Часть 43 из 56 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— О! — сделал многозначительную рожу Рэналф и снова припал к кружке.
— А кто такие гэльты? — спросил я у него, но Рэналф скрутил из пальцев некую фигулину, означающую: мол, погоди, дай допью.
— Так мы называем сами себя, — услышал я голос старичка. — Гэльт — житель Пограничья, воин и мужчина.
— Бейрон Фергус Мак-Соммерс! — проревел Рэналф, убрав кружку от рта. — На одно колено, гэльты.
Голоса в харчевне смолкли как по мановению волшебной палочки, и куча здоровяков опустилась на одно колено перед невысоким сухоньким старичком.
— Ну-ну, — добродушно сказал он. — Я всего лишь один из вас и просто зашел сюда выпить эля в честь праздника. Не обращайте на меня внимания.
То ли его слова были восприняты как приказ, то ли тут была детская простота нравов, но уже через полминуты в харчевне восстановился прежний шум и гам.
— Итак, Хейген из Тронье, ты не можешь прямо сейчас подтвердить свой титул тана? — Старичок сел напротив и посмотрел на меня пронзительно-голубыми глазами. У меня возникло ощущение, что это не взгляд, а рентген.
— По-прежнему не понимаю, почему я это должен кому-нибудь доказывать? — стоял я на своем.
— Видишь ли… — В этот момент хорошенькая кудрявая девица поднесла старичку на подносе кружку с пенной белой шапкой, он ее взял, отхлебнул и улыбнулся. — Спасибо, Хезер, спасибо, девочка… Видишь ли, в наших краях если кто-то что-то про себя говорит, то либо он это доказывает делом, либо его называют лжецом. Ты же не хочешь прослыть лжецом?
— Нет.
Вот только этого мне не хватало.
— Тогда потрудись до завтрашнего вечера предоставить нам доказательства того, что ты и впрямь тан. Ну а если ты этого не сделаешь…
— То что? — жестко спросил я.
— То все кланы Пограничья будут знать, что ты лжец, и тебе будет крайне затруднительно покинуть холмы нашей прекрасной страны.
«Вам предложено принять задание „Доказательство очевидного“. Условие — доказать бейрону Фергусу Мак-Соммерсу, предводителю клана Мак-Соммерсов, то, что вы и в самом деле являетесь таном Западной Марки. Награды: 1000 опыта; +7 единиц к репутации у клана Мак-Соммерсов. Принять?»
Ух ты. Задание. Удивлен. Ну да ладно, нужно тебе подтверждение — будет тебе подтверждение, знаю я, что делать. Надо же, а «бейрон» — это титул. А я было подумал, что имя…
— Хорошо, бейрон. — Я потянулся. — Как скажете. Но если вы не против, я пойду отдохну, день был длинный и сложный.
— Конечно. — Старичок кивнул. — Но завтра вечером жду тебя здесь, и если ты докажешь, что ты тот, кем назвался, то нам будет, о чем поговорить. Хезер, деточка, проводи нашего гостя к Кеннету в гостиницу, чтобы он не заплутал.
Красотка-подавальщица отвела меня в гостиницу, которая располагалась недалеко от пивной, и, войдя в номер, я с упоением нажал логаут.
Вика лежала в кровати и что-то читала, тихонько хихикая. Да, представьте себе, моя прекрасная половина любила читать, причем бумажные издания, которых у меня было предостаточно еще со старых времен. Сейчас-то поди найди бумажную книгу, все читают с экранов новомодных гаджетов, а книги в обложках и со страницами окончательно перешли в разряд коллекционных редкостей и эксклюзивных подарков. А жаль. Есть в перелистывании страниц и в их шелесте что-то магическое, чарующее. А этот ни с чем не сравнимый запах старых книг…
Вот и Вика, обнаружив у меня довольно обширную библиотеку, частично доставшуюся от деда, частично перевезенную мной из родительской квартиры, с удовольствием стала читать книги на их исконных носителях. Сейчас у нее в руках был роман госпожи Лунной про принцев, единорогов, фей и строптивую студентку, которую за каким-то дьяволом занесло в магический мир, где она всех построила рядком, лишь щелкнув пальцами. Откуда сей шедевр оказался у меня на полках — мне про то неведомо, может, кто из бывших подружек забыл.
— Уф-ф-ф, — выдохнул я, вывалившись из капсулы. — Лучше бы я на работу пошел, честное слово.
— Что, укатали сивку крутые горки? — лукаво спросила Вика, глянув на меня поверх обложки, на которой лобызались рахитичный бледный принц и крепкотелая розовощекая студентка.
— Даже не спрашивай, — попросил ее я. — Что там вчера, чем кончилось? Питекантропы все живы?
— Ты о наших человекоподобных или об этих небритышах в клубе?
— До тех мне вовсе дела нет, о них пусть у их тейпа голова болит, я о своих раздолбаях пекусь.
— Тогда успокойся, все нормально. Нет, потасовка была, но Жилин, я так понимаю, это дело разрулил, как и обещал. Кому-то в пачку сунул, кому-то ребро сломал, этих всех из клуба увел, Мариэтту на такси домой отправил и Шелестовой пообещал страшную кару, если она еще когда такие фокусы выкидывать будет. Она, похоже, здорово перепугалась.
— Это чего ж он ей пообещал? — стало интересно мне. Напугать эту строптивую, умную и красивую (ну да, красивую, факт есть факт) женщину — это надо постараться.
— Он пообещал ее арабам продать, в дом терпимости. Поскольку у Сергея слова, похоже, с делом не расходятся, она ему поверила и отправилась домой в легком испуге и суровых раздумьях. Так что все нормально, все живы-здоровы, ну кроме Юшкова, у них нынче был бодун-с. Так, давай есть, в душ и в люлю. Завтра тяжелый день, тебе завтра вещи мерить, а вы, мужики, этого терпеть не можете. И имей в виду — на меня все эти ваши: «Да нормально, растянется» и «Сойдет, сойдет, нормально ж сидит», — не действуют. Пока мне не понравится, будешь мерить как миленький.
— Хорошо, мон женераль, — ответил я и побрел на кухню.
— И недолго давай, я жду, — прозвенел колокольчиком ее голос. — Я соскучилась.
И был магазин, и был он не один, поскольку «Мега» — это много магазинов, очень много. И были примерочные, симпатичные девочки-продавцы, костюмы, джемпера, какие-то кофты и брюки, джинсы и ботинки, и не было этому конца и края, как мне казалось. Со все возрастающим количеством сумок и пакетов с иностранными названиями я перемещался вслед за Викой от магазина (здесь могла бы быть ваша реклама!) до магазина (и здесь, между прочим, тоже!), вес ноши все рос, и наконец я взмолился:
— Солнышко! Давай уже отнесем все эти вещи в машину и пойдем поедим, а?
— Да? — с недоверием оглядела меня Вика. — Ты поешь, а потом скажешь, что осоловел и хочешь домой. Знаю я тебя!
— Не скажу. — Я изобразил смирение и почитание. — Не скажу я такого. Вот смотри — мы же мне все купили, так?
— Так, — с подозрением сказал Вика.
— Вот. Теперь будем покупать только тебе, ведь верно?
— Ну? — Она прищурилась.
— Там мое дело — только на диванчиках сидеть да сумки таскать. Ну может, еще к тебе в кабинку залезть, если ты исподнее будешь мерить, — на это интересно поглядеть.
Вика еще пару секунд с недоверием подвигала тонкими бровями, но согласилась.
Я с упоением доедал второй сэндвич, а Вика ковыряла ложечкой какой-то торт, когда за моей спиной раздался неприятно знакомый голос:
— И вот зачем вы едите эту дрянь, скажите? Это же отрава для ваших организмов.
Курятина из сэндвича встала у меня в глотке колом, проскочить в желудок ей не помогал даже майонез. Да что ж такое, поесть не дадут, ну что за сволочи! У меня вообще выходной!
— Кстати, милая юная леди, это вам, — продолжил голос, к владельцу которого я повернулся с огромной неохотой. — Мой друг Харитон сказал мне, что вы любительница восточных сладостей, как, собственно, и я.
ГЛАВА 21,
в которой герой все время делает неверные выводы
— Спасибо огромное, да только я еще и те вкусняшки не доела, — удивленно сказала Вика. — Там их так много было, что даже мне не под силу столько съесть. А вы друг Кифа?
— Можно сказать и так. Я вообще друг всем добрым и хорошим людям, и вам тоже, уж простите меня великодушно за невольную пафосность. Меня зовут Ерема, да, вот такое несовременное имя. — Ерема улыбнулся, заметив удивление Вики, — имя у него и впрямь нестандартное. — Надеюсь, вы будете не против, если я присоединюсь к вам?
— А у нас есть выбор? — усмехнулся я, вытирая рот салфеткой.
— Разумеется, — совершенно серьезно ответил любитель Востока, одетый по причине непогоды в серый длинный плащ, под которым виднелся черный костюм, да еще и вооруженный старомодным серым же, в тон плащу, зонтом. — Выбор есть всегда и у всех, просто кто-то ленится его сделать, а кто-то и боится.
— А может, просто не хочет? — показал я Ереме рукой на свободный стул. — Если и так все хорошо, зачем что-то из чего-то выбирать?
— А это лень. — Ерема положил ногу на ногу и прислонил зонт к столу. — Этому человеку просто лень думать, тем ли он занимается и тем ли, чем нужно, занимается. И чем в результате это для него может кончиться, он тоже думать не хочет.
— Звучит мрачно, как угроза. — Я откусил от сэндвича с курятиной хороший кусок. — Я прямо сейчас аппетит потеряю.
— Ни в коем разе, что вы! — замахал руками Ерема. — Что вы, какая угроза? Это просто продолжение нашего недавнего разговора, не более того.
Вика переводила взгляд с меня на Ерему и обратно, ее брови были похожи на домик, на лбу появилась морщинка.
— Милая леди, не волнуйтесь, все в порядке, просто мы с вашим супругом любим поспорить на философские темы. — Голос Еремы обволакивал и убаюкивал. — Да и стоит ли вам нас слушать, вам же такие темы наверняка неинтересны? Вы ведь хотели пойти посмотреть новую коллекцию платьев вон в том салоне, я же вижу, с каким вожделением вы разглядываете его витрину?
— Да, хотела, — с удивлением ответила Вика. — Только там дорого очень. Мы, конечно, не нуждаемся…
— Ох, прелестное дитя, мне бы ваши проблемы. — Ерема покопался в кармане плаща и достал пластиковую карту. — Вот, держите дисконтную карту, будет вам у них огромная скидка и даже подарок от магазина.
Вика схватила кусочек пластика, изучила его и уставилась на меня.
— Вика, неужто я смогу тебе в чем-то отказать? На старт, внимание, марш, — скомандовал я ей и подивился скорости, которую она развила.
— Женщины… — проводил ее взглядом Ерема. — Время идет, а они не меняются.
— Человечество вообще не слишком склонно меняться, — отметил я. — Поскреби любого из нас наждаком, засунь в некомфортные условия, да еще и чтобы выживать пришлось, — и увидишь рожу неандертальца. А в некоторых случаях и этого не надо, она сама по себе вылезет наружу.
— Это спорно. — Ерема вытянул ноги. — Крайне спорно. Сегодняшний человек изнежен, хрупок, податлив, склонен к самокопанию и рефлексии, плюс он еще и любитель компромиссов, и, что самое скверное, он заключает их с самим собой. Люди прошлого были цельные, монолитные, они не слишком обременяли себя терзаниями морального толка. Они или делали, или не делали, но размышлять: «А стоит ли» и «Что люди подумают», — им и в голову не приходило.