– Да, если только дочь, как прямая наследница, не пожелала бы их взыскать. – Ну, этого можно было не опасаться. Все мысли Алинки были заняты лишь наркотой. Но на наркотики нужны деньги, и немалые. Так не могла ли покойной Алине прийти в голову шикарная мысль взыскать долги своего папочки? За такое могли ведь и убить. Следующий звонок был сделан к Насте, которой Кирилл опять же представился следователем. Только на сей раз фамилию выбрал себе, по настоянию своей юной командирши, самую простецкую – Иванов. Но что-то разладилось, потому что с первых секунд разговора с Настей все пошло у него наперекосяк. – Что-то голос мне ваш кажется очень уж молодым, – подозрительным голосом заявила Настя. – И в каком отделении служите? Дайте номер отдела, я вам сейчас перезвоню на службу. Номер Кирилл ей не назвал, начал что-то мямлить, и Настя просто бросила трубку. Кирилл с Сашей приуныли. Это было фиаско всех их замыслов. Но не успели они обменяться и несколькими репликами, как Настя перезвонила им сама. – Я не возьму трубку! – отказался Кирилл. – Представляю, чего она мне сейчас наговорит! – Тогда я отвечу. – Пожалуйста, но я не хочу этого слышать! И Кирилл отошел на несколько шагов, чтобы не слышать воплей обманутой им женщины, а для верности еще и уши руками зажал. Саша глубоко вздохнула, набираясь храбрости, но ответила. К ее удивлению, голос Насти звучал совсем тихо. – Извините меня за излишнюю подозрительность, – произнесла она, – но сами знаете, сейчас такое время, что никому нельзя доверять слепо. Я должна была все проверить. Саша радостно сунула трубку обратно Кириллу, тот не хотел ее брать, но потом все же взял. – В отделении мне подтвердили вашу личность, – продолжала извиняющимся голосом говорить Настя, – они объяснили, что сейчас вы на оперативном мероприятии… Очень важном. – Да, это так. – Еще раз простите. Вы хотели что-то узнать у меня насчет Алины? Но я даже не знаю, чем вам помочь. Я сама целый день думала над тем, кто мог желать ей смерти, и пришла к выводу, что, кроме врагов ее отца, других неприятелей у Алины не было. – А у ее отца, значит, были враги? А были среди них люди по имени Нина и Трифон? Нина и Триша? – Не знаю. Сама я мало общалась с Павлом – отцом Алинки. Мы с ним виделись всего несколько раз. В первый раз я просила его об услуге, во второй об ответной услуге просил меня уже он. – Это касалось его дочери? – Паша объяснил мне, что у него есть враг, который ни перед чем не остановится, лишь бы свалить его. Это какой-то полковник ФСБ, ныне в отставке, но все еще не утративший своего влияния. Война у них ведется уже не один год, все средства идут в ход, и Алинку использовали в этой войне словно разменную монету. Паша сумел подставить сынка этого полковника, так что тот угодил за решетку за получение взятки. А полковник устроил так, что Алинку взяли на наркоте, которой она промышляла. – То есть счет был один-один? – У них там много претензий друг к другу накопилось. Паша мне начал рассказывать, но потом понял, что история эта не на один вечер. Сказал, что доскажет в другой раз, но этого не случилось. Больше нам с ним встретиться было не суждено. На другой день он попал в аварию и погиб. Ни одной минуты не сомневаюсь, что и авария эта была подстроена тем полковником – врагом Паши. – Какие у вас есть основания, чтобы так думать? – Ощущения. И еще Паша очень мечтал о встрече с дочерью. А если бы все получилось, то Алинка должна была выйти на свободу меньше чем через месяц. Паша нипочем не стал бы гонять с безумной скоростью, и никогда не сел бы за руль пьяным. – Фамилию его назвать можете? – Маршал. Павел Трифонович Маршал. – Какая необычная фамилия. – Эту фамилию ему дали в детском доме, куда он попал, после того как умерла его бабушка, у которой он рос. Своих родителей он не помнил. У него даже метрики не было за ненадобностью. Бабка его жила в глухой деревне, лишь перед смертью перебралась к своим родичам в село побольше. Потом они же отвели ребенка в детский дом, оторвав прямо от игры с другими мальчишками. И на вопрос приемной комиссии: «Кто же ты у нас такой?» Паша гордо им ответил: «Маршал!» Взрослые засмеялись, а главврач сказал, что так и запишем. Павел Маршал, а отчество пусть возьмет мое. Он всем детям, которые не имели родителей или не помнили их, давал свое отчество, так что из его детского дома выходили либо Трифоновичи, либо Трифоновны. – А как фамилия этого полковника из ФСБ? – Этого я не знаю! – Хорошо, но кого-нибудь из окружения Паши вы назвать можете? – Была у него подружка, звали ее, если мне не изменяет память, Наташка Воробьева. Нет, простите, не Воробьева… Вот память дырявая! Какая-то птичья фамилия, на языке вертится, а поймать не могу. Красивая женщина, акробатка, могу себе представить, что она вытворяла в постели. Павел был избалован женским вниманием, от женщин у него отбоя не было. Но к Наташке он здорово прикипел, так что могу себе представить, какие оргии они устраивали. Нет, но все-таки, как же ее фамилия? – Может быть, Скворцова? – Точно! – обрадовалась Настя. – Она тоже работала у нас на радиостанции, куда потом пристроили работать и Алинку. И Паша, и Наташка надеялись, что работа поможет девушке забыть о своем пристрастии к наркотикам. Но нет, Алинка хоть и уверяла всех, что новая работа ей очень нравится, коллектив просто прелесть, а начальник настоящая душка, но от наркотиков это ее не отвернуло. Но Паша через Наташку сумел найти какие-то рычаги давления на нашего Стригибороду, так что Алинку не только не увольняли, но, напротив, всячески поощряли и помогали. – На кого оказали давление? Стриги… – Стригибороду! – засмеялась Настя. – Так мы нашего директора между собой прозвали. Он чуть ли не каждый месяц пытался отрастить себе бороду, потом появлялась его мама и требовала: «Стриги бороду!» – И он стриг? – Попробовал бы ослушаться. Она ему по десять раз на дню звонила. Когда он переставал трубку брать, она ему на служебный начинала названивать. Не получалось на служебный, она лично приезжала и требовала, чтобы он подстриг бороду. – Вообще-то правильней говорить, брить бороду. – Ну а она говорила: «Стриги». Хотя смысл тот же самый. Какие-то у нее личные были предубеждения против бороды у сына. Дескать, когда Витя бороду отращивает, то в семье кто-нибудь из родственников обязательно умирает. Вот она и не допускала критической длины бороды своего сына, берегла жизни близких. – А его телефон можно получить? – Он вам вряд ли пригодится. Дело в том, что у нас теперь новый директор. А Стригибороду мы похоронили в то же время, когда и Пашу. Да, разница между этими событиями составляла всего несколько дней. Прекрасно помню, что сначала мне довелось побывать на похоронах у Паши, а через несколько дней мы всем коллективом провожали уже Стригибороду. – И что же стало причиной смерти? – Несчастный случай. Он оступился и упал на проезжую часть. По злополучному стечению обстоятельств там как раз проезжала машина, которая его и сбила. Помню, как его мама на похоронах заявила, что если бы Витя подстриг бороду, как она его просила, то дожил бы до глубокой старости. – А у Стригибороды были близкие отношения с Павлом? – О да! Они дружили и частенько закрывались вдвоем, что-то там бурно обсуждали. Что именно, я не слышала, но мне кажется, что они готовили разоблачение одного очень видного господина. Во всяком случае, Паша все время повторял: «Я сам вор, всю жизнь провел с ворами, но такого хапуги мне встречать никогда не доводилось!» – И как? Это разоблачение состоялось? – Нет. Они же погибли. – Один за другим, и схожим образом? Последовала продолжительная пауза. – Действительно, – произнесла Настя. – Я только сейчас поняла, до чего же это странно выглядит. Но тогда обе эти смерти мне подозрительными не показались. Ну, то есть я их не связала друг с другом. – А те разоблачения… Какие-нибудь материалы сохранились? – Разве что в компьютере Стригибороды. Но его как изъяли в процессе обыска, так и не вернули. – Какого обыска? – Я вам не рассказывала? Сразу после смерти Стригибороды к нам нагрянула с проверкой прокуратура. Пришли с группой захвата, словно мы какие-то преступники. Всю технику и документацию вынесли, три дня мы не работали, потом перед нами вежливо извинились и все вернули назад, сказав, что состава преступления не обнаружили. – Вернули все, кроме компьютера вашего директора? – Да, но так как это был его личный компьютер, а сам Стригиборода к этому времени уже погиб, то мы как-то не отследили этот момент. Это потом уже, когда к нам в офис заявилась его дочурка и стала требовать вещи своего папочки, тут-то и выяснилось, что ноутбук исчез. Его не оказалось ни у родных, ни у нас в офисе, ни в вещдоках. Концов мы так и не нашли, дочка обещала, что напишет заявление в полицию. Дескать, ноутбук папочка купил незадолго до смерти, отвалил за него кучу денег, верните его законной наследнице. Бабушке звонила, но та убедительно разъяснила, что ноутбука у нее тоже нет. Но чем у них это закончилось, я не знаю. Во всяком случае, к нам больше никто из наследников не приходил. А радиостанция продолжила свою работу в обычном режиме. – А Наталья Скворцова продолжает сотрудничество с вашей радиостанцией? – Знаете, я вот сейчас подумала, как одно событие может положить начало цепной реакции из перемен в судьбах самых разных людей. Сначала погиб Паша, за ним Стригиборода, потом у нас начались проблемы с прокуратурой и практически одновременно уволилась Наташка. Просто однажды перестала выходить на работу, а потом прислала сообщение, что увольняется. – И когда это все случилось? – Около года назад. То есть все эти события произошли примерно в то же самое время, когда в поселке «Березовая Русь» поселились самозванцы Кокуевы. Было ли это совпадение случайным, Саша сказать не бралась. Но зато теперь она четко понимала, что с этих людей нельзя спускать глаз ни на минуту. Увы, еще по дороге назад их настиг звонок Лидии Львовны. – Убийство! – кричала она не своим голосом. – Двойное убийство! Саша отреагировала на эту новость лучше, чем сама от себя ожидала. – Кого убили? – недрогнувшим голосом спросила она. В отличие от нее, Лидия Львовна была на грани: