— Почему это украл? Деньги мои. Мне их мама дала в дорогу. Сказала, мол, пригодится в армии. И вижу, что она была права. Деньги пригодились. Капитан покосился на водителя. Тот явно нас подслушивал, но, словно бы почувствовав взгляд, сделал вид, что отстранён и просто ведёт машину. — Ты кто такой и почему тут один? — задал очередной вопрос офицер. — Рядовой Кравцов. Пианист оркестра пехотной части, что под Федоровкой стоит. Приехали к морякам с концертом и… — Ну, и что ты замолчал? Что было дальше? Говори! И не ври мне — я лож за версту чую! Раз так, пришлось рассказать частично правдивую придуманную версию якобы произошедших событий. — После концерта, мы разошлись по комнатам. А что было дальше — не знаю. Смутно помню только, что ночью, я встал, оделся, вылез в окно и пошел, куда глаза глядят. — Как пошёл? Один? — Да. Во всяком случае, когда пришёл в себя, никого рядом не было. — Врёшь! — Клянусь! — Ты лунатик? Я поморщился, сделав вид, что мне не приятны эти слова. — Мы не любим, когда нас так называют. Мы придерживаемся другой формулировки больной сомнамбулизмом. — Э-э, чем? — Так называется это расстройство парасомнического спектра, при котором люди совершают какие-либо действия, находясь при этом в состоянии сна. — Ясно, значит лунатик, — кивнул себе офицер. — Продолжай. — Да, дальше собственно и продолжать-то нечего. Очнулся в темноте. Вокруг ни огонька. Пошёл куда глаза глядят. Всю ночь шёл вдоль берега и вот вышел на дорогу. Капитан внимательно посмотрел мне в глаза: — Врёшь или нет? Говори честно! Не верится мне в твою историю. — Ну, сами подумайте, как бы по-другому я тут оказался? Один. Фиг знает где. Да и иду я не из части, а в часть. То есть, я не сбежал и дезертир, а просто возвращаюсь в родные пенаты. — Удивительно! Но ещё более удивительно, как тебя в армию призвали с такой болезнью? — Не знаю. Сказали, что годен. И отправили сюда. — Совсем они с ума сошли⁈ Явное же нарушение! — покачал головой капитан и протянул руку. — Так куда поедем? Я вложил в неё сотню и, решив, что лучше мне возвращаться не к морякам, а в родную гавань, скомандовал: — Поехали в Фёдоровку. Через два с половиной часа наш автомобиль остановился в лесопосадке не далеко от родной воинской части. Капитан посмотрел вдаль и, увидев несколько движущихся в нашу сторону автомобилей, произнёс: — Ладно, солдат, давай прощаться — выходи. А то вон, вроде бы машины из штаба округа сюда едут. Нам с ними встречаться не надо. О нашей встрече никому не говори. Если что, знай, мы, — он кивнул на водителя, — будем всё отрицать, — улыбнулся. — Ну, а тебе желаю здоровья и больше в такие дали не заходить, — он пожал мне руку и на прощание добавил: — А вообще, о своей болезни ещё раз доложи командиру. Не все люди дураки. Может и поймёт. А не поймёт, так припугни. Своя рубашка ближе к телу, быстро смекнет, что к чему. Ведь, если с тобой чего-нибудь случится, им же за тебя отвечать надо будет. Комендатура уехала, а я, не став махать им в след, разгладил ладонями форму, поправил пилотку на голове, подтянул ремень и строевым шагом направился к КПП. Меня ждала служба! Дежуривший на командно-пропускном пункте лейтенант и трое солдат были изрядно удивлены, когда к ним с просьбой пропустить на территорию воинской части обратился ни кто-нибудь, а сам маньяк-психопат Кравцов, что совсем недавно отутюжил более полусотни человек, и о котором уже слагались легенды. Оставив трёх солдат держать меня на мушке, при этом приказав, если что открывать огонь на поражение, офицер связался по телефону с заместителем командира части. Тот немедленно прибежал на КПП, при этом одной рукой придерживая фуражку, а другой кобуру, висевшую на поясе. Разумеется, как только он увидел меня, первым его вопросом было: — Куда ты дел командира части и оркестр? Такой постановки вопроса я очень удивился, а потому ответил как можно понятней. — Оркестр, очевидно, остался там же, где и был вчера — в расположении моряков. А что касается командира части, то я в душе фиг знает, где он есть, ибо я его последний раз видел тут — в нашем Доме культуры. Подполковник на слово мне явно не поверил, поэтому приказал держать оружие наготове, а сам убежал связываться с командованием соседней воинской части. В этот момент к воротам подъехал не большой кортеж. Я чуть повернулся и покосился на изумлённо смотрящие на меня головы человеков, что прильнули к окнам машин. Некоторые из них некультурно показывали на меня пальцами и что-то кричали. Однако громче всех орал один где-то и когда-то виденный мной человек. А орал он следующее: — Васин! Васин!! Васин, где ты, мать твою, бродишь⁈ И что ты тут, мать его, делаешь?!? — Как это, что делаю, товарищ Кравцов⁈ Служу, конечно! — снизошёл я до ответа и отвернулся. Стоять и смотреть в другую сторону было невыносимо сложно. Всё время хотелось повернуться и посмотреть, кто ещё находится в автомобилях. Но я стоически держал себя в руках, показывая всем, что я обижен на весь белый свет. И не только потому, что я увидел фактически родного человека тут — на чужбине. Но и потому что тот человек, выбежав из автомобиля, тряс меня и старался повернуть к себе. А я сопротивлялся. — Васин! Васин!! Васин, мать твою за ногу!!! — орал он как потерпевший. — Живой! Живой!! — Живой, — согласился я, вытирая скупую пионерскую слезу. — Васин! Васин!! — не мог остановиться Кравцов, не переставая обнимать меня. Все военные, которые были в автомобилях и на КПП вывалили на улицу, окружив нас, разинув рты, стояли и наблюдали долгожданную встречу семейства Кравцовых. В какой-то момент, мне стало несколько неудобно и я, стараясь отодвинуть комитетчика от себя, прокричал обалдевшему командиру части: — Товарищ полковник, может быть, Вы прикажите, принести товарищу Кравцову воды⁈ Вы же видите, у человека истерика. — Воды? — прокашлялся тот, то ли отдав приказ, то ли просто сказав в прострации и, чуть вытянув шею вперёд, аккуратно поинтересовался: — А он, что, Ваш родственник? От резкого перехода на «вы», несколько покоробило. «Ага, знает, что Кравцов комитетчик, и, думая, что я его родственник, тыкать перестал. Ясненько. Интересно, а был бы этот настоящий Кравцов токарем или слесарем, то тыкать тогда мне всё ещё можно было и дальше? Лизоблюды и приспособленцы!» — отметил я, поморщившись, но на поставленный вопрос ответил: — Фактически, этот рыдающий гражданин, мой брат близнец. Такой неожиданный поворот внёс в ряды присутствующих долю смятения, которая не обошла стороной и командира части полковника Зайцева. Тот еле-еле слышно вздохнул и, вероятно, набравшись смелости, сделал шаг в нашу сторону, и негромко спросил: — А почему он называет Вас Васиным⁈ — Привычка, — ответил я, и погладил рыдающего полковника по голове. — Он меня с детства так называет. Васин я для него и всё тут. Васин… А тот, услышав заветное слово, зарыдал ещё больше. — Васин!! Вдоволь наобнимавшись и успокоившись, наконец, прошли в кабинет к Зайцеву. Кравцов, стоит отдать ему должное, успокоился довольно быстро. Мы и порог кабинета переступить не успели. Слабость свою он объяснил тем, что уже начал считать меня умершим. Сейчас же, увидев, что ничего страшного со мной не произошло, взял себя в руки. За поведение своё извинился и, присев, сразу же перешёл к расспросам. Пришлось рассказать свою историю с самого начала — и про военкомат, и про поезд, и про казарму. Единственное о чём я умолчал, так это о том, что в одну прекрасную ночь оприходовал всех дедов этой воинской части. Ни к чему мне было рассказывать о своей прекрасной физической подготовке. «Те, кто в курсе и так сообразят, а остальным такие страсти знать и не надо». Историю же своих удивительных приключений я закончил так: — Очнулся на берегу. Сориентировался на местности и побежал к нам в часть. Всё. Полковника Зайцева, как мне показалось, моя история вполне удовлетворила. А вот хитрый Кравцов остался не доволен рассказом, и поэтому неожиданно задал провокационный, и можно сказать, заставший меня врасплох, вопрос: — Скажи, Васин, а как ты на местности-то сориентировался?