Бен Внезапно позади меня раздается шум. Входит группа рабочих, которые вкатывают внутрь какую-то гигантскую штуковину: черную, металлическую, внушительных размеров. В последний раз, когда я видел нечто подобное, это было в Имперском музее военной истории, куда мы отправились на экскурсию всем классом. Но эта конструкция намного больше тех, которые использовались сотни лет назад. Это пушка. Двенадцать человек проталкивают ее в дверь и выкатывают на арену. Они медленно продвигают пушку вперед. Отбросы очень слабые, во всяком случае, нам так говорят, и видно, что им очень тяжело двигать ее. Наконец, они устанавливают пушку в задней части арены, на деревянном возвышении, которое было возведено еще до премьеры. Как только она оказывается на месте, появляются четыре Отброса с рулетками. Они удивительно медленно поворачивают пушку то влево, то вправо, поднимая немного вверх и опуская слегка вниз, наводя на цель на противоположной стене. Наконец, они, похоже, остались довольны. Мужчины отступают, и один из охранников начинает заталкивать мальчиков на середину возвышения. Как мне кажется, им всем примерно от пятнадцати до восемнадцати лет. Впрочем, сходство заканчивается именно на возрасте. Полупрозрачная кожа с трудом обтягивает их кости, которые торчат под острыми углами. Мне становится стыдно за то, что в школе я отказался от горячего обеда, зная, что у меня будет достаточно еды, когда я проголодаюсь. Затем большинство Отбросов уходят: остается только один человек, который критическим взглядом осматривает пушку. Это, должно быть, какой-то техник, которого еще в детстве забрали из его семьи, так же, как забирают цирковых артистов. Охранники грубо выстраивают мальчиков в один ряд перед металлическими ступеньками, ведущими к жерлу пушки. О, Боже. Неужели они собираются это сделать? Хошико Отбраковка призвана оценить три вещи: ловкость, силу и умение держать равновесие. При оценке ловкости дети по очереди ложатся на мат, и я проверяю их на гибкость. По порядку вызываю их и стараюсь как можно быстрее провести фальшивую оценку их способностей. По идее они должны принять ряд неудобных поз, например, прогнуться назад и сделать мостик. Или же я должна развести их маленькие ноги как можно шире, вперед и назад, вправо и влево, чтобы увидеть, какое напряжение они способны выдержать. Вместо этого я стараюсь превратить все это в забаву: прошу их скрутиться в тугой, упругий «мячик» или вытянуться во весь рост, как «дерево». Какое-то время это мне удается. Даже самая маленькая девочка перестает плакать, поскольку сосредотачивается на прыжке, как какая-нибудь великая звезда. Когда приходит Сильвио, все начинает идти не по плану. Металлические двери распахиваются, громким лязгом оповещая о его появлении. Дети останавливаются и смотрят на него, открыв рот. Он, как всегда, щегольски одет, а на его плече восседает Боджо в таком же костюме. Сильвио в их глазах похож на героя какой-то книги. Инспектор манежа стремительно проходит через всю комнату, не обращая на нас внимания, и приближается к Вивьен Бейнс, которая смотрит на него поверх ноутбука. — Мадам, — его голос звучит тошнотворно слащаво, вызывая у меня позывы к рвоте. — Для нас великая честь снова видеть вас здесь. — Действительно, — она холодно смотрит на него. — А ты здесь по какой причине? Сильвио в легком замешательстве. — Э-э-э… Видите ли, когда мой рабочий график это позволяет, я всегда стараюсь присутствовать при отборе артистов. Люблю быть в курсе всего, что связано с жизнью цирка, и слежу за тем, чтобы Отбросы работали надлежащим образом. Показываю им, кто здесь хозяин. — Отбросы? — она недоуменно смотрит на него. — Разве ты не один из них? Я имею в виду, ты ведь тоже Отброс. — Полагаю, вы могли бы сказать так, однако мое положение здесь несколько неоднозначно. — Неоднозначно? — От ее улыбки веет ледяным холодом. — Но, хозяин, ты либо Чистый, либо нет. Так кто ты? Сильвио смотрит на меня. Я быстро опускаю голову и смотрю себе под ноги, но не могу удержаться от усмешки. Он бормочет так тихо, что я едва слышу его. — Прошу прощения, маленький человек, — говорит Бейнс. — Тебе следует говорить более четко. Что ты сказал? Инспектор манежа нервно кашляет. — Я сказал, что я не Чистый, мадам. — Я не что? Повторяю, говорить нужно более четко. — Я не Чистый, мадам. — Верно. Я это вижу. Ты ведь больше не будешь отнимать у меня время? — Она смотрит на нас, а мы все следим за происходящим. — Шоу закончилось. Продолжайте, — требует она. Сильвио отходит от комиссии и неуверенно останавливается перед нами. Я никогда раньше не видела, чтобы он терял хладнокровие. Наши глаза встречаются, и я отворачиваюсь. Знаю, что это действительно глупо, но я не могу удержаться от смеха, который клокочет во мне. Она выставила его жалким ничтожеством, прямо перед всеми детьми-Отбросами. Перед Труляля и Дураля. Передо мной. Я не могу дождаться, чтобы рассказать об этом Амине. О его смехотворной вере в то, что он чем-то отличается от остальных Отбросов, что он лучше всех нас. О его безумных мечтах, что когда-нибудь семья Чистых, семья его матери, встретит его с распростертыми объятиями. Я расскажу, как Бейнс раздавила его своим презрением. Я знаю, что он не должен заметить моего веселья, поэтому продолжаю стоять к нему спиной, но никак не могу остановить судороги, в которых начинают сотрясаться мои плечи. Но затем все мое тело содрогается от боли — это Сильвио электрошокером ткнул меня в ребра. — Продолжайте! — сердито бросает он. Сабатини подлетает к детям и хватает ближайшего. Это самая маленькая девочка. Она напоминает мне Грету той поры, когда та впервые оказалась у нас. — Продолжайте! — повторяет он и несколько раз ударяет шокером по ее ребрам. Она кричит, ее глаза расширяются от боли и страха, когда электрический разряд проходит через тело. Какое-то время Сильвио расхаживает по комнате и наугад бьет детей током, пока те стараются изо всех сил показать, на что способны. Они как будто лишаются чувств, инстинктивно уворачиваясь от него. — Инспектор манежа! — зовет Вивьен Бэйнс. — Да, мадам. — Разве у тебя нет других дел? Сильвио лепечет что-то невнятное. Я никогда не думала, что увижу его таким жалким. Опять же я никогда не думала, что встречу человека, который вызовет у меня больший страх, чем он. Но по сравнению с этой женщиной Сабатини просто нелепый котенок. — Я слышала, что ваш новый номер вчера вечером закончился трагически, верно? — говорит она. — Надеюсь, ему найдется замена на пресловутом Шоу Призраков? — О да, мадам! — хрипло каркает Сильвио, часто кивая. — Это хорошо, — одобрительно говорит она. — Не пояснишь ли ты его в самых общих чертах? — Я бы предпочел не разглашать сути, мадам. — Сабатини нервно смеется. — Но если пожелаете приехать на наше представление, точно не будете разочарованы! — Одного раза вполне достаточно, — насмешливо фыркает Бейнс. — Просто постарайся, чтобы программа оправдала себя. Две смерти за один вечер почти оправдывают существование твоего жалкого цирка. Полагаю, великое Шоу Призраков будет богато на такие события? — О да, мадам. Разумеется! Становится тихо, когда она, Труляля и Дураля, я, дети — все мы — смотрим на него. — Хорошо. — Его улыбка больше похожа на гримасу. — Я буду стараться изо всех сил. Он поворачивается и быстро выходит. Взгляд Вивьен падает на меня. Она резко хлопает в ладоши. — Ну, давай, канатоходка, продолжай! Я не могу возиться с тобой весь день! Бен Передние двери распахиваются, и появляется Сабатини. Он шагает по арене, и его маленькая обезьянка скачет следом. Я смотрю на его темные, смазанные маслом усы, оливковую кожу, и у меня возникает вопрос: как этот человек, который сам является Отбросом, сумел добиться здесь такой власти? Общепринятые правила, похоже, не действуют под разноцветными крышами и сверкающими огнями. Здесь он, видимо, получил полную власть. Но как ему это удалось? Вчерашней слащавой улыбки на его лице как ни бывало. Он груб и жесток с человеком, отвечающим за установку пушки. — Я хочу, чтобы это было готово к субботе! — кричит он всем присутствующим. Отброс в комбинезоне делает шаг вперед. — Но, мистер Сабатини, это невозможно. Мы еще даже не начали репетировать. — Репетировать? Неужели так трудно выстрелить из пушки несколькими детьми? — Понимаете, — нервно отвечает человек в комбинезоне. — Это сложнее, чем вы думаете. Мы должны убедиться, что каждый раз закладываем точное количество боеприпасов, корректируя их в зависимости от веса каждого человека. И тогда мы должны объяснить каждому, какую позу он должен принять, и…