Детрит обиженно взглянул на командора. — Ну, нет, сэр, — сказал он. — Я уж постарался, чтоб они поняли, что ето я их стукнул. И тут Ваймс заметил мистера Пессимала. Инспектор стоял на прежнем месте, и его лицо в сумерках напоминало бледный круг. Ладно, хватит. Наверное, этот мелкий придурок кое-что понял, стоя на улице под дождем и дожидаясь приближения двух вопящих толп. Наверное, ему хватило времени поразмыслить, каково провести всю жизнь в подобных переделках. Служить в Страже потруднее, чем писать бумажки, правда? — На вашем месте я бы остался здесь, мистер Пессимал, — сказал Ваймс как можно добродушнее. — На площади может быть опасно… — Нет, командор, — ответил Э. И. Пессимал, глядя снизу вверх. — Что? — Я принял к сведению все, что вы говорили, и намерен встретить врага лицом к лицу, командор. — Послушайте, мистер Песси… послушай, Э. И., — сказал Ваймс, положил руку на плечо маленького инспектора и замолчал. Э. И. Пессимал так дрожал, что кольчуга слегка позвякивала. — Иди домой, ладно? — настойчиво продолжал Ваймс. — Здесь тебе делать нечего… Он неуверенно похлопал Э. И. Пессимала по плечу. — Командор Ваймс! — резко произнес тот. — Э… что? Э. И. Пессимал обратил к нему лицо, которое было мокро не только от дождя. — Я — констебль-доброволец, если не ошибаюсь? — Да, да, я так сказал, но я не думал, что вы примете всерьез… — Я серьезный человек, командор Ваймс. И сейчас я предпочту быть именно здесь, а не в другом месте! — произнес доброволец Пессимал, стуча зубами. — И я предпочту быть здесь именно сейчас, а не в другое время! Давайте начинать, что ли. Ваймс взглянул на Детрита. Тот пожал огромными плечами. Что-то происходило в мозгу маленького инспектора, которому тролль мог переломить хребет одной рукой. — Как вам угодно, — безнадежно сказал Ваймс. — Ты слышал инспектора, сержант Детрит. Давайте начинать, что ли. Тролль кивнул и повернулся к тролльему лагерю. Он сложил ладони рупором и выкрикнул что-то. По улице прокатилось эхо. — Лучше что-нибудь, понятное всем, — предложил Ваймс, когда настала тишина. Э. И. Пессимал шагнул вперед и набрал побольше воздуху. — СЫПЬТЕ СЮДА, ЕСЛИ ВЫ ТАКИЕ КРУТЫЕ! — бешено завопил он. Ваймс кашлянул. — Спасибо, мистер Пессимал, — тихо произнес он. — Это именно то, что нужно. Луна скрылась за облаками, но Ангве не обязательно было ее видеть. Моркоу подарил ей на день рожденья специальные часы, в виде маленькой луны, которая совершала полный оборот, с белой стороны на черную, за двадцать восемь дней. Наверняка эта штука стоила уйму денег. Теперь Ангва носила часы на ошейнике — предмете туалета, который она могла не снимать весь месяц. Она так и не сумела сказать Моркоу, что не нуждается в них. Вервольфы всегда знают, что с ними происходит. Прямо сейчас трудно было понять что-то еще, потому что Ангва думала носом. В том-то и проблема: когда ты волк, нос берет командование на себя. Ангва обыскивала переулки в окрестностях Паточной улицы, начав от входа в гномью шахту. Она перемещалась в мире красок: запахи накладывались один на другой, плавали вокруг, лезли в ноздри. Нос — единственный орган чувств, способный перемещаться назад во времени. Она уже посетила груду земли на пустыре. Там пахло троллем. Там он выбрался на поверхность, но что проку идти по давно остывшему следу. Сотни уличных троллей носили лишайник и черепа. Но мерзкий маслянистый запах не желал покидать память. Наверняка у мелких плутов есть и другие входы. И шахту нужно как-то проветривать, так? А значит, хотя бы легчайший запах масла обязан найти путь наружу. Скорее всего, сильным он не будет, но ей и не надо. Легкого дуновения достаточно. Более чем достаточно. Рыся по проулкам и перескакивая через стены, Ангва сжимала в зубах маленький кожаный мешочек — неприкосновенный запас всякого здравомыслящего вервольфа. То есть такого, который помнит, что одежда не следует за ним волшебным образом. В мешочке лежали тонкое шелковое платье и большой флакон с ополаскивателем для рта. С точки зрения Ангвы — величайшее изобретение за последние сто лет. Она обнаружила то, что искала, на задворках Главной улицы. Нужный запах выделялся среди знакомых органических ароматов города и напоминал тонкую черную ленточку, которая змеилась в воздухе. Дуновения ветра и проезжавшие мимо телеги колыхали ее туда-сюда. Ангва начала двигаться осторожнее. Этот район не походил на Паточную улицу, здесь жили состоятельные люди, которые нередко тратили деньги на больших собак и таблички «Стреляю без предупреждения». Пробираясь вдоль заборов, она слышала громыхание цепей и скулеж. Ангва ненавидела разборки с огромными свирепыми псами. Всегда было много крови, и даже полоскатель потом не помогал. Запах струился сквозь ограду Эмпирического Полумесяца — этого, так сказать, полудрагоценного камня в архитектурной короне города. Несмотря на престижность района, люди не рвались жить в Полумесяце. Жильцы редко задерживались здесь дольше чем на два-три месяца, после чего торопливо съезжали, иногда бросая имущество.[10] Ангва легко и беззвучно перескочила через забор и приземлилась на все четыре лапы на заросшей гравиевой дорожке. Обитатели Полумесяца редко занимались садоводством. Зачем, если не знаешь наверняка, в чьем саду прорастут посаженные тобой луковицы?.. Следуя указаниям носа, Ангва сунулась в густые заросли чертополоха. Заплесневелые кирпичи, уложенные кругом, намекали, что когда-то здесь был колодец. Помимо густого маслянистого запаха, она ощутила кое-что еще, посвежее и посложнее. И тогда у Ангвы на загривке встала дыбом шерсть. Там, внизу, был вампир. Кто-то выдергал сорняки и оттащил мусор, в том числе неизбежный полусгнивший матрас и развалившееся кресло.[11] Салли? Что она тут забыла? Ангва выковыряла из основания колодца старый кирпич и бросила вниз. Вместо всплеска послышался деревянный стук. Чтобы спуститься, Ангва вернулась в человеческое обличье. Когти — это хорошо, но у обезьян некоторые штуки получаются лучше. Разумеется, стенки колодца были скользкими, но за много лет из них вывалилось столько кирпичей, что спускаться оказалось проще, чем Ангва рассчитывала. Колодец был глубиной примерно в шестьдесят футов; его вырыли в те дни, когда повсюду господствовало убеждение, что вода, в которой кишат в изобилии маленькие усатые твари, просто обязана быть полезной для здоровья. На дне оказались несгнившие доски. Кто-то — разумеется, гномы — недавно проник в колодец и притащил пару досок. Они дорылись до сих пор — и остановились. Но почему? Потому что уперлись в колодец? Под досками хлюпала грязная вода или, точнее, грязная жидкость. Туннель слегка расширился. Гномы, как почуяла Ангва, побывали здесь несколько дней назад, не больше. Да. Гномы явились, пошныряли вокруг, а потом внезапно ушли. Даже не удосужились прибрать за собой. Ангва как будто видела все собственными глазами. Она прокралась вперед. Карта туннелей запечатлевалась в ее носу. Они оказались далеко не так хорошо обустроены, как те ходы, по которым их водил Пламен. Они были примитивнее, с множеством зигзагов и тупиков. Нетесаные доски и деревянные балки удерживали зловонную грязь, которая, тем не менее, сочилась отовсюду. Эти туннели строили не на века; их проложили для быстрой и, несомненно, грязной работы — лишь бы продержались, пока рабочие не уйдут. Значит… гномы что-то искали, но не знали, где оно находится, пока не оказались примерно… в двадцати футах. И тогда они почуяли эту штуку? Заметили ее? Последний отрезок туннеля, ведущий к колодцу, был прям как стрела. То есть гномы знали, куда движутся. Ангва пробиралась вперед, согнувшись почти вдвое, чтобы не стукнуться о низкий потолок, а потом сдалась и превратилась в волка. Туннель снова выпрямился, время от времени от него отходили боковые коридоры. Ангва не обращала на них внимания, но нос подсказывал, что они были длинными. Запах вампира по-прежнему звучал раздражающим диссонансом в симфонии запахов, почти заглушая вонь стоялой воды, сочившейся из стен. Там и сям на потолке кишели вурмы. И летучие мыши. Они шевелились. Наконец, проходя мимо очередной дыры, Ангва учуяла новый запах. Довольно слабый, но несомненный запах разложения. Недавняя смерть… Три недавних смерти. В конце короткого бокового хода лежали тела трех гномов, наполовину погрузившиеся в грязь. Они светились. Моркоу сказал: у вурмов нет зубов. Они ждут, пока потенциальная еда сама не станет полужидкой. И тогда, дождавшись величайшей удачи в своей жизни, они пируют. Здесь, внизу, вдали от городских улиц, гномы превращались в свет. Ангва фыркнула. Очень свежая смерть… — Они что-то обнаружили, — произнес голос ее за спиной. — А потом это что-то их убило. Ангва прыгнула. Прыжок был ненамеренный. Приказ отдал спинной мозг. Головной мозг, который помнил, что сержанты не должны выпускать кишки младшим констеблям без достаточного повода, попытался затормозить прыжок в полете, но к тому моменту в силу уже вступили законы баллистики. Ангва успела лишь извернуться в воздухе и удариться о мягкую стену плечом. Рядом затрепетали крылья, и послышался долгий звук, несомненно органического происхождения, наводивший на мысль о мяснике, которому попался на редкость упорный хрящ. — Знаешь, сержант, — произнесла Салли, как будто ничего не произошло, — вам, вервольфам, хорошо. Вы остаетесь в одном теле и не испытываете никаких проблем с распределением массы. Знаешь, во сколько летучих мышей мне нужно превратиться, чтобы распределить свой вес? Примерно в полтораста, между прочим. И какая-нибудь одна обязательно потеряется или свернет не туда. А у меня голова не работает, если не все мыши на месте. Про слияние я вообще молчу. Это — как будто изо всех сил чихаешь, только в обратную сторону. Скромничать смысла не было, особенно в темноте. Ангва заставила себя превратиться в человека, каждой клеточкой мозга пересиливая зов зубов и когтей. Гнев ей помог. — Какого дьявола ты здесь делаешь? — спросила она, как только пасть сменилась ртом. — У меня выходной, — заметила Салли, приблизившись. — Вот я и решила проверить, не найду ли чего-нибудь… Она тоже была совершенно обнаженной. — Тебе могло и не повезти, — прорычала Ангва. — Ну, мой нюх похуже твоего, сержант, — с любезной улыбкой отвечала Салли. — Но вместо одного носа у меня их сто пятьдесят пять плюс крылья, так что я могу осмотреть большую площадь. — А я думала, вампиры превращаются обратно вместе с одеждой, — с упреком произнесла Ангва. — Вот Отто Шрик это умеет. — А женщины нет. Никто не знает почему. Наверное, это из той же серии, что и кружевные ночнушки и все такое. Опять-таки, здесь вервольфам повезло больше. Когда разделяешься на сто пятьдесят летучих мышей, трудно помнить, что две из них должны нести трусики… — Салли посмотрела на потолок и вздохнула. — Слушай, я понимаю, к чему ты клонишь. Проблема в капитане Моркоу, да? — Я видела, как ты ему улыбалась! — Прости. Вампиры и правда бывают очень привлекательны. Ничего не могу поделать… — Ты, если не ошибаюсь, очень старалась ему понравиться. — А ты нет? Он из тех мужчин, которым любая не прочь понравиться! Они подозрительно посмотрели друг на друга.