Я думаю, что, если поведу себя правильно, если сумею выкрутиться, мы сможем вернуться к обуви. Уж конечно, мы обе от журналов получим больше удовольствия. Изредка, но иногда все же мне удается умилостивить Бэбс, подобрав верный тон. – Извини, Бэбс, – говорю я. – Я просто подумала, я буду очень-очень аккуратной и проблем не возникнет. Не повезло. Она продолжает смотреть на меня пустым, невыразительным взглядом. Я испортила ее проект. Все из-за лимонада. – Лимонад – для Лили. Ты знаешь, столько калорий в одной-единственной долбаной банке? Не говоря уже о том факте, что ты пронесла ее тайком. А я ненавижу проныр, черт побери. Интересно, что ты еще у себя прячешь? Я стараюсь коснуться ее запястья. Удержать ее на кровати. Бесполезно. Корабль отчалил. Остается только надеяться, что поскорей рассветет и впереди замаячит спасительный берег. Бэбс любит не спать всю ночь, трудясь над различными проектами, но всегда удаляется до того, как Лили будит меня на завтрак, – такое у нее представление о том, как ведут себя цивилизованные люди. – Сними ночную рубашку, Беттина, чтобы я видела, что ты ничего под ней не прячешь. Я делаю, как сказано, сижу теперь голой на кровати. Для большинства людей это было бы достаточным наказанием. Не для Бэбс. Встав, она подходит к платяному шкафу, где я держу одежду. Шкаф чем-то напоминает тот, что описан в книжке «Лев, колдунья и платяной шкаф». Достаточно большой, чтобы я могла в нем спрятаться. Иногда я так и делаю. Но не сегодня. Сегодня нигде не спрятаться. Открыв дверцу, она выдвигает верхний ящик. Хватает охапку носков и несет к кровати. Начинает их разворачивать. Она тщательно засовывает руку в каждый, проверяет, не вложено ли что-нибудь в самый конец, куда упираются пальцы. – Я знаю, как у проныр мозги работают, Беттина. Они выбирают места, куда большинству людей не приходит в голову заглянуть. Интересно, а вдруг я и впрямь спрятала в носках что-то важное? Но нет. Единственный ценный для меня предмет – подписанная Брук салфетка приклеена к ее фотографии и вставлена в рамку и стоит у меня на письменном столе. Не спрятана, а у всех на виду. Может, это добавит мне очков за честность. Может, Бэбс поймет и чуть остынет. Но она только-только раскочегарилась. После носков она берется за мое белье. Оно все одинаковое – белые хлопчатые трусики. У меня нет ни диснеевских принцесс, Винни Пухов или феечек. Она берет каждые и растягивает резинку, потом нюхает ластовицу. Я еще недостаточно взрослая, и белье у меня по-детски безупречное – даже до стирки. Я всегда тщательно подтираюсь, когда хожу в туалет. Никакие женские выделения пока мое белье не пачкают. Бэбс так худа, что у нее самой месячных почти не бывает. Она так мало ест, что кишечник у нее работает редко, а когда срабатывает, она подолгу принимает душ и тщательно оттирает анальный проход от малейших следов экскрементов. Единственное, от чего страдает ее белье, – носка. Когда резинки начинают растягиваться, Бэбс кромсает свое белье кухонными ножницами и жжет его в мусорном ведре. Делает она это, чтобы помешать «всяким психам, которые хотят подрочить на белье шоколадной принцессы». Как-то я выкопала из мусора полоску ткани с ее трусов. Я смастерила себе из нее браслет на ногу и надевала в ванну на то время, пока ловила кайф. Я так нервничала, что она узнает, что через два дня браслет выбросила. Наверное, я все-таки проныра и лгунья. Бэбс надо быть начеку, чтобы защититься от меня. Я смотрю, как она переходит к карманам моих штанов. Странно, но меня утешает, что она проявляет такой интерес к моим вещам. Ко мне. К трем часам утра все мои вещи свалены огромной грудой посреди комнаты. Бэбс как будто удовлетворена проделанной работой, ей ведь представился случай применить свои воспитательные навыки, дабы превратить меня в порядочного человека. Она закончила. Вероятно, мы можем вернуться к журналам. Ошибочка. Ей осталось еще кое-что. Бэбс подходит к моему столу. Берет фотографию Брукс. – Как глупо с моей стороны, – говорит она, – я едва не пропустила Бруки. Бэбс щелчком раскрывает рамку, фотография Брукс и салфетка с автографом падают на пол. Я стараюсь придумать, что бы ей предложить в обмен на Брукс. Но я голая. У меня ничего нет. И Бэбс никогда не дает спуску. «Не надо, Бэбс, не надо, Бэбс. Пожалуйста, не надо». Бэбс швыряет мои сокровища на кровать к моим ногам. – Итак, детка. Думаю, око за око. Вернувшись к столу, она берет карандаш. Уж лучше бы меня им изрисовала. Может, проткнула бы щеку. Написала бы бранные слова у меня на лбу. Но нет. Она хватает фотографию Брукс и калякает прямо по ее лицу. Бэбс расходится все больше. Нажимает сильнее. Оставляет глубокие борозды в фотографии. Не унимается, пока отметины не покрывают все лицо Брукс целиком. Теперь Брукс выглядит так, словно у нее чудовищные прыщи, настоящая сыпь. «Всегда можно купить другую фотографию, – думаю я. – Не так страшно». Но Бэбс еще не закончила. Она берет салфетку. Брукс ведь в самом деле ее касалась! Ее заменить невозможно. Это самое лучшее, что у меня есть. Бэбс опускает руку в щель у кровати, где пролился лимонад. Промакивает мокрое место салфеткой. Поднимает ее повыше. Я вижу, что автограф Брукс расплылся так, что почти не читаем. Ничего, я это переживу, думаю я. Брукс все равно касалась ручкой этой маленькой салфетки, она все равно чего-то стоит. Но утешительных призов сегодня ночью не будет. Бэбс подносит салфетку к моему лицу. Она рвет ее, пока не остаются лишь узкие белые полоски. Как ее старое белье. – Видишь? Вот как себя чувствуешь, когда кто-то копается в твоих вещах. Теперь можешь провести осмотр. Что хочешь, оставь, остальное выброси. Я принесу из кухни мусорное ведро. Когда закончишь, твой шкаф будет самым опрятным на свете, а одеваться будет, все равно что покупать вещи Saks. Все будет на своем месте, и только те вещи, из которых нравится выбирать. Она уходит за мусорным ведром. Я не знаю, позволено ли мне надеть ночную рубашку или мне полагается взяться за уборку голой. Я даю себе минуту на размышление. Я смотрю на журналы, все еще лежащие в изножье кровати. Интересно, мы вообще к проекту обуви вернемся? Скорее всего, нет. Но я была так близка. Позже той ночью, разбирая огромную гору своих вещей, выбрасывая большую их часть, потому что слишком устала, чтобы класть их на место, я обнаруживаю, что кое-что важное Бэбс оставила. Свои сигареты. Я беру одну левой рукой, вставляю в рот. Прикуриваю. Вдох омерзителен. Никотин попадает мне в кровь так быстро, что у меня кружится голова и я хватаюсь за столбик кровати. Я вынимаю сигарету изо рта. В голову мне приходит другая мысль. Я ничего не могу с собой поделать, я зла на себя, что стала причиной разгрома всей комнаты. Я вытягиваю правую ногу. Наклоняюсь и ищу подходящее место. Запястья тут не подойдут. Бэбс слишком часто читала мне нотации про самоубийство. «Если собираешься вскрыть себе вены, убедись, что знаешь, что делаешь. Нет ничего более жалкого, чем оказаться в больнице, потому что не подготовилась заранее». Бэбс всецело за самоубийство. Терпеть не может всяких депрессивных. «Если не можешь встать с кровати, покончи с этим раз и навсегда». И очень старых тоже. Слишком многие их них зажились на свете. Какают в памперсы, щеголяют жуткими синяками и мерзкими пигментными пятнами на высохшей коже. Если она увидит ожог у меня на руке, то решит, что это ребяческая попытка привлечь к себе внимание. Поэтому я втыкаю сигарету в кожу чуть выше косточки на правой лодыжке. Крови нет. Только круглая красная татуировка. Этого Бэбс никогда не сможет меня лишить. Мне больно, но не слишком. 6. «Похмельная жрачка в круизе» Апрель 1980 В апреле того года роман еще продолжается, но что-то в нем неуловимо переменилось: Мак реже приходит в пентхаус, Бэбс то места себе не находит, то скучает. Когда она доходит до ручки, то решает устроить праздник. Вечерника Бэбс – всегда большое событие. Каждый хочет попасть в число приглашенных. У каждой вечеринки обязательно есть тема, и одеваться надо соответственно. Бэбс говорит, мол, ключ в том, чтобы верно соблюсти детали. Это еще важнее, чем выбрать, кого пригласить. Ту вечеринку Бэбс решила назвать «Похмельная жрачка в круизе». Поскольку Бэбс не пьет, у нее не бывает похмелья. Но она не против, чтобы другие пили. Она говорит, мол, большинство ее знакомых невыразимо скучны, пока не напьются. Трезвые они слишком беспокоятся, что о них подумают. В отличие от нее, они не бесстрашные. Я тоже не бесстрашная. Бэбс ждет не дождется того дня, когда я взаправду начну употреблять алкоголь. Отношение Бэбс к спиртному непросто объяснить, но я ее понимаю. У Бэбс есть правила для самой Бэбс и правила для всех остальных. Бэбс ни за какие коврижки на круизный лайнер не заманишь. Круизы – пошлость для среднего класса, а поздний воскресный завтрак – еще на целую ступень выше по шкале вульгарности. Завтрак и ланч в одном флаконе. Не прием пищи, а жрачка: сколько хочешь, возвращаешься за добавкой, орудуешь щипцами у исходящих паром стоек самообслуживания. Ждешь, когда «шеф» в бумажном колпаке и резиновых перчатках нарубит ломтями свинину. Такие мероприятия – одного порядка с пирушкой крыс, кормящихся в мусорных баках на задах «Макдоналдса». Однако это послужит пищей для «охрененной шутки». Похмелье до попойки, круиз без лайнера, завтрак перед сном. Альтернативная вселенная, которой заправляет Бэбс. Разумеется, моей вселенной тоже заправляет Бэбс, но в недели перед вечеринкой моя жизнь становится намного легче. Мне разрешено помогать Бэбс с приготовлениями. Школа оказывается побоку, чем-то, чем я занимаюсь между делом. Каждое приглашение на «Похмельную жрачку в круизе» – целый набор из самых разных предметов. Мы с Бэбс собственноручно собираем все три сотни коробок. Почти каждый день мы ложимся в начале третьего ночи. Я не против недосыпания. Я хорошо умею склеивать и упаковывать. Не бросаю работу, когда Бэбс устраивает себе перекур. Первый компонент – само приглашение, которое Бэбс отдала напечатать на круглых картонных подставках под кружки. На подставках ободок из рисованных оранжевых спасательных жилетов, на которых написано «СС Бэбс» – «Спасательная служба Бэбс», если хотите. В кружок из спасательных жилетов вписано само приглашение: Распоясайтесь и распустите пояса на «Похмельной жрачке в круизе» 100 Ист-Лейк-шор-драйв 19:00 в субботу, 17 мая Дресс-код: уморительный морской Затем в каждую коробку полагается положить куб из прозрачного пластика, полный ядовито-синей жидкости: если его встряхнуть, жидкость превращается в плещущие волны. Предварительно мы к каждому кубу прикрепляем клеем маленький пластмассовый круизный лайнер и крошечных людей лицом вниз, словно они упали в море. Затем мы добавляем в коробку по рюмке на каждого приглашенного, на которой – тем же шрифтом, что и приглашение – написано: «ПЕЙ ДО ДНА, БЛЮЙ СПОЛНА». И наконец, пакетики сухих смесей – для «Гавайского пунша» и фруктового напитка «Тэнг». Наверное, это излюбленные напитки скучных и пошлых людей. Ответные карточки выполнены на манер туристических открыток «Привет с Багамских островов», со штемпелями и обратным адресом Бэбс. На выбор предлагается три варианта: Приду в гости, притащу свои кости Не проспался и проспал Зануда Сомневаюсь, что кто-то поставит галочку в графе «зануда». Но Бэбс посылает приглашения кое-кому из знакомых, кто не поймет шутку, не придет. Она хочет, чтобы эти люди признали, что у них кишка тонка ходить на такие, как у нее, вечеринки. Я просматриваю список приглашенных и вижу… «Мистер и миссис Маккормак Х. Морс»! Интересно, в какой графе поставят галочку Мак и Мэгс? Коробки с наборами-приглашениями мы кладем в миниатюрные кожаные портфели. Бэбс надписывает имя и адрес каждого приглашенного на прямоугольничке плотного кремового картона. У Бэбс изумительно красивый почерк. Мне доверено вставлять эти прямоугольнички в оранжевые кожаные бирки для чемоданов от Hermes, на обороте каждой бирки красуется штам «СС Бэбс». Бэбс всегда дарит на своих вечеринках практичные сувениры, такие, чтобы их действительно можно было использовать после праздника. Мне нравится думать, что через много лет, если что-то случится с Бэбс и я захочу разыскать людей, которые знали ее и, возможно, помнят меня, то смогу просто пойти к ленте выдачи багажа в аэропорту и поискать эти таблички. Когда все готово, мы с Фрэнклином, шофером Бэбс, проводим несколько дней, разъезжая по Чикаго и окрестностям, чтобы лично доставить приглашения. Каждое утро Бэбс рисует маршрут, по которому мы должны следовать: втыкает булавки с номерными ярлычками в карту улиц и наклеивает соответствующие им ярлычки на портфели. Это настолько важнее школы, что Бэбс даже не дает себе труда послать Уэндолин записку с объяснением, где я. Бэбс говорит, что приглашения должны доставить мы с Фрэнклином, потому что на почте их помнут или раздавят, но я знаю, тут замешано нечто большее. На Рождество Бэбс купила себе новую машину. Чтобы машину должным образом оценили, ее должны увидеть. Это многодверный лимузин цвета кофейной тянучки. Внутри – полноценный бар, телевизор и лампы, которые тянутся по обе стороны салона – как на взлетно-посадочной полосе аэродрома. В зависимости от настроения их можно пригасить или выкрутить на полную мощность. Там есть телефон с кнопками, которые вспыхивают, когда набираешь номер. Бэбс врубает погромче Лайонела Ричи, «Кул» или «Гэнг», когда разъезжает в «катафалке», как она его называет. Иногда она даже не едет куда-то конкретно, а просто катается. Такие машины я видела только по телевизору. Благодаря лимузину у меня такое чувство, будто Бэбс кинозвезда. На номерном знаке «катафалка» значится просто «БЭБС». Когда я еду в нем, у меня возникает ощущение, что я наконец стала частью Бэбс, ведь там пахнет, как от самой Бэбс – стойкий запах сладкой, пережженной смеси Duchess Golden Lights и духов Georgette Klinger. Когда мотор работает вхолостую, у меня такое чувство, что сама Бэбс дышит. Всякий раз, когда машина останавливается, я выхожу, бегу к багажнику, нахожу нужный чемоданчик и отдаю его привратнику. Если мы в пригороде, то я отношу его до крыльца. Дверь мне обычно открывает экономка, но иногда это бывает мамаша в пропотевшем спортивном костюме для тенниса или рабочих штанах и резиновых сапогах, в каких возятся в саду. Обычно такая мамаша говорит: «Спасибо, Беттина», что меня удивляет, ведь я-то их не знаю. Потом до меня доходит, что женщина скорее всего узнала меня по нашей рождественской Открытке. Будь вечеринки Бэбс ординарными, куда бы людей приглашали только ради закусок и напитков в нормальной одежде, эти люди, возможно, послали бы нам с Бэбс ответное приглашение, позволили бы мне играть со своими детьми. Но нет, учитывая, как обстоят дела, к вечеринкам Бэбс они относятся как к походу в цирк. Смотришь представление, веселишься, а когда уходишь домой, не спрашиваешь, что станется с мартышкой в дурацком колпаке. Бэбс приглашает и кое-кого за пределами Чикаго. Предназначенные им портфельчики она упаковывает во много слоев бумаги в оранжевую и белую полоску. Кладет каждый в большую картонную коробку. Проходит какое-то время, и почтальон приносит открытки с ответом на приглашения, и на большинстве значится «да». Даже кузен Бэбс Лукас приедет с женой Поппи из Нью-Йорка. Сюда они прибудут на поезде и отбудут на следующий день, потому что у Лукаса открытие галереи. Сесиль и ее муж Люк отвечают «нет». Бэбс говорит, мол, это потому, что им не по карману билет на самолет из Франции. Типично.