты заслужила и не спорь. — Дамы? — позвал нас судебный заступник и, покосившись на настенные часы, деликатно намекнул, что нам следовало выметаться в экипаж, если мы не хотим добираться до города на омнибусе. Домой я вернулась в глубоких сумерках. Под вымокшими от мелкой мороси деревьями уже сгущалась темнота. На втором этаже горел свет, и вдруг в груди странно заныло, а мысль, чтобы закрыться дома и провести вечер в одиночестве, показалась такой унылой, хоть вой. Не заходя к себе, я тут же поднялась на второй этаж и постучалась. Раздались шаги, Оливер открыл дверь. Некоторое время в молчании мы разглядывали другу друга. Я стояла, прислонившись к влажным от дождя перилам, он, привалившись плечом к косяку. — Перцовая каша деда Вудса еще осталась? — вымолвила я. — Есть хочу. Оливер пошире открыл дверь и подвинулся, позволяя мне войти. — Что с подругой? При воспоминании о скандале, случившемся в доме Серебровых, меня до сих пор пробирала дрожь. — Должны назначить дату суда. Думаю, обойдется принудительными работами, но отец хочет отправить ее в монастырь. — Я подняла взгляд на Оливера, в его лице читалось одобрение. — Только попробуй сказать, что согласен. Тот развел руками: — Вам, ребятки, пора вернуться в реальный мир. Они точно по выходным не встречались с Валентином Озеровым, чтобы сыграть партейку другую в карты и обсудить поганость Абриса? — Между прочим, Абрис, господин преподаватель, твоя историческая родина. — Поэтому я знаю, что туда не стоит соваться без разрешения, — парировал он. Презрительно фыркнув, я ретировалась в купальню, чтобы помыть руки, а когда вернулась, то стол оказался накрыт к ужину, а комната пустовала. В мансарде было тепло, свет горел желтоватый, и он добавлял особенного уюта. В тарелках уже дымилась каша, на очаге гудел закипающий ковш с водой для чая. Оливер как будто исчез. Пытаясь его отыскать, я тихонечко подошла к приоткрытой двери в спальню, хотела позвать соседа по имени, но слова замерли на устах. Он стоял спиной ко мне и был раздет до пояса. От каждого движения под кожей перекатывались мускулы. На правой лопатке темнела вытатуированная незнакомая руна. Линии переплетались в сложном рисунке, настолько необычном и искусном, что хотелось рассмотреть каждую мелкую деталь. Возможно, даже прикоснуться. Надо было бы уйти, но ноги точно вросли в пол. Неожиданно мужчина оглянулся через плечо и в тишине спокойно произнес: — Это обычная татуировка, никакой магии. — Извини, — отшатываясь, пролепетала я. Он услышал мое возбужденное сопение, ведь не мог же различить неприличный грохот сердца? — Сними воду с огня, а то выкипит, — тем же ровным тоном велел он. — Угу… Быстро сняв ковш с очага, я отложила прихватку и скоренько направилась на выход. — Ты куда? — донеслось мне в спину. — А? Одетый в джемпер Оливер с удивлением наблюдал за моим отступлением. — Кое-что хотела в сумке взять, — моментально соврала я, ткнув пальцем на брошенную прямо на пол торбу. — Садись есть, а то окончательно остынет. — Он кивнул на стол, сделав вид, что никакого конфуза не случилось. Может, посчитал, что каждая уважающая себя девственница раз в жизни имеет право не только ворваться к голому красивому мужику в купальню, но и подглядеть за ним в замочную скважину? Усевшись за стол, некоторое время я таращилась на полоски молотого перца на поверхность каши, а потом решительно перемешала варево, приобретшее сероватый оттенок. Едва я сунула в рот ложку, даже толком не почувствовав вкуса, как на скатерть лег знакомый сборник темных рун. Еда пошла не в то горло. — Очень остро, — залпом выпив почти стакан воды, промычала я. — При похмелье отлично помогает острая горячая еда, — спокойно размешивая кашу в тарелке, отозвался Оливер, а потом, как будто между делом, спросил: — Почему ты ее не выжгла? Враз стало ясно, что он говорил про метку Кайдена на стене дома. — Просто. — Просто обладатель Истинного Света оставляет метку паладина у себя в жилище? Ты понимаешь, что открыто приглашаешь его в Тевет. К себе в дом… — Да! — Ты наивная или просто дура? — Я наивная дура! Еще вопросы есть? — огрызнулась я и со звоном отшвырнула ложку. — Что за мерзотная привычка говорить на серьезные темы во время еды? Весь аппетит отбил. — Ты ведешь себя, как ребенок. — Извините, господин преподаватель, что не оправдываю ваших завышенных ожиданий! — фыркнула я, сложив руки на груди. — Раз тебя беспокоит метка, то уничтожил бы ее сам. Чего ты ее оставил? — Потому что не по силам. Во мне нет магического света. — Какая глупая отго… Чего?! Оливер одарил меня ироничным взглядом и, усмехнувшись, сунул в рот ложку с кашей. На секунду его перекосило. Запив несъедобное кушанье водой, он, наконец, пояснил: — Я говорил, что сила темной магии всегда стремится к нулю, а в смешанных браках она исчезает полностью уже к четвертому поколению. Скорее всего, мои внуки будут светлыми неофитами. — Тогда, как ты пробуждаешь руны?.. Ах, конечно! В твоем стило стоит кристалл? — через мгновение ответила я на собственный вопрос. Оливер согласно кивнул.