А дальше происходит совсем уж загадочное. Жена Роберта, графиня Эми Дадли, вдруг ни с того ни с сего падает с лестницы и ломает шею. Обстоятельства ее внезапной смерти вот уже 450 лет являются предметом рассмотрения и исследования, но правды до сих пор не доискались. Версии высказываются разные, но основных две: Эми Дадли была убита по заказу мужа; и Эми Дадли была убита по указанию королевы. Третья версия, о несчастном случае, является официальной, пока не доказано обратное, но в свете тогдашних событий кажется самой слабой и наименее вероятной. Итак, допустим, жену убили по заказу Роберта Дадли, любовника королевы, мечтающего стать королем, для чего нужно избавиться от супруги. Возможно? Вполне, почему бы и нет. А если по заказу королевы? Ну, как-то… Зачем ей брать грех на душу, если можно все решить мирно и бескровно, просто объявить брак расторгнутым, для чего у Елизаветы есть все полномочия, да и делу конец. Но! Королева замуж не хочет, при этом портить отношения с Робертом тоже не желает. Если организовать сомнительную смерть Эми так, чтобы возникли подозрения в адрес Роберта, то после такого афронта выходить за него замуж уж точно будет нельзя. Дадли останется страстным любовником, но насчет свадьбы заткнется навсегда: Англия такого опороченного короля просто не примет. А что? Отличный вариант! Так оно было или не так — в литературе единого мнения до сих пор нет. Но результат налицо: Дадли больше не состоит в браке, но на королеве жениться не может. Что, собственно говоря, и требовалось. Устраивало ли Елизавету такое положение в ее личной жизни — вопрос открытый (некоторые источники утверждают, что ее отношения с Дадли были вообще чисто платоническими, без секса, другие источники полагают, что они действительно были любовниками, но ухитрились ни разу не попасться), но оно совершенно точно не устраивало самого Дадли, который закрутил роман с Летицией Ноллис, родственницей королевы по линии Болейнов, имевшей большое внешнее сходство с Елизаветой (сказались гены Болейнов). Летиция была такой же рыженькой и белокожей, только покрасивее, помоложе и получше. В итоге Дадли на ней и женился, но продолжал оставаться доверенным и приближенным к королеве чиновником. Еще один странный факт: некий человек по имени Артур Дадли утверждал, что является тайно рожденным сыном королевы и Роберта Дадли. Ну, тут все как обычно: ни достоверных подтверждений, ни убедительных опровержений. То ли было, то ли не было… «Википедия», например, считает, что да, было. Но ведь и в ней полно ошибок и неточностей. Когда Елизавете стукнуло 45, на горизонте нарисовался очередной жених, герцог Анжуйский, который был моложе предполагаемой невесты на 22 года. Елизавета уже утратила ту привлекательность, которой сияла в молодости, ее одолевали хвори, но она, похоже, влюбилась в молодого красавчика и даже готова была отступить от принципов и все-таки выйти замуж и попытаться родить наследника. Однако советники ее не поддержали. Надо же такому случиться: двадцать лет уламывали ее вступить в брак, а когда королева наконец созрела для решительного шага, их что-то там такое не устроило в кандидатуре жениха! Елизавета очень огорчилась и даже расплакалась… В общем, не срослось. Да и Елизавета спустя какое-то время остыла. Игрища с обещаниями и проволочками длились 4 года, после чего королева заявила: «Я давно уже не молода, и «Отче наш» мне милее обетов венчания». С герцогом она официально рассталась «вся в слезах», но ходили разговоры, что, вернувшись в свои покои, Елизавета от радости чуть ли не прыгала. Это было, кажется, последнее сватовство в ее биографии. В целом королева Елизавета была королевой промедлений, уклонения от принятия решений и двусмысленности. В умении заволокитить вопрос и не дать определенного ответа ей не было равных. Но это дало свой результат, если посмотреть на итоговые достижения страны за период ее правления. В самом деле, порой лучше ничего не делать, чем поступать неосмотрительно и вызывать непредсказуемые последствия. «Бабушкины внучки», или Наследницы Как мы уже говорили, Елизавета не хотела, чтобы ее потеснили муж или сын-наследник. Однако кроме теоретически возможных супруга и детей существовали и вполне реальные живые люди, которые получили бы право на престол, случись с правящей королевой какая-нибудь невзгода. У бедняжки Джейн Грей ведь были сестры. Вспомнили? Катерина и Мария. Джейн — старшая, но после нее как раз их черед и подойдет. Разумеется, не сразу, а только после того, как из борьбы за власть вылетит Мария Стюарт, внучка Маргариты Тюдор. Маргарита — старшая дочь короля Генриха Седьмого, а Мария Тюдор — младшая, соответственно, потомки старшей дочери идут в очереди первыми. Катерина и Мария Грей за власть вообще-то не боролись и ни на что не претендовали, они больше интересовались личной жизнью. Катерина служила при дворе в качестве леди королевской опочивальни, и ей по статусу не разрешалось вступать в брак без позволения королевы, не говоря уж о том, что она находилась в списке потенциальных наследников. То есть требование получить разрешение на брак распространялось на девушку в двойном, так сказать, объеме. Катерина требование нарушила и тайно обвенчалась с возлюбленным, да не с каким-нибудь, а с Эдвардом Сеймуром, сыном казненного бывшего регента Сеймура. Почему нарушила? Казалось бы: ну что такого, поставь государыню в известность, испроси разрешение, делов-то! Но нет. При дворе все знали, что Елизавета страсть как не выносит чужого счастья. Сердечные забавы приближенных были королеве как кость в горле. А уж тем более забавы тех, кто может рассматриваться как наследник престола. Вдруг у счастливой пары сыновья пойдут? Елизавета, разумеется, вскорости прознала про эдакое самовольство и пришла в неописуемую ярость. Катерину и ее мужа упрятала в Тауэр, а когда там же, в Тауэре, родился мальчик, королева поскорее объявила его незаконнорожденным, чтобы никаких новоявленных наследников престола на горизонте не мелькало. Почему незаконнорожденным? Да потому, что венчание было тайным, документы у Катерины пропали (то ли сама потеряла, то ли выкрал кто-то заинтересованный, что вовсе не исключено), имя священника, проводившего обряд, Катерина, к сожалению, забыла, а единственная свидетельница церемонии очень кстати (для Елизаветы) умерла. Супруги пребывали в Тауэре, пока шло разбирательство, и просидели бы там, наверное, всю оставшуюся жизнь, если бы Катерина не родила второго ребенка. Да-да, именно так написано в «Википедии», хотя в других источниках можно найти информацию о том, что второй ребенок у Катерины и Сеймура родился уже после их освобождения. Затем Катерину выпустили под домашний арест, который и продлился целых 5 лет, до самой ее смерти. Сеймура тоже выпустили и тоже под домашний арест, но проживать супруги должны были раздельно, встречаться им запрещалось. Второго сыночка разгневанная королева Елизавета тоже, само собой, признала незаконнорожденным. Таким образом, одна наследница и ее потомки из игры выбыли. Самая младшая из девочек Грей, Мария, ничему на примере сестры не научилась. Она имела весьма заметные дефекты внешности, была чрезвычайно маленького роста (чуть больше 120 см), из-за чего ее называли карлицей, и страдала сильным искривлением позвоночника. По одним источникам, Мария была «горбуньей», по другим — просто очень сутулой и несколько кривобокой. Но это отнюдь не помешало ей найти свое счастье с двухметровым гигантом далеко не знатного происхождения, начальником королевской стражи, сорокалетним вдовцом с детьми, с которым она обвенчалась тоже тайно и тоже оказалась из-за этого под домашним арестом вплоть до смерти мужа. Если брак Катерины удалось признать недействительным, поскольку он ничем не был подтвержден, то с браком Марии этот фокус не удался: было достаточное число свидетелей. Никто не рассматривал всерьез эту странную супружескую пару, но Елизавета, тем не менее, обошлась с ними сурово: она не выносила, когда кто-то предавался тем радостям, в каких королева сама себе отказывала. Елизавета правила долго, с 1558 до 1603 года, целых 44 года на престоле просидела. О том, сколько всего она сделала для процветания родной страны, мы рассказывать не будем, ибо договорились: политику, государственное строительство, экономику и прочее умное мы не рассматриваем, занимаемся исключительно вопросами престолонаследия и немножко личной жизнью правителей. От замужества Елизавета ловко открутилась и умерла в 69 лет, не оставив законного наследника и заработав прозвище Королевы-девственницы. И дальше что? А дальше королем стал Яков Первый. И откуда же он взялся? Елизавета Первая Тюдор Годы жизни: 1533–1603. Годы правления: 1558–1603. Преемник — Яков, внучатый племянник. «Бабушкины внуки», или Мария Стюарт Возвращаемся к королю Генриху Седьмому, первому из рода Тюдоров. Помните его дочку Маргариту, выданную за короля Шотландии Якова Четвертого Стюарта? Напомним: от короля она родила сына Якова, от второго мужа, Арчибальда Дугласа, — дочку, тоже Маргариту. Что, трудновато с именами-то? А я предупреждала, расслабляться не придется, чтобы не запутаться окончательно. Маленький мальчик Яков Стюарт в возрасте одного годика после гибели отца в очередной войне стал королем Шотландии Яковом Пятым, как и положено ему по статусу. Сам, конечно, не руководил, мал еще, регентом при нем была сначала мама, Маргарита Тюдор, потом один знатный шотландский лорд, потом мамин второй муж Арчибальд Дуглас (дорвался все-таки до власти!), а там уж и возраст самостоятельного правления подошел. Женился на французской принцессе Мадлен, но года не прошло, как молодая жена скончалась. Второй брак последовал незамедлительно, на этот раз на Марии де Гиз, тоже француженке и тоже принцессе (губа не дура была у Якова Пятого), которая родила ему троих детей: двух мальчиков и девочку. Мальчики прожили недолго, а девочку по имени Мария определили в жены сначала Эдуарду Шестому, потом французскому дофину Франциску и, как водится, в детские еще годы отправили во Францию ко двору жениха. Ну, о том, что у Якова Пятого была куча внебрачных детей, даже и говорить не приходится, это вроде как само собой разумеется. Один из них, получивший титул графа Морея, сыграет впоследствии заметную роль в той истории, которую мы собираемся рассказать. Яков Пятый скончался ровно через 6 дней после того, как Мария де Гиз родила дочку. Сыновья умерли, Мария — единственная законная наследница. И она немедленно была провозглашена королевой Шотландии. Через полгода Шотландия договорилась с Англией о том, что Мария выйдет замуж за Эдуарда, сына Генриха Восьмого. Пора было объединяться и дружить, бесконечные войны и стычки между Англией и Шотландией уже в зубах навязли. Еще через пару месяцев Марию короновали, и все стало официально и правильно. Марии еще и года не исполнилось, но это ничего, ее папа Яков тоже стал королем во младенчестве. Для того регентов и придумали. Но благими намерениями, сами знаете, какая дорога вымощена. Ничего из мирных инициатив не получилось, проанглийски настроенных шотландских баронов турнули, в дело вмешалась католическая Франция, которой очень не нравилось, что в Шотландии быстро распространяется протестантизм. Начался очередной виток свары между Шотландией и Англией, они опять воюют, да еще французы тут… В общем, затея провалилась, а Франция обязала Шотландию расторгнуть помолвку с Эдуардом, сыном Генриха Восьмого, и выдать королеву Марию замуж за дофина Франциска. Вот так и получилось, что девочка отбыла во Францию, когда ей было всего 5 лет. В 15 лет Мария Стюарт стала женой дофина, в 16, после смерти свекра-короля, — королевой Франции. Французский двор ее обожал с детства, король (папа жениха-дофина) прекрасно к ней относился и позаботился о том, чтобы дать ей всестороннее образование. Языки, музыка, всякое такое, что положено продвинутой принцессе. В 17 лет молодая королева стала сиротой, а через полгода вдовой. Сначала скончалась мать, Мария де Гиз, рулившая от имени дочери делами в Шотландии, затем от тяжелой болезни умер не отличавшийся крепким здоровьем муж Франциск. Стало понятно, что нужно возвращаться домой, ведь во Франции теперь будет другой король, малолетний брат покойного правителя Карл Девятый, сперва под руководством мамочки, коварной и несгибаемой Екатерины Медичи, а потом и со своей другой королевой. Овдовевшей Марии там ловить больше нечего, а в Шотландии за делами присмотреть некому. Королевой Франции Мария Стюарт пробыла всего ничего, но отношения с Елизаветой Тюдор испортить успела. Как? Можно считать, что по дурости. Мария — правнучка Генриха Седьмого, Елизавета — внучка, то есть по этому признаку права на английский престол у них равные, они прямые потомки первого Тюдора. Конечно, Елизавета немножко «равнее», потому что ее отец, Генрих Восьмой, был мальчиком, а сестра Маргарита, бабушка Марии Стюарт, хоть и родилась на два года раньше Генриха, но была девочкой, а как известно, линия наследников мужского пола предпочтительнее. То есть сначала перебирают всех сыновей и их потомков, а уж потом берутся за дочерей в порядке старшинства. Однако ж Елизавета провозглашена королем и парламентом незаконнорожденной, и парламент этого указа не отменил. Сам Генрих Восьмой перед смертью, а затем и его сын Эдуард Шестой — да, поставили Елизавету в перечень наследников престола, однако ж парламент соответствующий документ не издал. То ли забыл, то ли не захотел (на всякий случай, мало ли что), то ли не смог по каким-то причинам. Но из-за этой фигни права Елизаветы на английский трон считались как бы неполноценными, а ее правление нелигитимным (во какое слово я знаю!). С правами же Марии Стюарт все было в полном порядке: она прямой потомок Генриха Седьмого и рождена в законном королевском браке. И за то короткое время, которое Мария провела в качестве королевы Франции, она ухитрилась убедить мужа-короля поместить на свой герб леопардов — элемент герба английских королей. Если бы не эта мелкая тщеславная глупость, вся история могла повернуться иначе, ведь Мария не ставила под сомнение право Елизаветы на престол, ничего такого о незаконнорожденности и нелигитимности кузины не высказывала и вообще на английский трон вроде бы не претендовала, ей вполне достаточно было Франции и Шотландии. И до этих чертовых леопардов отношения между Елизаветой и Марией были вполне нейтральными, склоняющимися даже в сторону дружественности. А вот леопардов Елизавета не стерпела. Ну, бабы, что с них взять… А тут еще различия в вере, Мария-то исповедует католицизм, и ее мама, тоже, разумеется, католичка, со всем пылом борется с протестантами в Шотландии, а Елизавета — протестантка и поддерживает этих самых шотландских единоверцев. Мама, Мария де Гиз, померла, англичане продавили мирный договор с Шотландией и Францией, и стало Марии Стюарт совсем кисло. Возвращаться предстояло в очень непростую ситуацию, и мамы, которая все разрулит, больше нет, и мужа нет. А есть только старший брат-бастард, граф Морей, один из внебрачных детей покойного короля Якова Пятого. Морея она знала с детства, его и во Францию отправили с ней, пятилетней малышкой, так что он всю ее сознательную жизнь был рядом. На графа Морея вся надежда, больше бедолаге Марии Стюарт положиться не на кого. Это я к чему все рассказываю-то? А вот к чему. Мария родилась в королевской семье и стала королевой в возрасте 6 дней от роду. В 5 лет стала невестой будущего короля, в 15 — женой будущего короля, в 16 — королевой двух государств. Ее растили и воспитывали совсем иначе, нежели объявленную незаконнорожденной Елизавету. Мария Стюарт умела жертвовать и умела рисковать, принимать быстрые и отчаянные решения, чего совершенно не умела ее английская кузина, предпочитавшая по возможности не решать вообще ничего, ничем не жертвовать, ни от чего не отказываться и уклоняться от резких телодвижений. Мария знала, что родилась королевой, а Елизавете пришлось королевой становиться. Они были такими разными… И еще одно отличие: если Елизавета считала, что она сама, без всякого там мужского плеча, сможет отлично управлять государством, а общественное мнение о роли мужчин пусть идет лесом, то Мария искренне полагала, что ей необходима супружеская поддержка, которую она и искала в каждом более или менее подходящем кандидате. В собственных силах она, как и Елизавета, не сомневалась, но отдавала себе отчет, что шотландские бароны не потерпят единоличного женского правления, то есть с общественным мнением все-таки считалась, науку о рейтингах во внимание принимала. На этом и попыталась сыграть умная и хитрая Елизавета, предложив вернувшейся в Шотландию Марии Стюарт… Да-да, своего обожаемого Роберта Дадли. Прекрасный вариант: свой человек, безусловно преданный и доверенный, рядом с врагом в его логове. Не срослось, Мария отказалась, дескать, объедками с барского стола она брезгует (а вот не надо было недальновидной Елизавете допускать, чтобы о ее романе с Робертом судачила вся Европа). Тогда Елизавета подсунула кузине еще одного претендента. Знаете кого? Очаровательного молодого красавчика Генри Дарнли (будьте внимательны, не путайте с Дадли, фамилии очень похожи). И кто же это у нас такой нарисовался? Опять вспоминаем старшую дочь Генриха Седьмого Маргариту, бабушку Марии Стюарт, королеву Шотландии, и ее дочь от второго брака, Маргариту Дуглас. Вспомнили? Ну вот, детка выросла и вышла замуж за родовитого Мэтью Стюарта, лорда Дарнли. Родился сынок, тот самый Генри. Внучок Маргариты Тюдор. Точно такой же внучок, как и королева Мария Стюарт. Если кто запутался, повторю на всякий случай: Генри Дарнли и Мария Стюарт являются двоюродными братом и сестрой, имеют общую бабульку Маргариту Тюдор, только Генри — через мать, Маргариту Дуглас, а Мария — через отца, короля Якова Стюарта Пятого. С точки зрения наличия королевской крови — идеальный союз! Ну и что, что с точки зрения генетики он неправильный? Генетику в ту пору еще не изобрели, а близкородственными браками никого не удивишь, особенно в монаршей среде. Опять же какое-никакое укрепление отношений между Англией и Шотландией. Очаровашка Генри сразу понравился королеве Марии, сыграли свадебку, королева понесла. И принесла в итоге сыночка Якова, который после всех трагических перипетий, убийства Генри Дарнли, свержения Марии Стюарт с престола, ее бегства в Англию и казни, стал тем самым королем Яковом Первым Английским и одновременно королем Яковом Шестым Шотландским. Уж в его-то правах на английский трон ни у кого не хватило окаянства усомниться: с какой стороны ни глянь — он прямой потомок первого из Тюдоров, Генриха Седьмого, что по линии отца, что по линии матери. Дочкин правнук, если совсем по-простому. Это был первый в истории Англии случай, когда король одновременно возглавлял два разных, не объединенных государства. Именно возглавлял, а не просто назывался королем. Его мать, Мария Стюарт, например, тоже какое-то время называлась «королевой Шотландии и Франции», но на самом-то деле она же ничего не возглавляла. В Шотландии всем заправляла ее маман, Мария де Гиз, а сама Мария Стюарт жила во Франции, где была просто женой короля и реальной власти не имела. О Марии Стюарт и противостоянии двух королев написано много. И документальных источников, и художественной литературы столько, что нет смысла останавливаться здесь на подробностях. Хотя подробности эти ужасно интересные и трагические. Мария после свержения с шотландского престола оказалась в Англии, где Елизавета вроде как бы и приняла ее, но одновременно не хотела ссориться с Шотландией и все прикидывала, как бы вывернуть ситуацию и к собственной выгоде (безопасность трона), и к выгоде всей страны (не обострять отношений с северным соседом). Марию даже предали суду по обвинению в убийстве мужа, Генри Дарнли. История там действительно темная: сперва Генри поучаствовал в убийстве личного секретаря Марии (скорее всего — ее нового любовника), причем у нее же на глазах, потом Мария пришла к выводу, что такой муж ей не нужен, и прибегла к помощи очередного возлюбленного, за которого потом даже замуж вышла. Английский суд вину вроде как не доказал, но осадочек остался. Братишка Морей ее предал, держал в заложниках ее маленького сына, а сам переметнулся на сторону шотландских протестантов и воспитывал будущего короля Якова Шестого в протестантской вере; в Англии то и дело затевались заговоры с целью освобождения Марии Стюарт… В общем, происходило много интересного и тянулось это ни много ни мало — целых 18 лет. Восемнадцать лет, в течение которых Елизавета и Мария, находясь на территории одной страны, ни разу не встретились лицом к лицу, хотя и состояли в переписке. В конце концов после разоблачения очередного заговора (если помните — это заговор Бабингтона), целью которого было убийство Елизаветы и возведение на английский трон Марии, низложенную королеву Шотландии признали виновной в измене и в 1587 году обезглавили. Но я стараюсь все-таки не слишком далеко отходить от непосредственного предмета изложения — престолонаследия в Англии. Кандидатура Якова Шестого Шотландского не вызывала сомнений ни у кого: кровный родственник, потомок Генриха Седьмого, протестант. Даже Елизавета на смертном одре уже не возражала. Во всяком случае, так считается. Стюарты «Образованный нувориш», или Яков Первый Стюарт В конце марта 1603 года король Шотландии Яков Шестой получил известие о смерти Елизаветы Английской и понял, что для него начинается новая жизнь. Шотландия куда беднее Англии, и король мало что мог себе позволить. К тому моменту он правил родной страной уже 36 лет (собственно, ровно столько, сколько прожил на свете). Не сказать, чтобы прямо бедствовал и стоял на паперти с протянутой рукой, однако жилось ему не так, как хотелось и мечталось. А хотелось ему роскоши и щедрости, веселья и изобилия. И вот он, шанс! Через 10 дней после получения известия о смерти английской королевы Яков двинулся в путь к новым высотам. Путешествие заняло чуть больше месяца, и, продвигаясь по дорогам Англии, Яков никак не мог понять: почему простой народ бросает все свои дела и бежит ему навстречу. А ответ оказался простым. Сколько лет Елизавета сидела на престоле? Правильно, 44 года. А до нее еще Мария Кровавая 5 лет правила. Итого, 49 лет женского правления, без года полвека. Мы же с вами понимаем, что средняя продолжительность жизни в Англии в тот период вряд ли была больше. Какой отсюда вывод? Основная масса населения вообще никогда в жизни не видела короля-мужчину и не жила под его властью. Король Яков — чудо чудное и диво дивное! Для них. Первое, что сделал Яков, даже еще не доехав до Лондона, — начал направо и налево раздавать титулы и производить подданных в рыцарское достоинство. Елизавета была скуповатой и на деньги, и на привилегии, даровала дворянство только тем людям, в чьих реальных заслугах или личных достоинствах не сомневалась, и за все 44 года правления осчастливила таким путем 878 человек. Если включить арифметику, то выйдет по 20 человек в год. Что сделал Яков? За первые же 4 месяца раздал 906 титулов. Как говорится, почувствуйте разницу. Манеры и стать у нового короля были отнюдь не королевскими. Был Яков неуклюжим, кривоногим, некрасиво ел и пил, «распускал слюни», не следил за модой. Однако был, несомненно, умным и интересным собеседником, обожал богословские дискуссии и умело их вел. О нем говорили, что он четко мыслит, здраво судит и имеет цепкую память. При этом Яков старался избегать «заседаний» с большим числом присутствующих, предпочитая частные беседы в узком кругу. Король считал себя способным литератором и написал целые тома о чародействе, демонологии, монархии и даже о табакокурении. Был ли он в действительности столь разносторонне образован или только мнил себя таковым? Не нам судить. В первый же год правления Яков Первый поставил вопрос о создании унии Англии с Шотландией и о принятии титула короля Великобритании, однако понимания в парламенте не нашел. Во-первых, непонятно было, какая система законодательства должна будет руководить жизнью двух таких разных стран, имевших абсолютно разные правовые традиции. Во-вторых, английские лорды вполне обоснованно опасались, что после объединения на территорию Англии хлынут шотландцы и расхватают себе самые аппетитные земли, должности и титулы. В-третьих, налоговые системы Англии и Шотландии настолько отличались, что принятие любой из них в качестве единой неизбежно вызовет бунты и протесты в соседней стране. Яков остался крайне недоволен первым знакомством с такими понятиями, как парламентаризм и конституция, он привык жить там, где всем правит обычай и король имеет абсолютную власть. На заговоре Гая Фокса, или «Пороховом заговоре», мы останавливаться не будем, отметим только, что католики, недовольные политикой протестанта Якова Первого, задумали взорвать парламент прямо во время заседания, чтобы разом покончить с огромным числом лордов, влияющих на приятие государственных решений. Заговор вовремя раскрыли, взрыв предотвратили, Гая Фокса и остальных заговорщиков судили и казнили. Поскольку мы изначально договорились в политику не углубляться, если она не имеет отношения или хотя бы касательства к нашей основной теме, то о «Пороховом заговоре» можно было бы и не упоминать. Но… Но. Король Яков страдал от панического страха насильственной смерти. Современные специалисты в таких случаях используют термин «фобия». Он вырос в обстановке, когда в любую секунду мог пасть от руки наемного убийцы. Его отец, Генри Дарнли, был убит и погиб, между прочим, вследствие порохового взрыва. Его мать, Мария Стюарт, была казнена. Все детство и юность Якова прошли рядом с опасностью. Он носил колеты из толстой ткани, чтобы по возможности защититься от внезапного удара кинжалом. Выявление «Порохового заговора» еще раз показало Якову, что жизнь хрупка и может оборваться в любой момент. Этот заговор стал высшей точкой амплитуды, после которой маятник неизбежно должен начать движение в противоположную сторону: острый страх смерти влечет за собой неукротимую жажду жизни, радостей и удовольствий «здесь и сейчас». Таким образом, визитными карточками двора Якова Первого стали излишества и распущенность. Пьянство, свобода нравов, сексуальная неразборчивость — вот главные привычки и правила, разительно отличавшие двор Якова от двора Елизаветы, величавого и строгого. Супруга короля, Анна Датская, например, имела в своем гардеробе 3000 нарядов, но желала приобретать все новые и новые, потому что ей нравилось появляться при дворе то в костюме султанши, то в образе богини или нимфы. Запросы и капризы у дамочки были явно непомерными, но короля все устраивало. Бесконечные увеселения, балы, маскарады, пиры и выезды на охоту — вещи затратные, и казна довольно скоро начала жалобно попискивать. Король требовал от парламента увеличения налоговых выплат, чтобы поддержать столь любезный его сердцу образ жизни, парламент упирался и возражал, что согласно законам увеличивать налоги допустимо только на военные нужды в интересах всего государства, а никак не на развлечения. Долги королевского двора росли, а Яков все никак не мог понять почему. Куда деваются деньги? Он пытался стать экономным, но ничего не получалось: ему нравилось быть мотом, щедро одаривать своих фаворитов и швыряться деньгами, землями и титулами, не считая и ни на что не оглядываясь, даже на элементарные приличия. Сейчас приведу один пример, а заодно и плавно перейду к личной жизни Якова Первого. Один из придворных, сэр Уолтер Рэли, впал в немилость и был помещен в Тауэр. Его земли конфисковали без всяких на то законных оснований, а ведь у Рэли оставались жена и двое сыновей, которым не на что было жить. Леди Рэли с сыновьями явилась к королю и в буквальном смысле упала монарху в ноги, дескать, последнего лишили, с голоду помрем, верните наше законное. Что ответил на это король Яков? «Мне эти земли нужны, — произнес он спокойно. — Они мне нужны для Карра». В переводе на понятный язык он сказал: «Мне плевать, что вы голодаете, я хочу сделать очередной подарочек своему любимому фавориту». Ну вот мы и добрались до собственно фаворита, пока еще первого, но далеко не последнего. Роберт Карр появился на королевском небосклоне двадцатилетним юношей. Во время турнира он весьма «удачно» упал с лошади и сломал ногу, чем привлек к себе внимание Якова, который проявил крайнюю заботу о юном красавце, трепетно следил, чтобы его как следует лечили и выхаживали, а сам часами просиживал подле его ложа, занимаясь с больным латынью. Они стали неразлучны. Вообще-то, ничего нового в своем поведении король не проявил, он и раньше выказывал большое внимание молодым людям приятной наружности, вел себя с ними весьма свободно, чтобы не сказать фривольно, гладил по плечам, щипал за щечки и даже, по некоторым свидетельствам, «сладострастно целовал». Но никто из этих очаровашек не обретал политического влияния. Роберт Карр был первым. Сначала Яков подарил ему титул виконта Рочестера, потом, через два года, сделал графом Сомерсетом, а когда умер главный министр короля — Карр поднялся до позиции королевского секретаря. И все бы могло обойтись, если бы не поэт Томас Овербери, давний и близкий дружок Карра (по некоторым сведениям — не только друг, но и любовник). Если Карр был красив и длинноног, то Овербери был умен и политически грамотен. Он проводил тщательную разъяснительную работу с Карром, а тот, в свою очередь, умело влиял на короля. Такое положение дел не могло остаться незамеченным. Получалось, что страной руководит на самом деле какой-то Овербери, а вовсе не миропомазанный король! «Овербери — мозг короля, а Карр — его уши», — недовольно шептались придворные. И тут Роберт Карр возьми да и влюбись в замужнюю даму по имени Фрэнсис Говард. Да так влюбился, что аж жениться на ней захотел, а не просто сюси-пуси по углам. Фрэнсис к тому моменту пребывала в браке целых 7 лет, но детей не было, и в качестве основания для развода дама выдвинула аргумент… Ага, тот самый. Дескать, брак не консумирован, муж импотент и вообще ничего не может. Муж натурально оскорбился и потребовал суда. Фрэнсис настаивала на том, что она, мол, все еще девица через семь лет супружеской жизни, и сей факт должен был быть установлен и подтвержден авторитетной комиссией. Комиссию собрали, истицу обследовали, при этом лицо ее было скрыто плотной вуалью. Чуете, к чему я веду? Ну да, к тому, что кого там обследовала та комиссия — никто не знал, лица не видно. Факт наличия нетронутой девственности комиссионно подтвердили, но чья была та девственность — вопрос без ответа. Развод леди Фрэнсис, конечно, получила и замуж за Карра все-таки вышла, однако впоследствии всплыла информация о том, что она, возможно, пользовалась специальными снадобьями, которые подсыпала и подливала в пищу первого мужа, чтобы раз и навсегда подкосить его эротические потуги и сексуальные возможности. Такая история не выглядит совсем уж невероятной, потому что брак юной Фрэнсис и графа Эссекса был договорным, ни один из супругов его не хотел, и ни малейших чувств они друг к другу не питали. Если граф и готов был, как положено, иногда исполнять супружеский долг (наследники же нужны, как ни крути), то молодая жена вполне могла пожелать полностью избежать физических контактов. В общем, как было на самом деле — неизвестно, но слухов и дополнительных «показаний и доказательств» вокруг этого дела крутилось более чем достаточно. И Томасу Овербери все это очень не понравилось. Дело в том, что Говарды поддерживали сторону католиков, и если Карр женится на даме из этой семейки, то может утратить благорасположение и доверие короля, а в конечном итоге — влияние. Если Карр не сможет доносить до короля «правильные» идеи и мнения, то как же Овербери сможет влиять на короля и на всю политику? Ну и вообще… Тут есть тонкий момент: король своих фаворитов к женщинам не ревновал, он смотрел на брачные перспективы Карра вполне благосклонно. А вот Овербери — он не такой. Он ревновал. Он очень, ну просто очень не хотел, чтобы его любимый Роберт Карр женился на Фрэнсис Говард. С королем он готов был «делиться», но то — король, и в этой дележке есть карьерный и политический смысл, а почему он должен «делиться» с женщиной, да еще из стана политических противников и иноверцев? Овербери попытался надавить на леди Фрэнсис, используя шантаж: припугнул ее тем, что, если она не отступится от Карра, он расскажет о ней всякое нехорошее (чего-то он там на нее накопал, судя по всему; может, как раз те сведения об умышленном доведении мужа до импотенции). Фрэнсис не испугалась и обратилась за помощью к королю. Уж что именно она ему наплела — нам неведомо, но комбинация оказалась беспроигрышной и чрезвычайно удобной. Король предложил Томасу Овербери поехать послом в Россию, ко двору царя Михаила Романова (это аккурат в 1613 году и происходило). Прикиньте! Даль немыслимая, холода жуткие, нравы дикие, люди нецивилизованные. Ну, это по представлениям Овербери, конечно, который в России никогда не бывал. Ясное дело, что он отказался. А что означает отказ выполнять приказание монарха? Государственную измену, само собой. Изменника — в Тауэр. Король вполне доволен результатом, все прошло, как и планировалось. Поговаривали, что Яков Первый к тому моменту уже понял: позор, если общество будет думать, будто Карр управляет королем, а Карром управляет Овербери. Король-то доволен, а вот леди Фрэнсис — не вполне. Если мерзкий Томас Овербери действительно знает о ней всякое нехорошее, то мало запереть его в Тауэре. Его нужно заставить умолкнуть навсегда. Вообще-то, по части ядов и снадобий наша Фрэнсис была большой затейницей, чему впоследствии нашлось множество свидетельств. И Томас Овербери очень-очень скоро скончался, не успев досыта насидеться в камере. Похоронили его молниеносно якобы в связи с «дурным состоянием тела», даже родным не дали возможности проститься как следует. Ну ладно, помер и помер, чего уж там. Однако через два года начали всплывать нелицеприятные подробности его последних дней. И тюремщиков отчего-то поменяли, оказывается, и с едой, которую носили заключенному, не все гладко было… Доложили королю. Яков взволновался и велел начать следствие, результаты которого убедительно доказали, что Томаса Овербери в Тауэре отравили и причастны к этому Фрэнсис Говард и ее новый супруг Роберт Карр. Обоих схватили, обвинили, приговорили к смертной казни, потом помиловали и посадили в Тауэр, однако через несколько лет простили и выпустили. Однако ж к тому моменту, когда разгорелся скандал с подозрительной смертью Овербери, король Яков уже присмотрел себе нового фаворита по имени Джордж Вильерс. Карр теперь женатый человек, ну его к лешему. Да и надоел. А двадцатидвухлетний Вильерс сразу привлек внимание Якова. За 9 лет с момента знакомства в 1614 году король пожаловал новому сердечному другу четыре титула, один круче другого. Последний титул Вильерс получил в 1623 году. Знаете какой? Герцога Бекингема. Вот-вот, это и был тот самый герцог Бекингем, который у нас фигурирует в «Трех мушкетерах». Такой весь положительный, по уши влюбленный во французскую королеву Анну Австрийскую, с подвесками там целую историю развели да с местью миледи Винтер… А на самом деле… Эх! А уж должностей сколько получил этот доморощенный герцог! При стареющем короле Якове Первом Бекингем стал фактически главой английского правительства. Король обожал его и называл Стини — сокращенное от Стефан, потому что лицо Вильерса казалось ему таким же прекрасным и излучающим неземной свет, как лицо святого Стефана. Самое забавное, что новому фавориту весьма благоволила сама королева, Анна Датская, по инициативе которой юного красавца Вильерса и представили королю. Архиепископ Эббот и королева изо всех сил поддерживали юношу, который, по их замыслу, должен был отвратить Якова от Роберта Карра, ставшего уж слишком могущественным. Если в связи с женитьбой на даме из клана Говардов прежний фаворит начнет якшаться с теми, кто сочувствует католикам, то неизвестно еще, что выйдет, поэтому лучше своевременно заменить его на более надежного «милого друга». Конечно, Карр без боя не сдался, но его потуги обратить к себе милость короля вызывали у Якова только недовольство и критические замечания. А там уж и разбирательство в связи со смертью Овербери подоспело, так что Роберт Карр перестал быть помехой Джорджу Вильерсу, будущему Бекингему. Быстро растущее влияние Бекингема не могло не раздражать определенные круги, и в какой-то момент его попытались вытеснить и заменить другим ставленником (ход проверенный, один раз сработало — почему бы еще раз не попытаться?). Нашли хорошенького парнишку, умыли, приодели, подсунули королю, но тот и внимания не обратил. Никто не мог затмить в его глазах прекрасноликого Бекингема. И даже на склоне дней умирающий Яков Первый написал Бекингему полное печали последнее письмо, в котором говорил: «Молю Бога о том, чтобы он послал мне радостную и приятную встречу с тобой, чтобы мы могли заключить на Рождество новый брачный союз и сохранить его навсегда… Да благословит тебя Господь, мое милое дитя и жена, да дарует Он, чтобы ты всегда был утешением твоему отцу и мужу». Вот так, ни больше ни меньше. Но это случится только в 1625 году. А пока что займемся наследниками престола. В браке с Анной Датской у Якова Первого родились семеро детей, трое из которых — мальчики, то есть с этим вопросом все хорошо. Правда, третий сын, Роберт, прожил всего пять месяцев, но двое старших пребывали в полном порядке. Когда старшему сыну, Генриху, исполнилось 16 лет, он был официально назван наследником английского престола, принцем Уэльским. Генрих — убежденный протестант, юноша строгий и воздержанный, мужественный и спокойный, его двор был образцом порядка и пристойности, то есть сынок пошел точно не в папу. Многие люди, недовольные распущенностью и развратом, царившими при дворе Якова, возлагали на юного Генриха большие надежды, считая его истинно христианским принцем, который, став королем, сможет вернуть страну на стезю добродетели. Сердечных друзей папаши Генрих истово ненавидел и говорил, что если бы был королем, то «не позволил бы таким людям оплевывать дворцовые стены». Репутация молодого принца представляла для Якова немалую угрозу, поэтому на старшего сына король поглядывал не без опасений.