Стоит проверить видеозапись, и станет ясно, что я сделал это нарочно. Мама будет в бешенстве, отец тоже. И о чем я только думаю? Я делаю еще один вдох и вспоминаю о Прие. Интересно, она еще жива? Когда-нибудь я выясню, где она. Я вспоминаю Хошико: думаю о ее глазах и волосах, озаренных светом. Внезапно мне становится легче. Я смотрю в камеру над моей головой. Глядя прямо в экран, я громко и четко произношу пароль. Он эхом звенит в тишине: «Осколок». В следующую секунду весь дом заливается слепящим светом, пронзительно воет сигнализация. Этого достаточно, чтобы разбудить весь квартал. Я со всех ног вбегаю в прихожую и ныряю в чулан под лестницей. Едва успев спрятаться, слышу чей-то топот. В щелку двери я вижу, что это Стэнли бежит мимо меня в кухню. Не успел он свернуть, как появляется кто-то еще. Я тем временем выныриваю из своего убежища и торопливо бросаюсь к двери. Проклятие: железные жалюзи уже опускаются. До пола остается всего один фут. По комнате взад-вперед исступленно мечутся огни лазерных лучей, чтобы мигом уложить того, кто осмелится пересечь их путь. Набрав полные легкие воздуха, я бросаюсь прямо через них, умоляя небеса, чтобы не сработала система опознавания движения тела. Похоже, она правда дала сбой, ведь я по-прежнему цел и невредим. Добегаю до жалюзи и ныряю под них. Я выскальзываю как раз вовремя, так как до пола остались считаные дюймы. Ну, вот и все, я на свободе! Уже слышен вой сирен. Их там сотни. Они будто соревнуются, которая из них взвоет громче. Кавалькада полицейских машин подъезжает к нашему дому. Я со всех ног бросаюсь в сторону и прячусь между деревьями в саду. Стараясь держаться в тени, я двигаюсь влево, к задней калитке, которой пользуются в основном садовники. Сигнализация сработала и там, но системы распознавания лица и отпечатков пальцев узнают меня. Достаточно произнести пароль, и я уже на улицах города. Как минимум минут десять мне приходится бежать, прежде чем я решаю остановиться и перевести дыхание. Не могу поверить, что делаю это. Если меня схватят, мама собственноручно убьет меня. Представляю, какой будет конфуз: ее собственный сын нарушил комендантский час, чтобы сбежать — ну кто бы мог подумать? — к девчонке-Отбросу! Нет, конечно, она приложит все усилия к тому, чтобы замять скандал, чтобы тот не просочился в прессу, и, возможно, я даже сумею уйти от наказания. Любого, кто нарушает правила, автоматически выбрасывают в трущобы, но я почему-то думаю, что они не посмеют поступить так с сыном Вивьен Бейнс. Хотя она будет абсолютно напугана. И все равно она будет в бешенстве. Сомневаюсь, что они переживут этот шок. Подумать только, их сын, их бесценный Бенедикт, бродит ночью по городу! — добровольная жертва для первого встречного Отброса. Увы, что-то менять слишком поздно. Домой мне уже не вернуться. После того как сигнализация сработала, там уже все на ногах. Наверное, собрались в главном зале для переклички: мама, отец, Фрэнсис, прислуга и охранники. Что они подумают, когда обнаружат мое отсутствие? Им никогда бы не пришло в голову, что я окажусь достаточно смелым или безбашенным, чтобы совершить что-то подобное, даже после того, как я прогулял учебный день. Сначала они вообразят себе самое худшее, решат, что последнее похищение, предпринятое Отбросами, оказалось успешным. Впрочем, стоит им посмотреть видеозапись, как все станет ясно. Они поймут, что я сделал это нарочно. Что не иначе как я сошел с ума. Отлично. Так им и надо. Они думают, что знают меня. Они думают, что знают все. Неправда. Они ничего не знают. Ни-че-го. Я стараюсь не думать о доме и концентрируюсь на следующем шаге — Хошико. Цирк зовет меня: тысячи крошечных огоньков мерцают в темноте и манят к себе. По воздуху разлилась прохладная, ясная ночь. Луна почти полная и прекрасно освещает мне путь. Я бегу дальше, и с каждым мгновением сирена за моей спиной звучит все тише и тише. Воздух чист и свеж, я бы даже сказал приятнее, чем днем. Наконец-то я на свободе! Я вырвался из огромного старого дома с его охранниками, сигнализацией и запертыми дверями. Второй раз в жизни я предоставлен самому себе. И в первый раз — в такое время суток. Я уверенно бегу к цирку. Увы, снова раздается вой сирен, и причем очень близко. Похоже, меня ищут. Вскоре совсем рядом слышится рев мотора, и на дороге появляется полицейский автомобиль. Я быстро отскакиваю за дерево, но, похоже, с опозданием. Машина останавливается. Я не знаю, что мне делать, поэтому разворачиваюсь и бегу прочь. Бегу сломя голову. Я слышу, как позади меня хлопает дверь машины, раздается топот, на меня падает луч фонарика, и чей-то гулкий голос кричит: — Стоять! Немедленно! Это полиция! Стоять или я стреляю! Что же мне остается? Я бегу дальше. Расстояние между нами увеличивается. Ночную тишину пронзает звук выстрела. Похоже, что полицейский не знает, кто я такой. Иначе бы он ни за что бы не рискнул стрелять в меня, даже если бы очень хотел поймать. Наверняка он думает, что перед ним какой-нибудь преступник-Отброс. Мимо моего правого уха свистит вторая пуля. Я ныряю за угол, пытаясь сбить его со следа. Я, как заяц, петляю по пригороду. Вскоре шаги за моей спиной стихают. Я не знаю, в безопасности ли я. Меня наверняка уже ищут. Поэтому стараюсь держаться тихих переулков, в любой миг ожидая воя сирены. Впрочем, я даже не заметил, как ноги уже донесли меня до цирка. Я окидываю взглядом огромные железные ворота. Кажется, будто они уходят ввысь к самым облакам. Непробиваемые. Я отламываю на соседнем дереве ветку и осторожно трогаю ею ворота. Она тотчас начитает потрескивать, а от ее кончика поднимается зловещая струйка дыма. Я тотчас роняю ее на землю, затем опускаюсь на колени за мусорными баками. Загнанный. Беспомощный. Жалкий. Моя смехотворная миссия завершилась, даже толком не начавшись. Бен Я не знаю, как долго просидел в куче мусора в полной растерянности, и теперь ума не приложу, что делать дальше. Знаю лишь, что обратной дороги у меня нет. Вдруг я слышу приближающиеся голоса. Затем раздается скрежет металла — это открывают замок, — ворота распахиваются, и передо мной возникают два Отброса, толкающих огромные баки. Затаив дыхание, я жду, когда они пройдут мимо. Но когда мне кажется, что я в безопасности, один из них останавливается. — Постой, — тихо говорит он. — Мы можем заодно захватить эти баки и пока будем идти, наполним их. Мне ничего не остается, как сжаться в комок, если это может хоть чем-то помочь. Когда они оттаскивают бак в сторону, то удивленно смотрят на меня. Это, вне всяких сомнений, Отбросы. У них сероватая кожа, какая бывает от полуголодной жизни и тяжелого труда. Возраст женщины определить трудно — ей может быть сколько угодно лет, от двадцати до шестидесяти. У нее грязное, усталое лицо с язвами вокруг рта. Мужчина выглядит гораздо лучше — еще молодой и на удивление сильный. Они вздрагивают, когда замечают меня, но удивительно быстро берут себя в руки. Мужчина хватает меня и заламывает руку за спину. — Не надо! — умоляю я. — Прекратите. Мне не нужны неприятности. У меня есть деньги! Господи, какую глупость я только что ляпнул! Чего у Отбросов нет и что им отчаянно нужно, так это деньги. Он отпускает мою руку. — Пусть он объяснит, что он тут забыл, прежде чем мы позовем Сильвио. — Послушайте, — говорю я, — клянусь, я не собираюсь доставлять вам неприятностей. Я пришел лишь посмотреть, как тут все устроено. Они смотрят на меня как на сумасшедшего, а затем мужчина разражается циничным хохотом. — Честное слово! — протестую я. — Я уже бывал здесь раньше. Просто мне стало любопытно. Прошу вас, не доносите на меня. Он все еще смеется надо мной, что неудивительно. Моя история смехотворна. А вот женщина в бешенстве. Гневно сверкая глазами, она делает шаг вперед. — И как? Понравилось? Что в особенности? Публичное унижение или то, что в любую минуту Отброс может свернуть себе шею? Вы, Чистые, все одинаковые, — шипит она сквозь зубы. Я вынимаю все деньги, какие только у меня есть. Не слишком много, но достаточно, чтобы она перестала думать, будто я обожаю цирк. Она вопросительно смотрит на мужчину. Они молча обмениваются взглядами, после чего она кивает. — Ну хорошо, — шепчет он. — Мы тебя не видели, идет? В любом случае, можно было отнять у тебя деньги и так. Ты — Чистый. Я уверен, что у тебя спокойная, сытая жизнь. Не знаю, за каким чертом тебе понадобилось затевать эту игру. Он осуждающе покачал головой. — Нас впускают внутрь лишь на два часа. У тебя будет только это время, если зайдешь. Уходя, мы запрем ворота. Останешься внутри — считай, что уже мертв. И будь осторожен. Если Сильвио застукает тебя, нам всем конец. Я отдаю им деньги и проскальзываю в открытые ворота. Я сделал это! Я вернулся в цирк и на этот раз без нее никуда не уйду, хотя не имею ни малейшего представления о том, что будет дальше. Я не знаю, в каком из закоулков этой тюрьмы находится Хошико, мне даже неизвестно, где артистов запирают на ночь. Я медленно, держась в тени, обхожу гигантскую арену, что зловеще высится в центре внутреннего двора. Стоит могильная тишина. Передо мной разные указатели. Одни указывают на клетки с животными. Туда мне точно не нужно. Другие на разные аттракционы и киоски с едой. Их стрелки смотрят в разных направлениях, кроме одного. Именно туда я и иду. Передо мной большое, грубое серое металлическое здание, хитро упрятанное с глаз долой за киоск с горячими сосисками. Вчера палаток здесь не было. Должно быть, они предназначены для дополнительных развлечений, приуроченных к Шоу Призраков. Я подкрадываюсь к этому зданию. Затем сворачиваю за угол и наконец нахожу дверь. Она заперта, но снаружи. Я догадываюсь: для охранников главное запереть Отбросов внутри. Вряд ли они думали о том, что кому-то взбредет в голову ломиться в здание цирка снаружи. Таких ненормальных не существует. Я берусь за большую железную задвижку. Она старая и вся проржавела. Если я не хочу, чтобы оглушающий скрежет разбудил всех вокруг, придется тянуть ее медленно-медленно. На попытку сдвинуть ее у меня уходит целая вечность, и несмотря на все меры предосторожности, металлический лязг нарушает ночную тишину. В здании напротив тотчас зажигается свет. Я, затаив дыхание, отскакиваю в тень. В ярком окне возникает чья-то фигура. Пару мгновений я в ужасе ожидаю, что будет дальше. Но нет, фигура исчезает, и свет гаснет. Я заставляю себя выждать еще минут пять и даже считаю про себя секунды, прежде чем решаюсь пошевелиться. Я слегка приоткрываю дверь и заглядываю в щель. Мне виден лишь длинный, узкий коридор. Там ни души. Я быстро пробираюсь внутрь. Не осмеливаясь включить фонарик, какое-то время я прислушиваюсь, пытаясь понять, есть ли кто поблизости. Поначалу мне кажется, что все тихо, и я слышу лишь собственное дыхание. Но затем мои уши начинают улавливать другие звуки. Я слышу не только себя, но и дыхание других существ. А также посапывание, вздохи, храп — звуки, которые издают спящие люди. Ближайшая ко мне дверь приоткрыта. Я заглядываю внутрь и вижу бесконечные ряды коек, и на каждой — силуэт спящего. Черт! Как же я не догадался, что Отбросы будут спать в одном помещении! Что же я здесь делаю? Мне ее никогда не найти, но даже если и найду, то она будет не одна. И даже если случится чудо и она будет одна, то что я ей скажу? Как мне вывести ее отсюда и не оказаться в лапах у охранников? Но я не могу бросить ее и отправить на верную гибель. Я замечаю на двери в конце коридора, как раз напротив меня, огромный зеленый крест. Это единственная дверь, которая хоть чем-то отличается от других. На ней нет номера. Только одно слово — «ЛАЗАРЕТ». Думаю, прежде чем уйти, стоит туда заглянуть. Боком двигаясь по коридору, я подхожу к двери и как можно тише открываю ее. Наверно, все же не настолько тихо, как следовало бы, потому что одинокая фигура на единственной кровати ахает, резко садится и дергает шнур лампочки. Вспыхивает свет. Разинув рот, она смотрит на меня. Это она. Хошико.