На всё про всё у меня ушло не более тридцати минут времени. И только лишь потому, что швы на колпаке, в котором были прорези для глаз, я прошил пять раз. Я не хотел, чтобы те, с кем мне предстояло встретиться, видели моё лицо. Лишние свидетели мне были не нужны. Кроме колпака, сделал вырезы по центру в двух простынях. Такие, чтобы в них без проблем могла просунуться моя голова. Получилось некое подобие пончо. Это самое пончо предназначалось для того, чтобы в драке оно закрывало большую часть моего тела. Это надо было мне, чтобы случайно кто-то из противников не порвал мне форму, а также для того, чтобы не пачкали её своей кровью, которая априори должна была пролиться. И вот сейчас наряд, который сослужил мне прекрасную службу, больше мне был не нужен. Завязал его в узел, подошёл к канализационному люку, открыл его и выкинул ворох тряпок туда. Всё, на этом любая цепочка, которая могла бы связать меня с человеком, бегающим в белых простынях, была навсегда потеряна. Отряхнулся, облегчённо вздохнул и направился к себе в казарму, куда проник через открытое окно технического помещения первого этажа. Вся операция заняла у меня около пятнадцати-двадцати минут, поэтому моего отсутствия никто не заметил. Очередной длинный день подошёл к концу. Пора было лечь и, наконец, выспаться. Сегодня ночью в нашу казарму никакие незваные гости точно не придут. * Глава 15 Нет свидетелей Ну, а утром (кто бы мог подумать) в часть примчалось огромное количество всевозможного начальства, милиции, военной прокуратуры и следователей. Ну, и, разумеется, начался кипиш. Если честно, я хоть и понимал, что без последствий моя акция не пройдёт, но, тем не менее, от количества людей в фуражках и с большими погонами на плечах я немного офигел. Не будь я в роли инкогнито, то можно было бы привлечь внимание нужных людей к данной воинской части и уже вместе с ними провести расследование даже более глобального масштаба. Такое, в котором будет дан ответ на вопросы: как такое могло получиться? Кто виноват? И что делать? Но сейчас я находился на нелегальном положении, а потому возглавить сие мероприятие не мог. «Кстати, о нелегальном положении и моём инкогнито. Возникает вот какой вопрос: а чего я в этой „инкогните“ всё нахожусь и нахожусь? Не пора ли выйти в свет и рассказать всему миру, кто я на самом деле?» Подумал, наморщил мозг, почесал нос и понял, что не пора. Потому что, к великому сожалению, я до сих пор не знаю полного расклада. «Если операция по моему ‘спасению» всё же есть, но пошла немного не по плану, то рано или поздно кто-нибудь из знакомых силовиков обязательно объявится и напомнит о себе. В том же случае, если вообще никакой операции нет и не было, и я тут можно сказать, обитаю сам по себе, да ещё и по своей инициативе, то и в этом случае торопиться никуда не надо. Почему? А потому что я помню, что на меня на верхах очень злы. А какой есть в жизни рецепт, что сделать злость менее злобной? Правильно — время. Именно оно, время, лечит раны. Так что раз уж я оказался здесь, то и перекантоваться тут вполне можно. Пусть весь кипиш, связанный со мной, немного затихнет и успокоится. А я пока послужу. Мама и бабушка предупреждены, что я на некоторое время исчезну из поля зрения. Севу и ребят мама предупредит, так что те тоже не будут волноваться. Что касается остальной части человечества, то, увы и ах, ей, этой несознательной части, придётся сопереживать о потере столь всеми любимого и крайне симпатичного (и доброго, кстати) человека-пионера! Пусть все считают, что я просто исчез, растворившись среди звёзд, как будто и не было вовсе. Пусть помнят, скорбят, тоскуют и плачут… Гм, н-да… Короче, пусть плачут, а заодно заваливают письмами все учреждения страны, в которых будет лишь один вопрос: «Где наш любимый Вася⁈» И, естественно, все камни полетят в начальство. Вот так ему и надо! Не ценили? Не уберегли? Вот и получайте! Пусть нервничают и осознают, как потеряли надежду и опору человечества! Пусть жалеют, что теперь я не приношу баснословные деньги стране, зарабатывая их фактически в одиночку и без привлечения каких-либо ресурсов. Пусть посчитают, сколько денег страна недополучила, пока я тут занимаюсь, можно сказать, экстремальным туризмом. Вот пусть подумают, какого прекрасного парня они потеряли в моём лице, и пусть поплачут!’ Произнеся у себя в голове столь пламенную речь, я посмотрел на всё со стороны, и даже скупая слеза накатила от осознания того, какой же я клёвый и замечательный и как мне меня жалко… Но свою слабость через пять минут я отбросил в сторону и вернулся к насущному. А насущным сейчас было то, что выход из казарм был строго запрещён. Происходило это потому, что ночью были избиты и покалечены все «деды» и дембеля, что находились на территории части. Всех избитых и переломанных потерпевших увезли в больницы Мурманска. Поэтому и приехали милиция, военная прокуратура и другие органы, такое ЧП просто не могло не привлечь внимания и не вызвать широкий резонанс. Шестьдесят один человек пострадал, причём все, как один, были с переломами той или иной степени тяжести. Теперь начиналось следствие, и всех солдат и новобранцев собирались повзводно таскать к следователям. Эту информацию по секрету получили от дневального и от дежурных по кухне. И полученная информация повергла весь взвод вначале в смятение, затем в настороженный восторг, после этого было ликование, ну а потом они, подбежав ко мне, схватили меня за всякие конечности и начали качать на руках. Я еле-еле сумел образумить их, говоря, что своими действиями и восхвалениями они чрезмерно много привлекают ненужного внимания к моей скромной персоне. — Народ, как вы все прекрасно понимаете, я тут совершенно ни при чём. Понимаете? Вот и не палите контору, а то всех собак на меня повесят. Моя речь на них, к счастью, подействовала отрезвляюще, и больше предложений: «Качай его, ребята!» и «Давайте купим креплёного и отпразднуем!», не поступало. Но всё равно, хорошее настроение у нашего неполного взвода было на высоте. Оно и понятно, все ребята небезосновательно боялись, что нас ждёт незавидная судьба, когда «деды» нагрянут на разборки. И судьба нас ждала действительно незавидная — «деды» были и сильнее, и сплочённей, да и возможностей у них было намного больше, чем у новобранцев. В другой ситуации за такое неподчинение их в лучшем случае просто бы избили, а в худшем — всех перекалечили. И когда опасность миновала, ребята, естественно, возрадовались. Они были счастливы от осознания того, что не остались одни лицом к лицу с более сильным и более многочисленным врагом. Радовались, что нашлась сила, которая сумела противопоставить супостатам такую мощь, что те сами почти калеками стали. Осталось теперь выяснить, кто и как избил столько старослужащих. А так как казарма была заперта, единственным источником информации стал дежурный. И, естественно, тот, чувствуя себя в центре внимания, с удовольствием рассказывал то, что ему по секрету рассказали другие дежурные. И рассказы его были один чуднее другого. Судя по всему, с прошествием времени, истории по мере распространения искажались, мутировали и преображались уж совсем в неправдоподобные слухи. Так, по одним слухам, «деды» были избиты каким-то призраком в белых одеждах, которого, мол, не раз видели в полнолуние на старом и заброшенном деревенском кладбище, что находится неподалёку. По другим, в расположении части был замечен приехавший из США в СССР ку-клукс-клановец, который и устроил бойню. По третьим, это был вовсе не представитель «белого братства», а самый настоящий инопланетянин, ибо обладал тот нечеловеческой силой и легко избил чуть ли не роту солдат. Ну и, естественно, были слухи, которые утверждали, что все предыдущие слухи полный бред, а на самом деле произошла самая обычная драка — «деды» просто перепились алкоголя и спьяну все передрались. Разумеется, никто точно ничего не знал. Но всем очень хотелось докопаться если не до истины, то хотя бы до правды. Это желание имели не только солдаты и новобранцы, не только высокое военное начальство, которое примчалось на ЧП из штаба округа, но и следователи военной прокуратуры. Следаки обосновались в одном из учебных классов и намеревались опросить всех служащих в данной воинской части. Чтобы не было столпотворения, было составлено повременное расписание по приглашению взводов. Когда наступало положенное время, взвод приводили в корпус, располагали в специально отведённой аудитории и уже оттуда солдаты поодиночке приглашались на допрос. В девять часов в казарму пришёл наш ротный и приказал всем построиться в две шеренги и идти за ним. Наш взвод имел порядковый номер три, но отчего-то пригласили нас на беседу первыми. Ожидая своей очереди, все ребята заметно нервничали. Я же успокаивал их, говоря, что мы не имеем к этому происшествию никакого отношения, а потому можно себе голову всякой ерундой не забивать. Ребята соглашались, кивали, но всё же не переставали мандражировать. С одной стороны, они были рады тому, что «дедов» кто-то крепко побил. Но, с другой, опасались, что в этом избиении могут обвинить их, ведь о конфликте, что произошёл ранее, многим было известно. — Нет оснований так думать! Мы к произошедшему происшествию не имеем никакого отношения! — в который уже раз напомнил всем я и наконец, услышал свою фамилию. — Кравцов! Ты следующий! Пошли, — произнёс наш взводный и проводил меня на допрос. «Ну, вот и очередной момент истины, — сказал себе я, выйдя в коридор. — Интересно, только запугивать будут или и физическую силу применят? По идее, бить и пытать не должны — не те, знаете ли, времена. Но, с другой стороны, ЧП слишком масштабное. Им, по любому, нужно кровь из носа это дело раскрыть. А, значит, не исключены и необычные методы допроса. Не здесь, конечно, а в тюрьме, гауптвахте или СИЗО (кто знает, куда они меня там упекут?). Но, вероятно, „колоть“ будут обязательно. Интересно, „расколюсь“ или нет? — от последней мысли я заулыбался, ибо и так знал ответ на свой вопрос: — Да хрен я расколюсь! Я — Саша Васин и на колку не согласен! О, прямо даже в рифму получилось!» Открыл указанную дверь, поздоровался, дождался пока взводный выйдет, не услышал ответного приветствия и, увидев свободный стул, присел. Один из двух кто был в кабинете, недовольно поднял бровь и произнёс: — Вам не разрешали сесть. Я отметил, что этот тип в военной форме с погонами капитана и с залысиной на голове мне сказал «Вы», а не «тыкнул», поэтому решил с ним держаться вежливо, хотя отметил тот факт, что, когда я вошёл, он не поздоровался. «Ну да ладно, посчитаем, что он просто в запарке. А так нормальный человек», — сказал я себе и произнёс вслух: — Я придерживаюсь здравого смысла и народной мудрости. А она, мудрость, говорит, что сидеть лучше, чем стоять. Но на самом деле ещё лучше вообще лежать. Нас недавно покормили завтраком, поэтому, признаюсь, я бы сейчас прилёг и поспал минут шестьсот. Так что давайте не задерживаться, закончим с вашим делом, и я откланяюсь. — Наглец, — хмыкнул второй, который был одет в гражданский костюм и носил усы. — И это странно, — сморщился военный. — Что странно? — зевнул я. — То, что Вы себя так спокойно ведёте. А ведь Вас обвиняют в тяжких преступлениях. — Кто обвиняет? Кто эти недостойные поцы? — Ты смотри, чего творит, — с восхищением в голосе произнёс штатский, посмотрев на военного, а затем повернулся ко мне. — Мальчик, ты хоть понимаешь, в чём тебя обвиняют? — Обвиняют? — искренне удивился я, и вновь зевнув от души, потянулся, подняв руки вверх. Затем увидел удивление во взглядах собеседников и решил пояснить неправильно понятый жест: — Это я не сдаюсь, как вы, очевидно, подумали. Так кого, вы говорите, обвиняют? Меня? Глава 16 Нет преступления — Да, Кравцов, тебя обвиняют. И статья серьёзная! — подтвердил усатый. Открыл папку дела и стал мне рассказывать вначале о драке в казарме, а потом о вчерашнем происшествии. Я слушал его вполуха, не забывая при этом зевать, тем самым показывая, что разговор для меня не особо интересен. — Таким образом, мы, в самое ближайшее время, найдём все доказательства, которые тебя полностью изобличат, — закончил свой рассказ следователь. — Это какие, например, доказательства? — поинтересовался я, невнимательно дослушав до конца. — Ты думаешь, у нас их нет, и не сможем предоставить? — Думаю, что нет, раз опрашиваете всех подряд. — Ты ошибаешься. Есть. Хочешь узнать?