Кем я была, чтобы спорить? Особенно когда он прижимал мои ноги к груди, получая возможность войти еще на пол дюйма глубже. Как только я кончила во второй раз, Пэкстон отпустил мои ноги и вышел из меня, кончив на влагалище. Я все еще была в состоянии невесомости, поэтому не уделила должного внимания одной странности. Пэкстон всегда кончал внутрь меня. Не то чтобы я была против. Вовсе нет. Первые брызги попали мне между ног, остальное на нижнюю часть живота. Он опустил мою руку, и я размазала сперму в сторону влагалища, возвращая ее на законное место. Вау. Это все, что приходило в голову. — Все плохо, да? Не говори мне. — Нет, так не пойдет. У нас уговор. Я расскажу. Просто сначала нужно поразмыслить. — О чем был сеанс? Можешь сказать хотя бы это? Пэкстон поднял меня на ноги за кисти, избегая моей грязной руки. — Пойдем в ванную. — Я там уже была. На самом деле он не дал мне выбора. Да я этого и не ожидала. — Сходишь еще раз. Пэкстон почистил зубы и побрился, пока я управлялась с ванной, наполняя ее сиреневой пеной. — Ты еще не устала от лаванды? — спросил он через зеркало. — Нет, моя мама любила лаванду. — Откуда тебе это известно? Я пожала плечами. — Просто чувствую. — Мне тоже так кажется. Тебя всегда тянуло к лаванде. Я погрузилась в ванну, наблюдая за голой задницей Пэкстона, пока он занимался бритьем. — Не понимаю, почему никогда не говорила тебе о ней или об Иззи. Не вижу в этом никакого смысла. — Ты этого не услышишь. Я только что прослушал ту запись. Мой взгляд переместился с его задницы на его лицо в отражении. — Почему я не рассказывала тебе? Он плеснул на себя водой, смывая белую пену в сток. — Я попросил не рассказывать, — произнес он, вытираясь полотенцем. Я пыталась осознать его слова, но все равно ничего не понимала. — Что ты имеешь в виду? Почему? — Отодвинься, — приказал он. ? Я покорилась, села ему между ног и откинулась на его грудь, а он обхватил меня руками. Его губы коснулись моей брови, и я ощутила теплое дыхание на своей коже. Мне это нравилось, нежиться в лавандовой ванне с Пэкстоном, прижавшись к его телу. — В тот день ты объявила мне, что беременна Офелией, в тот же день я сказал тебе, что мы поженимся. Я с сарказмом выдохнула. Конечно же, он сказал мне, что мы поженимся. — Продолжай. — Оставим это на завтра. — Можешь хотя бы сказать, почему ты ничего не знал о моей семье? — Я только что объяснил. Не хотел, чтобы ты рассказывала. Такой был договор, сделка, которую мы заключили, когда я позволил тебе стать моей женой. Это было одним из условий. — Каких условий? — Уже не помню. Ты их записала. — Где? — Не знаю. Наверное, выбросила. — Ладно, неважно. В чем конкретно состояло это условие? Пэкстон сжал мой левый сосок пальцами. Его сухой голос выражал ноль эмоций. — Тебе не разрешалось волочить за собой свое прошлое. Я не хотел иметь дело с семьей, которая будет лезть в мои дела. Твоим точным ответом было: «У меня нет семьи», ты была удочерена в одиннадцать лет. Ты сама солгала, Габриэлла. Не моя вина, что ты промолчала о существовании сестры. Даже если ты не видела ее с тех пор. Я бы тогда хотя бы не был так огорошен этой новостью. Меня это слегка разозлило. — Ты огорошен? Я даже не помню этого! Ты не можешь винить меня в том, что тебя что-то «огорошило». Попробуй начисто забыть всю свою жизнь и заново узнавать все шаг за шагом, как это делаю я. Мне стоит ненавидеть тебя. Я не должна быть с тобой. — Я пытаюсь понять, насколько тебе тяжело, но и мне непросто. Сложнее, чем когда-либо. Я покачала головой и тяжело выдохнула. — Этого мало, Пэкс. Что значит «сложнее, чем когда-либо»? — Даже не могу объяснить, Габриэлла. Все слишком запутанно. Я влюбился в твои глаза, как только увидел тебя. Страх в твоем взгляде, невинность, не знаю. Ты была похожа на молодого олененка. И я жаждал тебя. Меня поражало, что я могу приказать тебе что угодно, и ты делала. Когда я сказал тебе, что мы поженимся, ты призналась, что тебе еще нет восемнадцати. Это лишь усилило мое желание. — Звучишь как какой-то педофил. — Если подумать об этом сейчас — да, но не тогда. Мне было двадцать семь, и передо мной стояла юная сексуальная рабыня. Я одним взглядом мог повелеть тебе подойти ко мне, вплоть до того дня, когда ты разбила машину. Я мог отправить сообщение в три утра, сказав прийти и отсосать мне, и ты делала это. Мог приказать убраться в моем кабинете голой, пока я работаю, и ты слушалась. На этом я остановила Пэкса в надежде смягчить его серьезный тон. — Я бы и сейчас убралась голой в твоем кабинете. Он уткнулся мне в волосы. — Хорошо, ловлю тебя на слове. Но это другое, Габриэлла. Раньше бы ты так не сказала. У меня была самая чистая комната во всем доме. Ты не протестовала, вообще ничего не отвечала. Если я звал тебя в свой кабинет и говорил, какой он грязный, ты молча вставала и раздевалась, опустив взгляд в пол. Я поглощал твое смирение, словно губка. Был зависим от тебя. — Знаешь, Пэкс, я изо всех сил пытаюсь не злиться, и я рада, что знаю о групповом изнасиловании, но не помню его. У той испуганной девчонки, о которой ты говоришь, была адская жизнь до встречи с тобой. Она заслуживала кого-то лучше. — И все еще заслуживает. Я не знал о групповом изнасиловании. Первые несколько недель твоего пребывания здесь я думал, что ты просто какая-то шлюха, скрывающаяся от копов или еще кого. Не могу объяснить, Габриэлла, но это так. Мне нравилось, какой ты тогда была. Я бы всю оставшуюся жизнь провел с такой девушкой, и у меня не возникло бы никаких сомнений. Вся та новизна, что была тогда в наших отношениях, присутствует и сейчас, но немного в другом виде. Думаю, твой стриптиз, как и в прошлом, возбудит меня. Только сейчас ты устроишь настоящее шоу, возможно, потанцуешь у меня на коленях. Раньше ты бы подобного не сделала. — Ты заставлял меня танцевать стриптиз? — Я заставлял тебя делать все, а ты слушалась. Я глубоко вдохнула и расслабилась у него на груди. — Понимаю, ты не знал об изнасиловании, и, думаю, не ты виноват в том, что я соврала об отсутствии семьи. Но ведь ты заставил меня выйти за тебя? Вынудил? — Нет, вовсе нет. Ты сказала, что беременна, а я сказал, что мы поженимся. Ты не воспротивилась. Ни разу. — Никогда не видела свадебных фото. У нас не было свадьбы? — Нет, незадолго до этого выбросил хренову тучу денег на один провальный брак и не собирался наступать на те же грабли. — Значит, Татьяна-чирлидерша получила свадьбу, а Габриэлла-пустое-место — всего лишь ЗАГС. Ненавижу тебя. — Хоть сейчас устрою нам свадьбу. Я поднялась на ноги, позволив мыльной пене падать на него, пытаясь проигнорировать свои чувства. — Дело не в свадьбе, Пэкстон. Просто это больно. Вот и все. — Прости, детка. Я не могу изменить прошлое. — Все в порядке. Хорошо, что не помню этого. Мне больно, но будто наблюдателю со стороны. Уверена, так лучше. — Я вылезла из ванны и обернулась в мягкое полотенце. — Это все? — Что все? — Есть ли что-то еще, что нам стоит обсудить? Не уверена, хотела ли я узнать что-то новое следующим утром. Знаю одно: мне не нравилось то, что я ощущала.