— Я сказал правду, — говорю я ей. — Я спасу тебя. Пока я не знаю как, но я спасу. Хошико Охранники тащат меня обратно в барак и бросают на пол, словно мешок с мусором. Рядом со мной они бросают тело Анатоля. Я вынуждена откатиться в сторону, чтобы он не упал на меня сверху. Эммануил делает шаг вперед, подхватывает Анатоля на руки и несет его в лазарет, где осторожно кладет на кровать. Амина бросается к нему и, увидев, что он мертв, испуганно ахает. Мы все с нетерпением ждали сегодняшнего вечера, потому что редко получается провести немного времени вместе. Тем не менее сейчас тихо, потому что все понимают, что случилось. Анатоль новичок, он не провел с нами и недели. Тем не менее я чувствую ответственность за него. Мальчики, которые были на арене вместе с ним, подробно описали случившееся, и этот рассказ шепотом разлетелся по всему бараку. Здесь всегда случались ужасные вещи. Жизнь в цирке — это танец со смертью. Но в последнее время кажется, что Сильвио вообще перестал понимать, что происходит. Как говорится, больше не видит берегов. Раньше он, по крайней мере, старался сохранять наши жизни как можно дольше. Он хотел, чтобы Отбросы умирали на сцене, в зале, набитом Чистыми. Теперь же он стал безрассудным, каким раньше никогда не был. Похоже, ему теперь все равно, как и когда мы умираем, потому что каждая смерть — это ступенька на скользкой лестнице, ведущей к Царству Чистых. Я всегда знала, что моя собственная смерть неизбежна, но сейчас все по-другому: она действительно неминуема. Он пообещал Вивьен Бейнс, что завтра я умру. Это моя последняя ночь на земле. Мне хочется побыть рядом с Гретой, Аминой или моей семьей. Этого обычно желают люди в последние часы своей жизни, верно? Видеть семью, друзей, близких. Но у меня нет такого желания. Я избегаю разговоров с Гретой, когда она подходит и садится рядом со мной. Я вижу боль в ее глазах, но ничего не могу с собой поделать. Я не должна позволить себе потерять контроль над своими чувствами. Я вспоминаю, как охранники утащили Бенедикта Бейнса. Бенедикт чертов Бейнс. Это похоже на злую шутку. Единственный Чистый, к которому я почувствовала что-то, кроме ненависти, оказался сыном самой злобной женщины на планете. Зачем он вообще бродил по цирку? И почему он помог Анатолю? Почему просто не отвернулся и не убежал? Я припоминаю, как он задал вопрос во время пресс-конференции, а после этого извинился. Неужели у кого-то подобного есть в душе что-то, кроме злобы? Тем не менее в его глазах я заметила нечто, чего никогда не видела ни в одном из Чистых. Что-то мягкое, что-то глубокое, что-то хорошее. Он стоял рядом со мной, девушкой-Отбросом, и отказался подчиниться приказу своей властной матери. Почему? Перестань распускать слюни, говорю я себе: он вернулся домой, и, вероятно, сидя за обеденным столом, обсуждает со своей мамочкой этот насыщенный событиями день. Но когда я думаю об этом, я понимаю, что это неправда, что горе и гнев заставляют меня думать так. Мне нравится этот Чистый парень — его история начинает переплетаться с моей. Бен Когда я возвращаюсь домой, то сразу поднимаюсь наверх. Образы сегодняшнего дня вертятся у меня перед глазами в замедленном действии. Я вижу этого мальчика, Анатоля. Вижу, как он пролетает над ареной. Как он мертвый лежит на дорожке. И я вижу ее. Вижу снова и снова. Она смотрит на меня, заглядывает в меня и шепчет: да, я хочу, чтобы все было бы по-другому. Я слышу голос матери, равнодушный голос, требующий ее смерти. Мать договаривается об этом с Сильвио Сабатини. Я не позволю им убить ее. Я достаю планшет и выхожу в Интернет. Домашнюю страничку цирка не узнать. Весь сайт изменили, теперь на экране красуется реклама хеллоуинского выступления под названием «Шоу Призраков». Изображение гипнотически вращается оранжево-черным калейдоскопом. Внезапно на нем появляется лицо Хошико. Я пальцами дотрагиваюсь до холодного экрана. Камера берет крупным планом ее глаза. Я смотрю в них. Они как глаза животного: неукротимого, дикого, но такого прекрасного. Изображение замирает на несколько мгновений, затем его цвета постепенно меняются. Оно медленно краснеет, пока ее глаза не пропадают совсем. Остается лишь красный цвет. Цвет крови. Это длится несколько секунд, и на экране появляется Сильвио Сабатини. Он щелкает хлыстом и ухмыляется зрителям, подмигивает и что-то шепчет. Правда, так тихо, что я не могу разобрать слов. Однако затем он повторяет их, уже громче и быстрее, громче и быстрее. В конце концов он выкрикивает их, и ему вторят сотни голосов. Раз за разом они скандируют: Видишь огонь, все выше и выше? Кто в погребальном пламени выживет? Видишь огонь, все выше и выше? Кто в погребальном пламени выживет? Они хотят ее убить. Я должен ее спасти. У меня нет права сидеть и бездействовать. Нет права. Раздается стук в дверь, и я закрываю планшет. — Войдите. Отец осторожно просовывает голову в мою комнату. — Я не сержусь, Бенедикт, — говорит он. — Я слышал, что сегодня был тяжелый день, и просто хотел проверить, все ли в порядке. — Знаешь, что она сделала? — взрываюсь я. — Ты знаешь, какая она? Она приказывает убивать людей! И ей все равно! Я внимательно смотрю ему в глаза. Мне так отчаянно нужно, чтобы он оказался другим, чтобы был потрясен моими словами. Чтобы испытывал ту же боль, что и я, боль, которая терзает меня внутри. Его взгляд встречается с моими, и он мягко улыбается. — Я знаю, это трудно понять, но это ее работа, Бен. Она очень важна. — Важна?! Разве можно убивать людей? Он входит в комнату, закрывает за собой дверь и садится на край моей постели. — Мы все когда-то испытывали такие же чувства, что и ты, но это не люди, те, кого она обрекала на смерть, Бен. Это — Отбросы. Она делает благое дело. Очень важное дело. Каким будет мир, если мы выпустим их на свободу? Они начнут размножаться и займут все свободное пространство, и, прежде чем ты это поймешь, они возьмут верх. — Они не крысы! — Нет, они намного опаснее крыс. Крыс проще контролировать. Тебе следовало бы лучше понимать, кто такие Отбросы. Отец, конечно же, имеет в виду попытку похищения. — Как ты думаешь, почему они пытались вас похитить? — спрашивает он. — Скажи, чего, по-твоему, они хотели? — Может быть, они хотели, чтобы их услышали, — отвечаю я. — Возможно, они хотели, чтобы кто-то обратил на них внимание. Отец снисходительно усмехается. — Тебе пора перестать быть таким наивным. — Впервые из его голоса исчезли мягкие нотки. — Ты заблуждаешься, они хотели убить вас. Они хотели наказать вас за то, что вы Чистые, за то, что вы во всем превосходите их. Они все одинаковые, Бен. Они злы, опасны и жестоки. Ты меня слышишь? — Он поднимает голос. — Когда-нибудь ты поймешь, что делает твоя мать. Она старается сделать этот мир лучше. Она не плохой человек, Бен, никто из нас не является плохим. Если она придет к власти, то положит конец существованию таких мест, как этот цирк. Она не хочет, чтобы Отбросы были у всех на виду. Она добьется порядка. Я пристально смотрю на него. — Где Прия? — спрашиваю я. Его лицо мгновенно мрачнеет. — Она — та самая причина, из-за которой все пошло наперекосяк. Нам нужно было с самого начала пресечь ваши отношения. Твой брат поступил правильно, когда поставил нас в известность. — Где она? — спрашиваю я еще раз. — Бен, она ушла — это все, что тебе нужно знать. Послушай, чем скорее ты прекратишь быть романтиком и начнешь воспринимать мир таким, какой он есть, тем лучше будет для всех нас. Твоя мать больше не допустит ничего подобного. Ей нужно избегать любых скандалов, если она когда-нибудь собирается воспользоваться шансом стать лидером. — Пожалуйста, — умоляю я, мне нужно, чтобы он понял меня. — Пожалуйста, поговори с ней. Ради меня. Пожалуйста, попроси поговорить с администрацией цирка, пусть она прикажет, чтобы они никому не причиняли вреда. Отец вздыхает и качает головой, затем встает. Он больше не притворяется, будто слушает меня. — Перестань так напыщенно говорить. У твоей матери нет времени, чтобы заниматься этим сейчас. Я испытующе смотрю на него. Зачем я напрасно сотрясаю воздух? Это еще один бессмысленный разговор. У меня нет на это времени. Мне нужно спасать Хошико. Я снова смотрю на него и заставляю себя покорно кивнуть в ответ. — Прости, папа, — говорю я. — Я тебя понял. Извини, что подвел вас обоих. Я больше не буду так себя вести.