Другая «неприятность» состояла в наличии двоюродной сестры короля Якова, Арабеллы Стюарт. Она ни в чем таком предосудительном не участвовала, но ее кандидатуру всерьез рассматривали заговорщики, которые попытались свергнуть Якова Первого еще в самом начале его правления. Первые шесть лет после коронации Якова Арабелла прекрасно жила в Лондоне при дворе и наслаждалась радостями жизни. И вдруг через несколько недель, после того как Генриха объявили наследником престола, она обручилась с Уильямом Сеймуром. Вы уже все поняли? Если нет — подскажу: помните Катерину Грей, сестренку неудалой королевы Джейн? Катерина же у нас тайно вышла замуж за Эдварда Сеймура, сына репрессированного лорда-протектора, и несмотря на домашний арест и запрет королевы Елизаветы встречаться с мужем, все равно встречалась и родила в этом браке двоих сыновей. Да, эти сыновья были объявлены незаконнорожденными, ну и что? Все равно в них течет кровь Тюдоров, это невозможно оспорить, они потомки Генриха Седьмого и его младшей дочери Марии. Так вот, Уильям Сеймур — родной внук Катерины Грей и Эдварда Сеймура. Вот такой вышел замес. Пусть и корявые, но основания для притязаний на английский престол у Уильяма есть. И Якову это, само собой, не нравилось. Нервировало. Парочку влюбленных уговаривали отказаться от планов на брак. Они для видимости согласились, а сами тайно обвенчались. Король пришел в яростное негодование! Сеймура немедленно засунули, как вы понимаете, в Тауэр (ну а куда ж еще его засовывать?), Арабеллу решили отправить в дальний замок куда-нибудь на севере, но по дороге она сбежала, переодевшись в мужское платье и надев мужеподобный парик. Она уже почти добралась до Франции, но все равно попалась и оказалась в результате все в том же Тауэре, где от переживаний и нервного напряжения повредилась рассудком, а через четыре года и вовсе умерла. Казалось бы, можно уже успокоиться насчет передачи трона и заняться делами. Главный вопрос: где взять денег на роскошную жизнь? Сперва Яков Первый придумал, что можно торговать титулами, установив четкие расценки: за что сколько платить. Но оказалось, что дело, конечно, выгодное, однако полностью финансовые потребности не покрывает. Тут подоспели испанцы с перспективным предложением выдать свою инфанту Марию Анну, дочь короля Испании Филиппа Третьего, за принца Генриха. Предложение Якова весьма воодушевило, такой союз сулил немалые выгоды, и он немедленно отправил в Мадрид посланников для переговоров. Однако не все получается, как задумывалось. Через два года после провозглашения наследником престола принц Генрих внезапно заболел и через две недели умер. А ведь был таким здоровым, атлетически сложенным, спортивным, в боевых состязаниях участвовал… Перспективный брак с испанской инфантой зашатался. Но есть ведь второй сынок, Карл. Ему на момент смерти брата (1612 год) минуло 12 лет, и на роль будущего короля он не очень годился: молчаливый, замкнутый, застенчивый, к тому же заикается. И росточком не вышел (всего 1 м 63 см). В течение последующих трех лет король Яков сильно напереживался из-за всей этой истории с женитьбой Карра и расследованием смерти Овербери и к 1616 году стал превращаться в развалину: здоровье подводило все чаще и заметнее, король стремительно старел, у него уже не оставалось сил заниматься государственными делами, однако любви к охоте и развлечениям он пока еще не утратил. Те, кто искал высоких и удобных должностей, теперь старались приблизиться к будущему наследнику престола, принцу Карлу, которому исполнилось 15. Карл по-прежнему оставался застенчивым и немногословным, однако умом его природа вовсе не обделила, да и физической ловкостью тоже. Юноша был отличным наездником, прекрасно играл в теннис и сражался на копьях, был ценителем и знатоком живописи и музыки. Одним словом, полагающихся принцу добродетелей у него было вполне достаточно, однако Карл чувствовал себя скованно рядом с громким энергичным отцом, любителем пространно порассуждать и всегда готовым раскатисто похохотать над непристойной шуткой, а также рядом с его фаворитом, прекрасноликим и изысканным Бекингемом. Со стороны выглядело так, что принц Карл стремится угодить отцу и доставить ему удовольствие, поэтому тщательно скрывает свои истинные чувства. Ну, по крайней мере, такое впечатление сложилось у испанского посла, а уж как было на самом деле — бог весть. Деньги Якову были по-прежнему нужны, и отказываться от огромного испанского приданого он не собирался, посему после смерти принца Генриха договорился с королем Испании о том, что на инфанте Марии Анне женится не старший сын, а младший, Карл, который и станет следующим английским монархом. Дело наш Яков, конечно, затеял весьма рискованное, планируя в супруги будущему королю католичку: религиозные разногласия в стране не утихали, союз с католической державой будоражил общественное мнение. Но ведь приданое! Без него — никак. Старшая дочь Якова, Елизавета, уже была выдана замуж за Фридриха Пфальцского, который теперь стал королем Богемии. А в Богемии, чтоб вы знали, ухитрились скинуть власть Священной Римской империи и перешли под власть короля-протестанта. Так что Якову пришлось изощренно лавировать между зятем-протестантом (королем Богемии Фридрихом) и католической семьей будущей невестки. Такая нервотрепка еще больше подорвала его и без того худое здоровье. А тут еще жена, Анна Датская, скончалась… В общем, трудные времена наступили. Финансы оскудевали, торговля сукном приходила в упадок из-за мощной конкуренции голландцев, неурожай, обнищание части населения и голод. Англичане все активнее стали посматривать в сторону Нового Света. Слышали про корабль под названием «Мэйфлауэр»? Именно он отплыл осенью 1620 года из Плимута в Новую Англию, увозя английские и голландские семьи к землям, где нет религиозных распрей, зато есть надежда на лучшую жизнь. Однако ж конфликт между Испанией и Богемией становился все острее, дело близилось к войне, испанцы не хотели прощать Фридриху Пфальцскому того, что он занял богемский трон, и Яков понял, что одной задницей на двух стульях никак не усидеть и пришла пора четко и определенно высказаться: чью сторону он занимает? Сторону зятя и дочери, короля и королевы Богемии, или сторону сватов-испанцев, союз с которыми сулит немалое пополнение английской казны? Яков Первый набрал в грудь побольше воздуха, перекрестился и объявил испанскому послу: «Не мыслю женить своего сына на ком-либо, кроме дочери вашего господина. Не желаю другого союза¸ кроме как с Испанией». Ну и все. Корабли, как говорится, сожжены. Не бывать теперь союзу Англии с Фридрихом и прочими влиятельными протестантами континента. Да и фиг с ним. Что ему Богемия? Он там не был никогда. Зато Испания — это ж такие богатства! Теперь испанцы могли начинать войну с Богемией, не опасаясь, что на стороне Богемии выступит и Англия. Началась та самая Тридцатилетняя война, про которую мы что-то слышали краем уха, когда в школе проходили историю Средних веков, но, как водится, ни во что не вникали. А знаете, как отреагировал Яков, узнав, что испанская армия начала наступление? Он разрыдался! Вы со смеху упадете: он, оказывается, даже не предполагал, что Испания и Священная Римская империя начнут воевать с его зятем Фридрихом. Он думал, что просто скажет испанскому послу, мол, мой сын женится на вашей инфанте, и союз с Испанией мне дороже, чем союз с собственной дочерью, — на этом все и закончится. Насчет «войны не будет» ему никто ничего не обещал вообще-то… Но даже если бы и обещали — уж кто-кто, а король Англии должен был знать цену словам и обещаниям, не подкрепленным документами с печатями и подписями. А он, выходит, не знал. Даже не догадывался. Вот каким доверчивым был король Яков. Подошедшие к Праге испанцы одержали сокрушительную победу, Фридрих и его супруга, дочь Якова Первого, вынуждены были бежать в Силезию, превратившись в изгнанников; предводителей протестантского восстания в Богемии казнили, власть Священной Римской империи радостно возродилась. Яков за родную дочь не вступился, и англичане страшно возмутились: как это так — оставить девочку, родную кровь, члена королевской семьи без помощи и защиты?! Король немного погоревал о несчастливой судьбинушке доченьки, но быстро оправился. А вот принц Карл расстроился по-настоящему, переживал. Целых три дня из своих покоев не выходил. Плакал, наверное. Я вам обещала не застревать особо на политике, но мы подошли к моменту, который важен для понимания последующих королевских судеб, поэтому, уж извините, придется потратить пару-тройку строк. Постараюсь быть максимально краткой и избегать лишних подробностей. Мы уже говорили раньше о том, что Якову Первому трудно было смириться с мыслью о властных полномочиях парламента и об ограничении собственных возможностей. Ну не того замеса у него мозги оказались, воспитание-то другое было, абсолютистское. Так вот, теперь, когда возникла ситуация с испано-богемским конфликтом, парламент поставил вопрос ребром: Англия — страна протестантская; нужно помогать Богемии и защищать ее; нужно поддерживать Фридриха и его супругу, дочь английского короля; о женитьбе принца Карла на испанской инфанте не может быть и речи; деньги дадим только на войну в защиту протестантов, а на роскошь и излишества — не дадим. Яков терпел власть парламента на протяжении 18 лет. И в тот момент его терпелка отвалилась. Яков Первый прервал работу парламента. Король отстаивал королевскую власть, парламент защищал свои права и привилегии. Могли бы договориться и прийти к компромиссу. Но не договорились. Шел июнь 1621 года. Через несколько месяцев парламент собрался снова, но Яков на заседаниях не присутствовал: он уехал с Бекингемом «по делам». А уж что бывает в отсутствие начальников — каждый из вас отлично знает. Кот из дома — мыши в пляс! На Испанию и вообще на всех католиков накинулись со всей мощью и праведным пылом. Католические государства Европы — враги Англии! Католики внутри страны обнаглели окончательно! Не дадим королю ни пенса, никаких субсидий, пока он не разберется с внутренними и внешними угрозами! Испания — источник всех зол и бед: оттуда пришла овечья чесотка, выкосившая английские стада, и отвратительный сифилис (на самом деле сифилис «привезли» из Неаполя, но Неаполь контролировала Испания, поэтому в качестве аргумента вполне сошло). Одним словом, вся грязь жизни и все плохое в Англии — от Испании. Если испанская инфанта станет королевой Англии, то есть опасность, что один из ее отпрысков в конце концов сядет на английский престол, а это неизбежно приведет к тому, что Англией будет править король-католик. Это недопустимо! Парламент составил петицию, в которой изложил два основных требования. Первое: Яков Первый должен немедленно объявить войну Испании. Второе: принц Карл должен жениться на протестантке. Яков ответил категорическим отказом по обоим пунктам. Противостояние обострялось, парламент настаивал на своих полномочиях, король требовал абсолютной власти. Опять не договорились, и Яков снова распустил парламент. Теперь репутация короля постоянно подвергалась все более и более жесткой и нелицеприятной критике. Его называли «королем католиков», «наместником короля Испании», открыто намекали на интимные отношения с Бекингемом. Одним словом, король Яков Первый потерпел политическое поражение по всем фронтам. Вот теперь можно вернуться к матримониальным вопросам. Принцу Карлу уже 22 года, давно пора вступать в брак и иметь наследников, а переговоры с испанцами по поводу обручения с инфантой все затягиваются и затягиваются. То пререкаются по поводу статуса католиков в Англии, то спорят о размере приданого… Короче, волокита невыносимая. Карл нервничает и хочет решить все вопросы побыстрее. Батя уже старый и совсем больной, вот-вот придет пора взлезать на трон, и хорошо бы уже начать обзаводиться наследниками престола, а то ведь жизнь такая непредсказуемая… Бекингем, к тому моменту ставший уже лордом-адмиралом, собирался лично отправиться в Мадрид для ведения переговоров. Принц Карл должен был поплыть вместе с ним, чтобы официально представиться испанскому двору и познакомиться с инфантой. Однако ж эта парочка придумала план получше. Собственно, вряд ли они задумали такую штуку вдвоем; вероятнее всего, то была идея Бекингема, который сумел уговорить принца. Смысл затеи состоял в том, чтобы отправиться в Испанию вдвоем инкогнито. То есть никаких пышных кораблей, никакой свиты, никаких советников и дипломатов, никакой помпы и гласности. Во-первых, много времени уйдет на подготовку флота к плаванию. Во-вторых, еще больше времени уйдет на оформление проездных документов для всей многосотенной своры сопровождающих. В-третьих, такая экспедиция потребует огромных денежных затрат, а казна и без того печально вздыхает и постанывает. А так — сели на коней да поехали, дешево, сердито и просто. Если соблюсти секретность, то у Карла появится прекрасная возможность по-быстрому познакомиться с будущей женой, очаровать ее и завоевать, а там уж все задвигается живее. Яков поначалу согласился, тем более он ни в чем не мог отказать своему любимому Бекингему. Однако уже на следующий день король опомнился: план показался ему чрезвычайно опасным. Наследник престола окажется на территории чужой страны без полагающейся ему по статусу охраны. А вдруг что? Кто за это ответит? Кроме того, испанские министры, увидев перед собой принца без окружающих его умных советников, могут выдвинуть какие-нибудь дополнительные требования, с которыми неопытный мальчишка согласится и подпишет то, что не надо. Да еще могут попытаться обратить Карла в католичество… Король постарался изложить Бекингему свои опасения, обрисовать все риски, чтобы заставить фаворита передумать, но тот ответил, что Яков же вчера дал согласие, и если сегодня он переменит свое мнение, то никто больше ни в чем не будет ему верить. Король призвал одного из самых близких и наиболее опытных советников, и тот подтвердил, что опасения и возражения короля справедливы. Бекингем не отступал, и Яков все-таки дал разрешение на поездку, но с условием, что с Карлом поедут еще два человека, которых король назовет сам и которым доверяет. В феврале 1623 года путешественники отправились в Мадрид. Инкогнито, как и планировали. Сначала все походило на веселое приключение, однако в Мадриде весть об их прибытии очень скоро достигла королевского двора, а дальше все пошло не по плану. С инфантой увидеться и познакомиться не удавалось, зато испанские министры и духовенство начали, как и опасался Яков Первый, подбираться к вопросу о смене вероисповедания. Карл пытался отмалчиваться, не говоря ни да, ни нет, давление усиливалось, и в конце концов ему прямо заявили, что испанская инфанта никогда не ляжет в постель с еретиком. Прошел месяц, прежде чем Карла пригласили на аудиенцию к королеве Испании и инфанте. И тут принц оплошал: грубо нарушил протокол, начав плести что-то о своих чувствах к девушке. Может, растерялся от потрясения, поскольку инфанта оказалась намного красивее, чем он даже в самых смелых мечтах мог предполагать. Испанский двор — двор чрезвычайно строгий, в отличие от двора Якова Первого, в традициях которого воспитывался принц; никакие отступления от протокола там не допускались и считались высшим проявлением неуважения. Произнося свой любовный лепет, английский принц потерял разом множество очков. Дальше — больше. Испанская сторона потребовала, чтобы Карл хотя бы ознакомился с принципами католицизма. Принц согласился, но, когда для просветительской дискуссии прибыли специально приглашенные монахи-кармелиты, не задал им ни единого вопроса, заявив, что ему все понятно и никаких сомнений у него нет. И что еще хуже — попросил организовать для него англиканскую службу прямо во дворце, в связи с чем его рейтинг при испанском дворе обвалился ниже плинтуса. В общем, Карл испортил все, что мог. Но почему-то Бекингем не помог ему ни умным советом, ни вовремя сделанным предостережением. Еще через месяц, в мае 1623 года, стало понятно, что план Бекингема провалился и вся затея была огромной ошибкой. Фаворит слишком понадеялся на себя, был слишком уверен, что отлично справится с задачами на дипломатическом поприще, но потерпел поражение. Опытные испанские министры без труда навязали жениху массу условий и оговорок, что было бы невозможно, если бы дело шло по официальным каналам с участием специально подготовленных чиновников. Например, было выставлено условие, что свадьбу справляют в Испании, после чего молодые остаются на родине невесты еще на год, а король Яков Первый в течение этого года должен доказать свои добрые намерения в отношении английских католиков: разрешить им свободно исповедовать свою религию и прекратить против них все уголовные дела. И Карл такие условия принял! Яков пришел в полное отчаяние. Он же понимал, что пока не подпишет указанные условия, Карла из Испании не выпустят и домой вернуться не дадут. То есть сынок оказался в заложниках на чужбине. Не просто сынок любимый, а наследник престола! Его же там и арестовать могут, и взять под стражу, а затем начнут диктовать Англии все, что в голову придет! Пришлось умолять Тайный совет поддержать условия испанцев. Совету, конечно, это совсем не понравилось, но все понимали, что оставлять единственного наследника, будущего короля, в руках испанцев нельзя. А народ-то сделал вывод, что английский король пляшет под испанскую дудку, и получается, что парламент — за протестантов, а король — за католиков. Ну, коль пошла такая пьянка, придется Англии готовиться к принятию королевы-католички. В одном из королевских дворцов начали строить часовню специально для инфанты, а мать Бекингема решила побежать впереди паровоза и приняла католичество, чтобы удобнее было способствовать карьере ненаглядного сыночка при будущем короле и его испанской супруге. Принц Карл и король Испании подписали брачный договор, Яков Первый послал дорогущие ювелирные украшения, чтобы сын подарил их невесте… Но сын взял да и передумал. Невеста-то, конечно, красавица, слов нет, но уж больно плохо отнеслись при испанском дворе к сыну короля Англии, не дали увезти инфанту и даже видеться с ней не позволяли, а к Бекингему выказывали откровенную неприязнь. В общем, в конце августа, проведя в Испании полгода, Карл дал обещание жениться, а через три недели свалил домой без инфанты. Англичане были в восторге, когда принц вернулся: Испания больше не сможет диктовать свои условия! А король Яков рыдал от счастья, вновь обнимая своих любимых мальчиков — сына и фаворита. Чувствительный он был, тот король… Бекингем переживал свой провал в Испании крайне тяжело. Такой удар по самооценке! Отныне он ненавидел все испанское и старательно подначивал короля и принца начать войну. Яков воевать не хотел, он был мирным дядечкой, да и вообще жалко ему было собственных усилий: 20 лет крутился как уж на сковороде, чтобы не поссориться с католическими странами, возглавляя страну протестантскую. И что теперь, все старания псу под хвост? Столько здоровья угробил, столько нервов! Однако ж народ и парламент требовали войны с Испанией, а король заметно и быстро слабел, все меньше двигался, больше лежал или сидел, постоянно простужался и сопливил. Ему стало трудно противостоять Карлу и Бекингему, которые страстно ненавидели Испанию и хотели воевать с ней. И Яков Первый дал слабину: заявил, что готов подумать о военных действиях, если его поддержат. Кто поддержит? Да вот хоть король Франции! У него и деньги есть, и солдаты, и со Священной Римской империей он не так чтоб уж очень дружил. Конечно, Людовик Тринадцатый католик, а не гугенот, но интересы государства для него все-таки важнее. А не договориться ли с ним о браке принца Карла с сестрой Людовика, Генриеттой? Карл теперь свободен, испанскую невесту послали подальше. А если Англия окончательно рассорится с Испанией, то Франция только выиграет. Пришли к соглашению. Брачный договор подписали. Франция требовала, чтобы прекратились репрессии против католиков — Англия выполнила. Конечно, на Якова сильно давил Бекингем, чтобы заставить согласиться на такие условия: он очень хотел повоевать с Испанией и не сомневался в успехе. Дюже самонадеянным был наш фаворит. Началась подготовка к войне. Первая же кампания под руководством Бекингема позорно провалилась: честолюбивый герцог не умел планировать военные действия и вообще плохо представлял себе, что такое армия. А тут и Яков Первый скончался в марте 1625 года. Народ не сильно огорчился, ведь за время правления этого короля с экономикой стало хуже, отношения с парламентом испортились донельзя, внешняя политика провалилась. Зато любовных историй и сексуальных скандалов было навалом. Ну и что хорошего? Яков Первый Стюарт Годы жизни: 1566–1625. Годы правления: 1603–1625. Преемник — сын Карл. «По ту сторону дома», или Карл Первый Стюарт Вы ведь, наверное, помните, что действие романа Дюма «Три мушкетера» начинается как раз в 1625 году, когда умер Яков Первый и на престол взошел его младший сын Карл Стюарт. Фабулу романа все знают, но она показана со стороны Франции, а вот что же происходило в это время в Англии? Действительно ли у Бекингема были «отношения» с Анной Австрийской, королевой Франции? Действительно ли кардинал Ришелье плел внешнеполитические интриги? Правда ли, что Бекингема заколол ножом фанатик-протестант? И что такое «осада Ла-Рошели»? А если вспомнить роман «Двадцать лет спустя», действие которого происходит значительной частью именно в Англии, то вопросов станет еще больше. Что ж, ответы мы сейчас и узнаем. Итак, в возрасте 24 лет Карл Стюарт был провозглашен монархом, хотя церемония коронации состоялась почти через год. Но это ни на что не влияло. Молодой король приступил к делам, через месяц заключил по доверенности брак с французской принцессой Генриеттой и отправил Бекингема в Париж, чтобы тот сопроводил новобрачную к законному супругу в Англию. Бекингем как был главным советником короля — так и оставался, только король уже был другой. Герцог проводил с Карлом все дни и спал в комнате рядом с королевской спальней. Нет-нет, боже упаси, я ни на что не намекаю. Пока. Во Франции Бекингем тоже провалился. Он-то рассчитывал склонить Людовика Тринадцатого к проявлению лояльности по отношению к французам-гугенотам, такой же лояльности, какую теперь в Англии проявляли к католикам, — не вышло. Хотел уговорить французского короля вступить в открытую войну с Испанией — тоже не получилось. Не понравился Людовику наш бравый красивенький герцог, уж больно надменно себя вел. Зато флирт с королевой Анной Австрийской очень даже получился, да такой, что все заметили. Может, как раз именно из-за этого Бекингем королю и не пришелся по сердцу. Генриетту привезли в Англию. В свои 15 лет она была остроумной и находчивой девушкой, за словом в карман не лезла и умела одним взглядом заставить всех придворных «выйти вон». Истинная принцесса! Но: принцесса, воспитанная при французском куртуазном дворе, среди веселья, музыки и танцев. Карл же был серьезным и сдержанным, ему куда больше по нраву была благопристойность, строгость и церемонность испанского двора, которыми он сильно впечатлился за полгода, проведенные в Испании. Распущенность и разврат, царившие при папаше, короле Якове, претили Карлу. Вообще-то, брак с французской принцессой вызвал много толков у англичан. Католики, понятное дело, предпочли бы королеву-испанку, поскольку католичка-француженка — это как-то не очень надежно с точки зрения чистоты вероисповедания, протестанты же, само собой, видели в Генриетте именно и только католичку, что не могло их радовать. Но Карл никаким предостережениям не внял. В нем самом столько кровей намешано! Папа — шотландец, мама — датчанка, бабуля казненная, Мария Стюарт, наполовину француженка, на четверть — англичанка. Новый король хотел на собственном примере показать возможность и необходимость национальной и религиозной терпимости. И снова получилась засада с парламентом. Прежний-то парламент, с которым покойный Яков поссорился, требовал войны с Испанией, и теперь Карл очень рассчитывал, что парламентарии ее поддержат. Он ведь воевать собрался, значит, все будут довольны. Но молодой король не учел (а может, и не знал вовсе), что со смертью короля прекращаются и полномочия парламента, и нужно формировать новый. А новый парламент как раз захотел, чтобы король в первую очередь разобрался с внутренними делами. Карл им: «Дайте денег, хочу со Священной Римской империей воевать и Богемию сестричке-изгнаннице вернуть»; а парламент ему в ответ: «Ты сначала у себя дома порядок наведи. И первым делом отмени договоренности с французами насчет католиков, нечего им поблажки давать, к ногтю их прижимать надо, а не вольницу разводить». Король попытался объяснить, что женился на католической принцессе и должен как-то соответствовать, и снова попросил денег. Парламент возразил, мол, просто так денег не даем, покажите бизнес-план, обрисуйте стратегию, а то вон мы Бекингему денег дали на военный поход, а он все профукал, кампанию проиграл, деньги спустил на ветер. Зачем же мы будем выделять средства некомпетентным военачальникам? Ведь «дать денег» означает ввести новые налоги или увеличить уже существующие, больше парламенту взять денег неоткуда, у него же своего кармана нет. Деньги берутся из государственной казны, а в казне они появляются только от налогов. Ради правого дела и усиления мощи государства — да, можно, а ради непросчитанных авантюр или пошлых увеселений — нет уж, увольте. Карл совершенно искренне недоумевал: почему дерзкий парламент не исполняет его пожелания? Он же только для того и существует, чтобы идти навстречу требованиям монарха! Что такое «парламентская оппозиция» и как с ней управляться, молодой король не имел ни малейшего представления. Если совсем коротко, то во взаимоотношениях монарха и парламента существовали два камня преткновения: налоги и религия. Эти камни возникли еще при Якове Первом, который искренне считал, что имеет право требовать денег на собственные излишества, и пытался удержать баланс между католиками и протестантами, когда парламент требовал отстаивать интересы протестантов и ущемлять католиков. При Карле Первом камни стали крепнуть, разрастаться и превращаться в скалы, о которые мог разбиться любой корабль, даже самый оснащенный и мощный. Очередной военный демарш Бекингем снова провалил, испанский Кадис одолеть не смог. К тому же его маман и ее новый муж, отчим герцога, приняли католичество. Нашелся свидетель, бывший английский посланник в Испании, который своими глазами видел и своими ушами слышал, как Бекингем клялся испанскому королю, что принц Карл перейдет в католическую веру. Понятно теперь, на кого обратили свой гнев и народ, и парламент? Причем обратили более чем серьезно: парламент начал готовить импичмент герцогу. Бекингем только посмеивался, уверен был, что кругом зависимый от него король никогда не отдаст на растерзание своего «первого зама». Ну и оказался прав. Карл взбесился. Парламент ему: «Отстрани Бекингема от общественной жизни, убери его с глаз долой», а король в ответ: «Дайте денег, а не то хуже будет». В итоге Карл снова распустил парламент. Милого друга-герцога сохранил, зато оппозицию спровоцировал. Ну не болван ли? С королевой Генриеттой тоже не все гладко шло. Ей хотелось веселья и танцев, чему она и предавалась с упоением в окружении своих французских придворных и слуг, а общества мужа избегала. Однажды Карл за ней послал, а она не явилась и прислала ответ, мол, не могу, зубы сильно болят. Тогда он не поленился — сам пошел к ней, а там… Танцы-пляски, смех и все такое. В общем, с точки зрения короля, — чистое непотребство. Ну, он и не стерпел, вечеринку прекратил, а королеве велел всю эту шатию-братию отправить домой, во Францию. Королева сопротивлялась, ее «французский двор» тоже, в конце концов пришлось выдворять его из Англии под конвоем. Понятное дело, что обиделась не только королева Генриетта. Обиделся и ее братишка, король Людовик Тринадцатый. Отношения двух стран снова начали накаляться, а тут Бекингем вылез с очередной инициативой: там, во Франции, гугеноты (протестанты то есть) поднимаются против короля-католика, давайте поможем братьям по вере и начнем войну с Людовиком. Вот можно подумать, ему мало было проблем с Испанией! Но Карл Первый повелся на эту авантюру, и в июне 1627 года английский флот отправился в плавание. На Атлантическом побережье Франции стоял порт Ла-Рошель, гугеноты там взяли управление в свои руки, захватили власть и начали борьбу с Людовиком Тринадцатым за свободу вероисповедания. Вот им на помощь и кинул английский король свои войска. Сначала были сражения, потом осада города войсками Бекингема, потом блокада, голод, смерти. Но страдали не только жители, запертые в Ла-Рошели, точно так же страдали и солдаты, которым было нечего есть и которые болели, оставаясь без медицинской помощи. Бекингем просил денег, все глазоньки проглядел, высматривая, не идет ли подмога, не плывут ли им в поддержку корабли из Англии. А они не приплыли… И подмоги никакой не было. Англичанам пришлось снять осаду и отступить. Очередная военная игрушка честолюбивого герцога сломалась… Нет, Бекингем не был трусом, он воевал отважно, самоотверженно. Но глупо. Не умел планировать, не учитывал детали. А дьявол, как известно, кроется именно в них. И снова король его не только простил, но даже заявил, что виноват вовсе не герцог; виноваты те, кто остался в Англии. Карл решил, что дело с Ла-Рошелью нужно довести до конца, снова собрал парламент и начал требовать денег. Тут уж он в победе не сомневался: не на увеселения же просит, а на святое дело поддержки братьев-гугенотов. Но не тут-то было! Парламент опять вцепился в Бекингема и стал требовать его полного отстранения от государственных дел. Начался новый виток противостояния, закончившийся, как обычно: король прервал работу парламента. Никаких других способов он не знал. Не умел договариваться совершенно, пер напролом. Ладно, с парламентом он накосячил — дальше некуда, но, может, хоть с Ла-Рошелью что-нибудь выгорит, все-таки честь короля и Бекингема изрядно пострадала, и надо бы как-то подремонтировать репутацию. Англичане-то оттуда убрались, а вот французы остались: войска короля-католика по-прежнему держали в осаде город, захваченный гугенотами. Англия начала подготовку, снарядила флот. Накануне отплытия, 23 августа 1628 года, герцог Бекингем завтракал в доме одного из капитанов в Портсмуте. Там было немало народу: военные, помощники всякие, депутация от Ла-Рошели, короче, толпа. Во время этой тусовки некий человек подскочил к Бекингему и заколол его ножом. Герцог сумел вытащить нож из раны (а зря, нельзя так делать) и даже попытался задержать нападавшего, но упал и умер. Убийцу звали Джон Фельтон. Он и не пытался скрыться, стоял на месте и сразу объявил, что «это сделал он». Фельтон был участником первого похода на Ла-Рошель, воевал отважно, но, когда попросил у Бекингема, командовавшего войсками, повышения, тот отказал в грубой и оскорбительной форме. Более того, жалованья за ту экспедицию Фельтон тоже не получил. На прямой вопрос Фельтона, как ему жить дальше, Бекингем якобы ответил что-то вроде: «Нет денег на жизнь — пойди и повесься». Намерение убить герцога созрело не сразу, Фельтон долго думал, почитывая разную литературку, в том числе и многочисленные памфлеты, в которых Бекингема называли источником всех бед Англии, а его мамашу, перешедшую в католичество, даже обвиняли в том, что она отравила предыдущего короля, Якова Первого (да-да, и такие подозрения ходили в народе. Надо полагать, ходили небезосновательно, и некоторые историки их уверенно разделяют). Фельтона судили, приговорили и конечно же казнили. Ну а как иначе-то? После гибели Бекингема дела у короля стали вроде налаживаться. Он управлял единолично и вполне справлялся. Даже отношения с женой стали хорошими. Настолько хорошими, что аж дети пошли один за другим. Нет, я продолжаю «ни на что не намекать», но согласитесь: как-то немного странно, что пока герцог был жив, отношения между королем и его супругой были отчужденными и натянутыми, ни тебе беременностей, ни детей, ни взаимопонимания; а стоило Бекингему убраться со сцены — и все сразу сделалось. Впрочем, это, может, только я такая деликатная. Другие авторы высказываются об этой ситуации куда более определенно. Однако отсутствие Бекингема никак не помогало наладить взаимодействие с парламентом. Конфликт все углублялся, Карл начал прибегать к арестам наиболее активных сторонников оппозиции в парламенте, потом и вовсе прекратил деятельность парламента и в течение 11 лет правил страной единолично. Как-то абсолютная монархия была ближе его шотландскому сердцу. Понятнее и проще. Первый ребенок Карла и Генриетты родился мертвым (или умер вскоре после рождения), а в 1630 году на свет появился первый выживший сынок. Ну, разумеется, назвали Карлом. Бедновато там у них было с фантазией. Мальчик на диво крупненький, здоровенький, он уже в четыре месяца выглядел годовалым. Господь благословил правление Карла, династия продолжится! Ура! В течение последующих 14 лет королева Генриетта рожала еще 7 раз, двое малышей умерли во младенчестве, но пятеро благополучно дожили до взрослого возраста. Итого, считая Карла, три мальчика и три девочки. Политическая ситуация в стране складывалась таким образом, что Карлу пришлось вновь обратиться к такому инструменту, как парламент. Провели выборы, и в 1640 году новый парламент приступил к работе. Нужно было срочно порешать насущные вопросы, возникшие в ходе в очередной раз развязанной войны с Шотландией. Но и с этим созывом королю не удалось договориться быстро и легко. Был и еще один нюанс. Среди избранных депутатов оказался неприметный небогатый дворянин по имени Оливер Кромвель. Плохо одетый, с неприятным голосом и невыдающейся внешностью, он говорил страстно и убежденно. Запомним его. Теперь отношения Карла Первого и английского парламента можно было называть не конфликтом, а открытой войной. Сперва воевали при помощи слов и документов, аргументов и требований, репрессий и неповиновения. Потом взялись за оружие. Армию парламента возглавил тот самый Оливер Кромвель. Высокий и хорошо сложенный, он был весьма некрасив, с чрезвычайно длинным носом и лицом, покрытым не то прыщами, не то бородавками. Его характеризовали как сильного духом, осторожного и поразительно прозорливого человека. Кромвель происходил из среднего класса, был очень религиозен, и в какой-то момент (в какой именно — не установлено точно) ему показалось, что у него есть божественное предназначение, но в чем оно состоит — пока неизвестно, нужно ждать Знака. Вообще Оливер в юные годы был нервозен, депрессивен и обращался за помощью к лондонскому психиатру, но эти особенности личности не помешали ему умело работать в парламенте и хорошо разбираться в людях. Закончилась история трагически. Кромвель сделал все возможное, чтобы договориться с королем мирно, однако Карл, не умеющий, как мы уже знаем, договариваться и идти на компромиссы, все время увиливал и изворачивался. Монарх оказался сначала в одном замке, потом в другом, в третьем… Разумеется, под охраной. В конце концов, бесперспективность переговоров стала для парламента и Кромвеля очевидной, и была назначена дата суда над королем. Карл все никак не мог понять, как это так: обвинять короля в измене? Кому? Самому себе? Собственной власти? Когда на суде зачитали обвинение, он даже рассмеялся — настолько нелепой ему казалась вся ситуация. Король не понимал, что отныне слово «измена» означает выступление против суверенной власти народа и парламента. Отныне термин «королевство» обозначает только форму, а вовсе не содержание. Содержание же — «государство». Смертный приговор огласили. И 30 января 1649 года королю Карлу Первому Стюарту отрубили голову. Если верить Дюма, то в этот момент наши постаревшие мушкетеры, подготовившие, но не успевшие осуществить спасение Карла, сидели под эшафотом, и кровь, хлынувшая из раны, просачивалась сквозь щели между досками и капала на лицо Атоса… Помните? Remember! — так называлась та глава романа «Двадцать лет спустя». Карл Первый Стюарт Годы жизни: 1600–1649. Годы правления: 1625–1649. Преемник — Оливер Кромвель, лорд-протектор. «Трижды король», или Карл Второй Когда у Карла Первого в 1630 году родился сын, названный тоже Карлом, то родился не просто принц. И даже не просто принц Уэльский. Впервые в истории Англии родился (именно родился, а не был коронован «как») король сразу трех стран: Англии, Шотландии и Ирландии. Мальчик должен был стать королем Карлом Вторым. А что вышло? Н-да, вышло как-то нехорошо… Молодому Карлу в момент казни отца исполнилось 18 лет. Сперва юноша отсиживался в Шотландии (там же родня как-никак), потом скитался по Англии, где уцелевшие роялисты прятали его в разных тайниках. А роялисты меж тем продолжали вести военные действия против Кромвеля, который стал лордом-протектором Англии и возглавил правительство. По всей стране распространили плакаты с описанием внешности Карла и призывами найти и задержать его, а Карл, переодеваясь то слугой, то работником, то сельским жителем, то еще бог весть кем, пробирался тайком к побережью. Отплыть в сторону Нормандии удалось не с первой попытки, но все же удалось, и Карл Второй, грязный и оборванный, добрался, наконец, до французского двора. У Кромвеля тоже все было отнюдь не благостно. Оказалось, что с парламентом справиться значительнее труднее, чем предполагал лорд-протектор. Кромвель продержался всего 4 года, после чего тоже разогнал парламент. Нет, становиться диктатором он вовсе не собирался, он хотел стоять во главе всего, быть единственным источником власти, но, чтобы это было, как говорится, «в рамочках». То есть законно. Конституционно. Дальше были заговоры, покушения и прочие события, неизбежно происходящие при резкой смене власти. Кромвель и его правительство пытались выцарапать Карла из Франции, Карл же со своей стороны предпринимал шаги к тому, чтобы Испания встала на его защиту. Перспективы возвращения трона с каждым днем становились все туманнее, и Карл загрустил.