Фарли приканчивает бутылку вина. – Я сказал что-то неуместное? – Кармадон обводит нас взглядом, и его черные глаза смеются. Он прекрасно понимает, что сказал и что это значит. Анабель заговаривает первой, чтобы избавить внука от смущения. Она оглядывает зал поверх своего бокала. – Опоздание вашего супруга довольно-таки невежливо, милорд. Улыбающийся Кармадон не лезет за словом в карман. – Согласен. Я позабочусь, чтобы его постигла скорая кара. Бизонье мясо нежирно, и Кармадон прав: оно вкуснее говядины. Я забываю о хороших манерах, поскольку и Кармадон спокойно поедает картошку руками. Уходит не больше минуты, чтобы слопать половину стейка и весь поджаренный лук. Я сосредоточенно подчищаю тарелку вилкой, собирая последние вкусные кусочки, и едва замечаю, как у нас за спиной открывается дверь. – Прошу прощения, – говорит Дэвидсон, быстро шагая к столу. За ним следует Джулиан. Увидев их рядом, я поражаюсь, насколько они похожи. Поведением, а не внешностью. У обоих ненасытный вид – это жажда знаний. Во всем остальном они разительно отличаются. Джулиан болезненно худ, волосы у него редкие и тонкие, карие глаза тусклы. Дэвидсон – воплощенное здоровье, его седая шевелюра аккуратно подстрижена и блестит; несмотря на возраст, он – сплошные мускулы. – Что мы пропустили? – спрашивает он, садясь рядом с Кармадоном. Джулиан неуверенно обозревает стол и замечает единственное свободное место. Предназначенное для Тиберия – если бы Тиберий не тратил столько сил на то, чтобы меня бесить. Кармадон фыркает. – Обсуждаем меню, размножение бизонов и твою непунктуальность. Смех премьера звучит открыто и искренне. Он или не чувствует никакой нужды притворяться, или великолепно играет свою роль даже в собственном доме. – То есть нормальная застольная беседа. Джулиан, устроившийся в дальнем конце стола, конфузливо подается вперед. – Боюсь, это моя вина. – Библиотека? – спрашивает Тиберий с понимающей усмешкой. – Наслышаны. Его голос звучит с такой теплотой, что у меня голова идет кругом. Он любит своего дядю. Мне больно от любого напоминания о том, как он добр и заботлив (не считая нескольких ошибочных решений). Углы губ у Джулиана приподнимаются. – Я предсказуем, не правда ли? – Уж лучше предсказуемость, – бормочу я. Достаточно громко. Фарли ухмыляется. А Тиберий хмурится и поворачивается ко мне – быстрым плавным движением. Рот у него открыт. Кажется, он намерен сказать нечто опрометчивое и глупое. Анабель заговаривает первой, защищая внука от самого себя. – Чем же эта библиотека так… интересна? – спрашивает она с явным презрением. Я не удерживаюсь. – Книгами, наверное. Фарли беззастенчиво хохочет, а Джулиан пытается скрыть усмешку салфеткой. Остальные более сдержанны. Однако негромкий смешок Тиберия заставляет меня замереть. Я смотрю на него и вижу улыбку на губах и лучики в уголках глаз. Он глядит на меня. Я понимаю, что на мгновение принц забыл, где мы – и кто мы. Он тут же замолкает. Лицо Тиберия вновь обретает нейтральное выражение. – О да, – продолжает Джулиан, хотя бы для того, чтобы отвлечь нас друг от друга. – Огромное количество книг. По естественным наукам, а также по истории. Боюсь, мы увлеклись, – он делает глоток, а затем указывает бокалом на Дэвидсона. – Премьер, во всяком случае, оказал мне любезность. Дэвидсон поднимает бокал ответным жестом. На запястье у него тикают часы. – Всегда готов поделиться книгами. Знание сродни приливной волне, которая несет корабли. – Вам нужно посетить Долинные хранилища, – говорит Кармадон. – И гору Рог. – Мы не намерены обозревать все ваши достопримечательности, – ядовитым тоном произносит Анабель. Она медленно кладет приборы на тарелку с недоеденным стейком. Намекает, как ей всё это надоело. Эванжелина, закутанная в меха, поднимает голову. Она, как кошка, наблюдает за старой королевой. Что-то обдумывает. – Согласна, – говорит она. – Чем скорее мы вернемся, тем лучше. «Понятно, к кому ей не терпится вернуться». – Ну, это зависит не от нас… Извините, – добавляет Фарли и тянется через стол. У старой королевы буквально глаза лезут на лоб, когда Красная мятежница хватает не доеденную ею порцию и сгребает остатки к себе на тарелку. Фарли уверенно режет мясо; ее нож так и танцует. Я видела, как она проделывала с человеческой плотью вещи и похуже. – Это зависит от правительства Монфора, – продолжает Фарли, – и от того, должно быть, согласится ли оно предоставить еще солдат. Так ведь, премьер? – Да, – отвечает Дэвидсон. – Войну невозможно выиграть в дружеской компании. Каким бы ярким ни был флаг. Его взгляд перебегает с Тиберия на меня. Я понимаю, что он имеет в виду. – Нам нужны армии. Тиберий кивает. – И мы их получим. Если не в Монфоре, значит, в других местах. Высокие Дома Норты можно склонить на нашу сторону. – Дом Самоса уже попытался, – Эванжелина привычным ленивым движением руки требует еще вина. – Мы призвали всех, кого могли, но остальные… я бы на них не полагалась. Тиберий бледнеет. – Ты думаешь, они останутся верны Мэйвену, когда… – Когда им придется выбирать? – язвительно спрашивает принцесса Дома Самоса, прервав его высокомерным взглядом. – Мой дорогой Тиберий, они уже давным-давно могли бы выбрать тебя. Но в глазах многих ты по-прежнему – изменник. Фарли хмурится. – Ваши аристократы так глупы, что до сих пор верят, будто Тиберий убил родного отца? Я качаю головой, сжимая нож в кулаке. – Эванжелина имеет в виду – потому что он с нами. В союзе с Красными. – И продолжаю кромсать мясо у себя на тарелке. Я двигаю ножом злобно, ощущая горечь во рту. – Он отчаянно пытается усидеть на двух стульях… – Я действительно надеюсь добиться равновесия, – произносит Тиберий неожиданно мягко. Я отвожу взгляд от еды. Выражение глаз принца до отвращения ласковое. Надо укрепиться духом, чтобы устоять перед его обаянием. – Каким же интересным способом ты это демонстрируешь, – насмешливо говорю я. Анабель немедленно вмешивается: – Замолчите, вы оба. Я стискиваю зубы и смотрю на старую королеву. Та гневно глядит на меня. Я отвечаю ей тем же. – Это орудие Мэйвена… одно из многих, – говорю я. – Он разделяет людей, даже особо не стараясь. Он поступает так и с врагами, и с союзниками. Дэвидсон, во главе стола, смыкает пальцы шпилем и смотрит на меня поверх них, не моргая. – Продолжай. – Как сказала Эванжелина, есть знатные семьи, которые ни за что его не покинут, потому что Мэйвен не будет менять привычный порядок вещей. И он хорошо правит – покоряет сердца простых людей, в то же время не разочаровывая знать. Когда он положил конец Озерной войне, в народе его зауважали, – замечаю я, вспомнив, что даже Красные приветствовали Мэйвена, когда он разъезжал по стране. От этого у меня до сих пор все переворачивается в животе. – А кроме симпатии, есть еще страх. Он держит при дворе много молодежи, отпрысков разных домов, не называя их напрямую заложниками. Очень просто контролировать человека, если забрать то, что для него дороже всего. Я это знаю на личном опыте. – А главное, – продолжаю я, проглотив ком в горле, – действия Мэйвена Калора невозможно предсказать. Мать по-прежнему нашептывает ему что-то, тянет за ниточки, пускай она уже давно мертва. Рядом я ощущаю колебание жара. Тиберий смотрит в стол с таким видом, как будто способен прожечь тарелку насквозь. Щеки у него цвета мертвой кости. Анабель, внимательно наблюдая, как я уплетаю остатки стейка, поджимает губы. – Принц Бракен из Пьемонта нам послушен, – говорит она. – От него мы получим все, что понадобится. Бракен. Еще одна интрига Монфора. Правящий принц Пьемонта у нас на поводке, пока Монфор удерживает в плену его детей. Интересно, где они… и какие. Они маленькие? Еще не воевавшие?