Управленческий кризис в Англии углублялся, и перед Кромвелем поставили вопрос: а не стать ли ему королем Оливером Первым? Все ж монархия — милое дело, привычное, понятное, все механизмы худо-бедно отработаны, а с этим вашим Госсоветом одна морока и сумятица. Оливер Кромвель отказался. Однако он понимал, что для наведения порядка и строительства более или менее стройной системы управления придется пойти на компромисс. И состоял этот компромисс в том, что в Англии снова воцарилась монархия, только называлась она иначе, и все названия были другими, и должность верховного правителя не объявлялась наследственной. «Гендиректору» предоставили право самому называть преемника, но в тот момент все отчего-то были уверены, что в соответствующий момент Кромвель назовет своего сына. Так и случилось. После смерти Оливера Кромвеля в 1658 году протектором стал его третий сын, Ричард Кромвель, который к тому моменту из третьего превратился в старшего: двое братьев, родившихся раньше Ричарда, умерли совсем молодыми. Новый лорд-протектор был человеком мягким и не приспособленным к управлению страной, к тому же такой сложной, как Англия. Он проруководил меньше года и подал в отставку. Протектораты Оливер Кромвель (1653–1658). Ричард Кромвель (1658–1659). А в Англии тем временем набирали силы сторонники реставрации монархии и возвращения на трон Карла Второго. В итоге в мае 1660 года Карл Стюарт, получивший письменное приглашение парламента вернуться и взять управление королевством в свои руки, прибыл в Дувр и проследовал в Лондон, где был встречен радостными криками толпы. Каков же он был, новый король Карл Второй? Тридцатилетний мужчина, неженатый, но весьма любвеобильный (достоверно известны имена по крайней мере 17 его любовниц, от которых имелось 13 внебрачных детей). Очень высокий, почти 1 м 90 см, но худой и выглядящий старше своих лет, рано начавший седеть. Что ж тут удивительного? Поживите-ка в изгнании без денег — узнаете, каково это. Карл Второй был расчетлив, коварен, не верил в порядочность и был убежден, что любой человек действует в первую очередь в собственных интересах. Не отличался избыточной жестокостью и кровожадностью, примерно наказал в основном тех, кто непосредственно участвовал в вынесении смертного приговора и казни его отца, короля Карла Первого, остальным же объявил амнистию и освобождение от уголовной ответственности. Государством немножко поруководил, но быстро соскучился. Надоели ему все эти заседания, документы… И вообще как-то неинтересно пользоваться властью, которую так существенно урезали: по новому порядку король много чего не имел права делать, даже арестовать никого не мог без согласования с парламентом. После Первого и последующих протекторатов папы и сына Кромвеля сидеть на троне стало крайне неудобно, со всех сторон поджимали конституция и парламент. Ну и хватит, пожалуй, о политике, а то мы до личной жизни короля все никак не доберемся. Невесту Карл Второй выбрал с умом, дальновидно. Ею стала португальская инфанта Екатерина Браганца. Инфантина матушка, в те годы стоявшая у руля Португалии и выполнявшая функции регентши, предложила весьма аппетитное приданое: 800 000 фунтов стерлингов плюс Бомбей и Танжер, а вдобавок английские купцы получали преимущественное право торговать на всей территории Португальской империи, что, согласитесь, немало, если учесть постоянную конкуренцию со стороны голландских торговцев. В общем-то, за такое приданое можно и на крокодиле жениться. А Екатерина Браганца все-таки не совсем крокодил, у нее глаза красивые и во всем остальном ничего особенно отталкивающего нет. Хотелось бы, конечно, получше, но для королевских брачных союзов красота — не главное. К моменту женитьбы Карла его тогдашняя фаворитка, замужняя дама Барбара Палмер, была на сносях (естественно, не от мужа). Королю хватило нахальства официально представить ее супруге, отчего несчастная Екатерина в буквальном смысле лишилась чувств. Натурально в обморок упала от подобной наглости. Она прекрасно знала, кто такая Барбара Палмер и почему у нее такой большой живот. Еще до официального представления Карл поставил жену в известность, что леди Барбара будет ее фрейлиной при спальне, но Екатерина возмутилась и ответила отказом. Думала, что на этом все и закончится. Ан нет, не закончилось. Потому и обморок. Ведь по протоколу оно как происходит? Король приводит «леди опочивальни», представляет ее, а королева должна приветливо улыбнуться и пригласить даму к должности. Король привел — а королева ни в какую не приглашает. Оправилась от обморока и рыдает, молнии глазами мечет, а заветных слов не произносит. Пришлось приглашать первого министра, чтобы тот выступил посредником и как-то утряс ситуацию. Екатерина вынуждена была уступить. Знаете, кто такая Барбара Палмер? Палмер-то она по мужу, а вот по рождению — Барбара Вильерс. Да-да, именно. Она — внучатая племянница Джорджа Вильерса, герцога Бекингема, фаворита королей Якова Первого и Карла Первого. Самое обидное, что Екатерина Браганца полюбила своего мужа. Очень хотела ему угодить, исправно беременела, но отчего-то не донашивала. Ни одной удачной беременности у нее не получилось. А король все менял и менял подружек… Одна из них, необыкновенно красивая и столь же недалекая умом, по имени Фрэнсис Стюарт, даже стала моделью, запечатленной на английских монетах. Двор при Карле Втором весьма напоминал двор его дедушки Якова Первого: здесь царили распущенность, разврат и расточительство. Ну как тут снова не вспомнить поговорку о природе, отдыхающей на детях и отыгрывающейся на внуках! У короля образовались три самых близких друга, с которыми он и тусовался, как правило, в апартаментах своей очередной любовницы. Два имени из трех мы называть не станем, чтобы не отягощать вашу ленивую память, но третье все-таки обозначим: Джордж Вильерс, герцог Бекингем. Ага, попались?! Да-да, родной сынуля все того же, предыдущего, Бекингема, которого Фельтон зарезал. Когда папу убили, малышу было всего 7 месяцев. Он рос при дворе вместе с принцем Карлом, был его близким дружбаном и даже какое-то время сопровождал во время скитаний по Шотландии. Теперь же, когда все наладилось, молодой Бекингем посвящал свои силы в основном тому, чтобы вместе с остальными дружками сочинять похабные стишки и рассказы. Может, связь Стюартов с Бекингемами носит такой же наследственный характер, как связь Тюдоров с Говардами и Сеймурами? Как знать… Если появление вернувшегося из изгнания короля вызвало восторг, то уже через пару лет стало понятно: надежды не оправдались. При Кромвеле-то, оказывается, было куда лучше! А теперь государственные доходы тратились непонятно на что, а сам король целыми днями играл в карты и проигрывал колоссальные суммы. Заниматься вопросами управления страной Карл Второй не хотел, меж тем как происходящее требовало внимания и принятия решений. С внешней политикой все непросто, а тут еще эпидемия чумы, и только в одном Лондоне умерло около ста тысяч человек. Не прошло и года — новая беда: печально известный лондонский пожар, бушевавший три дня и уничтоживший пять шестых города. Недовольство неэффективным правлением нарастало, и пришлось пожертвовать первым министром, сделав его стрелочником, ответственным за все провалы. Ну ладно, главного чиновника Карл Второй прогнал, а дальше как? Теперь король должен сам за все отвечать, сам решать и сам править как захочет. Вполне логично, что Карл завел себе другого первого министра, потому как «править и решать» он не любил и не умел. Кого? Ну, догадайтесь с трех попыток. Правильно, Бекингема, который на тот момент имел чин всего лишь королевского конюшего. Конечно, товарищ по детским играм, конечно, сражался бок о бок с королем и даже частично делил с ним тяготы изгнания, но… В один момент из конюшего в первого министра — это уж как-то, согласитесь, чересчур. Впрочем, приснопамятный Роберт Дадли, милый друг королевы Елизаветы Первой, тоже начинал свое возвышение с должности конюшего. Теперь же вчерашний автор скабрезных стихотворений стал крупным государственным деятелем. Король обсуждает с ним все важные вопросы, а иностранные посланники обращаются к Бекингему за консультациями перед тем, как явиться на аудиенцию к монарху. Вот они, причуды жизни при королевском дворе! В этом месте имеет смысл сделать полшага назад и напомнить, что предыдущий король, Карл Первый, женился на родной сестре тогдашнего французского короля, Генриетте. Таким манером дети английского и французского королей стали кузенами. Карл Второй — двоюродный брат Людовика Четырнадцатого. Во внешнеполитических перипетиях Карл то и дело прибегал к поддержке Людовика и даже вступал с ним во всякие секретные отношения, вел тайные переговоры. Но Людовик же католик! И любые телодвижения Карла Второго в сторону союзнических отношений с Францией рассматривались англичанами как знаки того, что Англия склоняется в сторону католицизма. Очень они боялись французского влияния и за каждой тенью видели признак надвигающегося папизма. Сексуальная распущенность при дворе? — Это прежняя королева Генриетта из Франции привезла. Епископы содержат любовниц, пользуются услугами проституток, а некоторые даже мальчиков пользуют? — Это влияние папизма. Короче, все зло идет от католической Франции. (А совсем еще недавно, если помните, источником зла назначили Испанию. В общем, было бы зло, а уж мы всегда найдем, кого обвинить.) Общественное мнение до такой степени прониклось этими идеями, что в 1668 году начался мятеж. Знаете, в чем он состоял? Народ громил публичные дома. Вообще-то, это у них была такая национальная забава: каждый год во вторник на Масляной неделе атаковали публичные дома. Типа «в шутку», чисто ритуально. Но в этом году дело зашло куда дальше, и толпы ремесленников, подмастерьев и прочего простого люда начали нападать на дома терпимости по всему Лондону и окрестностям, и длилось это вовсе не один день, как обычно. Жители столицы таким способом выражали протест против разврата и безнравственности королевского двора. А выступление против двора означало измену. Пятнадцать предводителей мятежа судили за государственную измену, четверых казнили через повешение. Дело-то оказалось серьезным, это было не просто народное гулянье с забавами. Я это рассказываю, чтобы вы понимали, какой отклик получали в сердцах англичан слова «Франция» и «католики». Зачем вам это понимать? А вот зачем. У Карла Первого, как вы помните (если забыли — напоминаю) выжило шестеро детей: трое мальчиков и три девочки. Старший мальчик Карл стал королем, это вы уже в курсе, но ведь были еще двое. Думаете, я о них забыла? Никак нет. Были еще Яков и Генри. И при отсутствии детей у Карла Второго следующим королем должен был стать его младший брат Яков Стюарт. Карл был королем скрытным и подозрительным, даже своему ближайшему сподвижнику Бекингему не все рассказывал. И вот затеял наш Карл такую штуку: в обстановке строжайшей секретности начал переговоры с кузеном Людовиком Четырнадцатым. Дескать, пусть Людовик окажет Англии помощь в войне с голландцами, даст денег и солдат, а Карл за это объявит о своем переходе в католическую веру. При этом официально переговоры тоже шли, через Бекингема, но в его варианте документов о переходе короля в католичество не говорилось ни слова. И сам Бекингем об этом фортеле ничего не знал. Собирался ли Карл Второй действительно менять вероисповедание или только дурака валял, надеясь выбить у Людовика помощь? Никто точно не знает. Но договор был подписан, и отныне у короля Франции в руках был мощный инструмент шантажа: сделай Карл хоть что-нибудь не так — французский кузен немедленно обнародует секретный параграф того соглашения, и тогда король Англии может лишиться короны, а то и головы, как его папенька. А вот братец Яков перешел в католицизм открыто и по убеждению, без всяких корыстных мотивов. Яков был лордом-адмиралом и вынужден был подать в отставку и оставить публичную жизнь, когда парламент в 1673 году принял акт, согласно которому все претенденты на государственные и общественные должности должны были принять причастие по обряду Англиканской церкви и признать верховенство короля в делах Церкви, то есть поставить короля Англии выше Папы Римского. Принимать причастие Яков Стюарт не стал, и вся страна в возмущении заговорила о том, что наследник престола отступился от своей веры. Опять «плохие католики» дурно влияют! А тут еще Яков надумал жениться во второй раз (первая жена умерла) и выбрал для себя католическую принцессу. Ну вообще полный караул! Она же протеже французского короля! Перед англичанами замаячила перспектива католической королевской династии, что, конечно, ни малейшего восторга не вызвало. Антикатолические настроения набирали силу и крепли, сформировалась сильная протестантская оппозиция, которая и обрушилась на двух главных министров короля Карла. Одним из них был Бекингем, которого решением парламента собрались лишить всех должностей. Впоследствии все более или менее успокоилось, Яков остался членом Королевского совета, Бекингем продолжал активничать в политике, но через 5 лет ситуация вновь обострилась. Архиепископа Кентерберийского попросили обсудить с Яковом возможность возвращения его в лоно Англиканской церкви, дабы унять страсти вокруг перспектив престолонаследия. Яков отказался и гордо уехал в Испанские Нидерланды. Почему туда? Там ведь протестантское государство, а он теперь католик… А вот почему: когда Яков был женат первым браком, он и сам был протестантом, и жена его, и две дочери, родившиеся от этого союза, тоже исповедовали протестантизм. Одна из дочерей, Мария, как раз и вышла замуж за Вильгельма Оранского, статхаудера (правителя) Нидерландов. Так что Яков уехал не куда глаза глядят, а в гости к дочке и зятю. Но парламентской оппозиции показалось мало мирного отъезда Якова. Тут ведь дело такое: как уехал — так и вернуться может. Они составили обращение, призывающее исключить Якова, герцога Йоркского, из линии престолонаследия. Чтобы уж наверняка. «Закон об исключении» быстренько приняли, в нем говорилось, что папские агенты «соблазнили» герцога Йоркского перейти в католичество и теперь долг парламента — сделать все, чтобы помешать ему занять английский трон. Кстати, на этой же сессии парламента был принят и «Хабеас корпус акт». Слышали о таком? Наверняка слышали хотя бы название. Согласно этому акту никакого человека нельзя незаконно взять под стражу, а уж если взяли — то нужно либо как можно быстрее тащить его в суд и обвинять, либо отпускать на волю. Ну, вспомнили? Принципы этого акта лежат в основе уголовно-процессуального законодательства всех современных цивилизованных стран. Правда, сам закон соблюдается далеко не всегда, но это уже вина правоприменителей. И в том же 1679 году вошли в широкое употребление термины «виг» и «тори». Кому станет интересно — дальше сами поищете информацию, теперь вы хотя бы знаете, в каком году искать и при чьем правлении. Скажем только, что виги поддерживали протестантскую церковь и требовали отстранить католика Якова, лишив его права наследовать английский престол, а тори, напротив, считали необходимым сохранить божественный порядок правопреемства и защитить короля-католика. А что же Карл Второй? Как реагировал? Ой, трудно ему было, бедненькому. С одной стороны, если пойти на поводу у парламента и отлучить брата от трона, то он покажет свою слабость и уязвимость, и что может помешать сделать следующей жертвой его самого? С другой стороны, если Яков выбывает из гонки, а законных наследников у Карла нет, то право сесть на престол вполне может получить незаконный сын, внебрачный. Их у Карла полна коробочка. Официально Карл Второй признал себя отцом четырнадцати детей! А скольких еще не признал, интересно? Но есть один, которого король выделял особо: Джеймс Скотт, бастард, рожденный одной из любовниц, Люси Уолтер. Этому малышу Карл Второй еще в 1663 году пожаловал титул герцога Монмута и признал его родным сыном. О своем брате король был не самого высокого мнения и, по-видимому, с удовольствием посадил бы на трон родного сына, пусть и незаконного. В общем, Карл был весь в сомнениях и метался от одного решения к другому. Герцог Монмут пользовался любовью англичан: протестант, отважный воин, хорош собой и обаятелен. Нужно было только одно: отлучение Якова от престола и подтверждение законнорожденности Монмута. И ведь Карл вроде как признал сына… Но это же Карл! Он с объявлением своего перехода в католичество так продинамил Людовика Четырнадцатого! Деньги взял, а ничего не объявил. И с сыном поступил не лучше: в свое время подписал документ, согласно которому он никогда не обещал ни одной женщине, кроме законной супруги Екатерины, жениться на ней, и ни с кем, кроме королевы, в брак не вступал, так что никаких законных детей у него нет и быть не может. То есть от сына отрекся публично и официально. Но народ хочет Монмута! И пошли разговоры, что, мол, где-то существует бумага, которую от всех тщательно скрывают, и в бумаге той прописан брачный контракт Карла Стюарта и Люси Уолтер. А что? Вполне могло такое быть. Люси стала любовницей Карла и матерью Джеймса Монмута еще в те далекие времена, когда он не был женат и прозябал в ссылке на континенте. Теперь же, к 1679 году, герцог Монмут стал чуть ли не самым популярным человеком в Англии. Так почему бы ему не захотеть стать королем? Тут король внезапно заболел, практически при смерти лежал, а решения так и не принял. Пришлось срочно вызывать из Брюсселя брата Якова на тот случай, если Карлу станет «хуже всех». Яков приехал. Но и сторонники Монмута не дремали. Однако все обошлось, король поправился. Возвращаться в Нидерланды Яков не пожелал, но оставаться лицом к лицу с Монмутом ему тоже как-то не светило. Зачем конфликты? Вопрос решили полюбовно: оба претендента на престол покинут Англию, Яков уедет в Шотландию в качестве наместника короля, а Джеймс Монмут пусть отправится в Голландию. Сам же Карл Второй пока займется выработкой решения, которое устроит и его лично, и парламент. Яков честно выполнял свою часть договоренностей и прочно сидел в Шотландии, а вот Монмут довольно скоро вновь появился в Англии и, несмотря на то что Карл строго велел сыну покинуть страну и вернуться в Голландию, остался в Лондоне под предлогом того, что «отца нужно защищать от папистских заговоров». Карл думал-думал — и придумал решение, которое, как ему казалось, должно понравиться парламенту. После его смерти королем станет Яков, но его власть перейдет регенту. В качестве регента Карл предлагал старшую дочь Якова Йоркского, Марию, протестантку, жену Вильгельма Оранского. Если же с Марией какая невзгода случится, регентство переходит к ее младшей сестре Анне, тоже протестантке. Выходило вроде как и брата не обидел, и народу протестантское руководство подарил. Но парламенту такой вариант почему-то не понравился. Снова не договорились, и снова король распустил парламент. Но лучше-то не стало. Рейтинг Монмута растет, зреют и раскрываются заговоры в пользу короля-протестанта, внебрачный сын впадает в немилость, Яков Йоркский возвращается ко двору и становится членом Тайного совета… И никакого тебе парламента. Казалось, Карл Второй уверенно движется в сторону абсолютной монархии. Но король снова заболел. На этот раз действительно серьезно и тяжело. Шел февраль 1685 года. Умирая, Карл Второй все-таки принял католичество с помощью монаха-бенедиктинца и передал трон брату Якову. Отступление Занятной фигурой был этот король Карл Второй Стюарт, не находите? Правнук казненной королевы Марии Стюарт, он вырос при дворе папы-протестанта, не приветствовавшего излишеств, строгого и церемонного, но рядом был пример мамы-католички и история с позорным выдворением из страны ее веселых друзей. Родился мальчонка уже после убийства Бекингема-первого, но наверняка все свое детство и юность слышал разные неприличности про отношения дедули и папани с герцогом. Потом папане отрубили голову. Потом 9 лет изгнания, причем первое время — в скитаниях, прячась по тайникам и переодеваясь (по некоторым источникам этих тайных убежищ, по которым отсиживался юный Карл, насчитывается 82!). Это, так сказать, в анамнезе. А что на выходе? На выходе мы получили человека, который никому не доверяет и ни во что не верит. Всех обманывает. Обещает и не выполняет. Скрывает важную информацию даже от ближайшего друга и первого министра. Не хочет принимать решений и уклоняется от ответственности. В чем смысл? Где логика? Может, кому-нибудь интересно будет проштудировать литературу и составить подробный психологический портрет Карла Второго, чтобы самому понять и остальным объяснить, почему король стал таким, каким стал, и что было у него на уме и в душе. Особенно в те моменты, когда он кидал то двоюродного брата Людовика Четырнадцатого, то родного сына Джеймса Монмута, то жертвовал своим первым министром, который служил ему верой и правдой, соблюдая интересы Англии, и ставил вместо него неопытного Бекингема. И о чем он думал, когда за несколько часов до кончины менял вероисповедание. Ну что, психологи? Возьметесь? Или, возможно, писатели заинтересуются? Карл Второй Стюарт Годы жизни: 1630–1685. Годы правления: 1660–1685. Преемник — Яков, младший брат. «Между трех сосен», или Яков Второй Прежде чем начать короткий рассказ о коротком правлении очередного короля, сделаем пояснение насчет трех сосен. Правильнее было бы, конечно, назвать главу «Между трех Марий», но звучит как-то непривычно и непонятно. Меж тем пояснение мое касается именно трех женщин по имени Мария. Итак, первая Мария — Мария Генриетта Стюарт, старшая дочь короля Карла Первого. В возрасте 7 лет была выдана замуж за Вильгельма Второго Оранского, статхаудера Нидерландов, с 11 лет находилась при дворе супруга, в 19 лет родила сына, тоже, естественно, Вильгельма, а через два дня муж умер. Сын, соответственно, стал Вильгельмом Третьим Оранским. Уточняем: короли Карл Второй Стюарт и Яков Второй Стюарт — родные братья Марии Генриетты. Вторая Мария — Мария, принцесса Оранская, дочь Якова Второго от первого брака, супруга Вильгельма Третьего Оранского. Уже сами все уточнили? Если нет — придется помочь: родители юных Марии и Вильгельма — родные брат и сестра, Яков и Мария Генриетта Стюарты. То есть супруги у нас получаются кузенами. Ну, для королевских семей ничего нового, все нормально. И третья Мария — Мария Моденская, вторая жена короля Якова Стюарта, выдана замуж, когда ей не было еще 15 лет. Овдовевший Яков был на 25 лет старше своей невесты. Первую из названных дам можно не запоминать, достаточно иметь в виду, что она — мать Вильгельма Третьего Оранского и родная тетка его жены. Вторую же и третью нам придется не раз вспомнить, поэтому Марию Оранскую я для простоты восприятия буду называть «Мария Дочь», а Марию Моденскую — «Мария Жена». Тогда точно не запутаетесь. Теперь к делу. Шестого февраля 1685 года на английский престол взошел новый король, Яков Второй Стюарт. Сразу сделал заявление о том, что поддерживает Англиканскую церковь как оплот монархии, а сам открыто отправился на мессу… Понятно, что при такой постановке вопроса никакого равновесия в стране быть не могло. Герцог Монмут, само собой, решил опереться на протестантскую оппозицию и отвоевать себе трон, но потерпел поражение. Его войска были разгромлены армией Якова, сам герцог схвачен и казнен. И Яков, засучив рукава, принялся строить государство, основанное на абсолютной власти. Первым делом король вознамерился упразднить два закона, которые очень ему мешали: «Акт о присяге», согласно которому католики не допускались к руководству страной, и «Хабеас корпус акт», который не давал свободно давить политических противников. Еще до того, как эти вопросы оказались вынесены на обсуждение в парламенте, Яков Второй своей властью сделал несколько назначений, поставив католиков на ведущие должности. Парламент, разумеется, такого не потерпел, назвал назначения незаконными и на сессии отказался от обсуждения предложений, внесенных королем. Яков обиделся. Дальше становилось хуже и хуже: Яков укреплял позиции католицизма, в стране росло недовольство. Король был убежденным католиком и не намеревался этого скрывать. Ему уже исполнилось 52 года, все юношеские колебания остались далеко позади, он твердо знал, чего хочет, и собирался действовать решительно. Вопрос о наследнике престола стоял как никогда остро: либо трон перейдет к сыну, ежели таковой родится, и в Англии воцарится правление католической династии; либо, если сына не будет, в свои права вступит Мария Дочь, убежденная протестантка, супруга такого же протестанта Вильгельма Оранского. Впрочем, сын вовсе не обязателен, девочка тоже сойдет, прецеденты были. Ну хоть кто-нибудь! Но никого пока не было. Мария Жена (Мария Моденская) исправно беременела, а толку — ноль. Или выкидыши, или детки умирали, не дожив до годика (только одной девочке, Изабелле, удалось прожить 4,5 года). Мария даже в паломничество отправилась, чтобы вымолить себе долгожданного ребеночка. И вымолила! Когда весной 1688 года признаки беременности стали явными и очевидными даже со стороны, англичане забеспокоились: католический наследник — это прямой путь к абсолютной власти Стюартов-католиков. И обратили свои взоры в сторону Нидерландов, а там Вильгельм Оранский уже стоял на низком старте и терпеливо наблюдал, как развиваются события, будучи в полной готовности к немедленным боевым действиям. В июне Мария Жена родила сына, наследника престола. И тут же по стране поползли слухи, что ребеночек — подменыш, что настоящий малыш родился мертвым и его заменили другим новорожденным. Сделали это, чтобы всех обмануть и сохранить престолонаследие, ведь не зря же у короля никак не рождался ребенок столько лет, видать, его и быть не может, потому как супруга не отличается женским здоровьем. И протестантских священников не допустили наблюдать за родами специально, чтобы скрыть подмену. И ряд видных государственных деятелей направил тайное послание Вильгельму Оранскому, в котором рассказывалось, как английский народ недоволен правлением Якова Второго, как хочет перемен во власти и как он готов всеми силами поддержать Вильгельма, если тот приедет. А у Вильгельма уже все было готово, осталось только подпоясаться. Что же Яков-то? Неужели не предвидел? Неужели его никто не предупредил? Да прямо-таки! Предупреждали. Даже Людовик Четырнадцатый через своего посла сообщил о том, что Вильгельм готовит вторжение, и помощь предложил. А Яков не поверил. Мыслимое ли дело, чтобы родная дочь и ее муж такое затевали против папочки? Нет, нет и нет! Разве потащится Вильгельм в такую даль, чтобы воевать на чужой территории, когда у него самого под боком злейший враг — Франция? Тоже нет! Ну и зря не поверил. В сентябре 1688 года Вильгельм Оранский официально объявил о предстоящем вторжении в Англию, потому как его пригласили влиятельные люди, чтобы он навел порядок и обеспечил созыв свободного и законного парламента, дабы содействовать всему, что может дать мир и счастье английскому народу. Про престол — ни звука, ни вздоха. Яков пришел в дикое негодование и принялся выяснять, кто же эти «влиятельные люди», которые «состряпали донос». Не выяснил. Стало понятно, что шутки закончились. Яков судорожно попытался предпринять какие-то действия, которые свидетельствовали бы, что он готов изменить свою политику, но оказалось поздно. Ему уже не верили. Полумеры не сработали, нужно было готовиться к обороне и военным действиям. Вильгельм же отплыл со своими войсками в сторону Англии. Высадился он из-за погодных условий вовсе не там, где его ожидали, и правитель Нидерландов оказался изрядно разочарован тем, что никто не спешил встать на его сторону и примкнуть к его армии. А ведь в письме содержались такие уверенные обещания! Однако недоразумение быстро разъяснилось: дело именно в том и состояло, что на этой части побережья Вильгельма действительно не ждали. Как только весть о его высадке разнеслась достаточно далеко, сторонники начали прибывать толпами и тысячами. У короля же весьма некстати сильно ухудшилось здоровье, постоянно шла кровь носом, он не мог заснуть без опиатов. Офицеры королевской армии тоже начали посматривать в сторону Вильгельма и потихоньку переходить на его сторону. И даже младшая дочь Анна — и та предала отца, переметнувшись к сестре и ее мужу. Все-таки опасно, когда внутри одной семьи серьезные религиозные разногласия… Еще не состоялось ни одного боестолкновения, Вильгельм еще только идет на Лондон, а король Яков уже все проиграл. Пятого ноября принц Оранский ступил на землю Англии, а всего через месяц, 9 декабря, Мария Жена переоделась прачкой, схватила полугодовалого сынишку и сбежала в Кале. Через два дня бежал и Яков Второй. Но неудачно: его поймали, обнаружив на таможенном катере, опознали и держали под охраной. В результате всех перипетий Яков оказался пленником в собственном дворце в Уайтхолле, где его стерегли охранники Вильгельма и проверяли всю его переписку. От Вильгельма королю передали приказ: валить из Лондона куда захочет, но в том месте, которое он выберет, его все равно будут охранять. Яков выбрал Рочестер. А Вильгельм в середине декабря вошел в столицу, где его восторженно встречали и чествовали как спасителя, благодаря которому протестантская вера будет восстановлена в правах без всякой войны и кровопролития. Яков Второй осел в Рочестере, в доме местного баронета, и все посматривал по сторонам в поисках возможности сбежать. А Вильгельм Оранский был человеком умным, дальновидным и отнюдь не кровожадным. Ведь будет куда лучше, если король сбежит из-под охраны и тем самым как бы отречется от престола, правда? В противном случае начнутся всякие юридические трудности, а там и роялисты вновь поднимут голову, и католики… Вот и не надо нам никакой строгой неподкупной охраны, без нее сподручнее. Так что ночью в конце декабря Яков спокойно вышел в предусмотрительно не запертую заднюю дверь, прошел через сад до реки, а там — рояль в кустах! — его очень удачно ждала лодка. Все остались довольны. Яков Второй Стюарт добрался до Франции, где и провел остаток жизни. Осталось придумать, как юридически оформить переход власти от коронованного миропомазанного монарха Якова Второго к непонятно кому, которого звали принцем Оранским. Яков Второй Стюарт Годы жизни: 1633–1701.