Вероника как-то странно на нее посмотрела и хмыкнула. – Что? – нахмурилась Даша. – Да так, думаю… Об одном человеке. Вероника поставила метку на гугл-карте и, удовлетворенно кивнув, спрятала телефон. Даша понадеялась, что теперь они отсюда уйдут, но Вероника, похоже, только начала. В последующие пять минут Дашу буквально завалило вопросами. Куда там полицейским! Они-то хотя бы видели тело. А Веронику интересовало решительно все. Как сидела убитая, во что была одета. Не задрана ли юбка. Цвет кожных покровов. Была ли при убитой сумочка. Следы побоев на лице. Как выглядел разрез на ее горле… На этом месте Даша не выдержала. Чем дольше они здесь находились, тем больше ей становилось не по себе. Снова пришло тревожное ощущение, что из-за деревьев за ними наблюдают, она старалась держаться поближе к Веронике. – Слушай, если что, есть фотография! – в конце концов взмолилась Даша. – Можно просто взять и посмотреть. – Фотография? У тебя? – обрадовалась Вероника. – А что ж ты раньше молчала? – Ну… Не совсем у меня, – призналась Даша, отводя взгляд. – Я все расскажу, только давай выйдем на аллею, ладно? Я… мне неприятно тут находиться. – Почему? – удивилась Вероника. И тут же спохватилась: – Ох, ну да. Сочувственно вздохнула, покачала головой. А сама с сожалением огляделась вокруг. Кажется, дай ей волю – до позднего вечера фотографировала бы и Дашу расспрашивала еще год. Может, и ночевать бы тут осталась. – Ладно, пойдем. Они пошли к аллее. Даша с трудом сдерживала шаг – казалось, что ее провожает чей-то взгляд. Жестокий. Неумолимый. От которого не уйти… В итоге она все же не выдержала и бросилась бежать. На недоуменные возгласы Вероники не обращала внимания. Остановиться сумела, только оказавшись на аллее, выскочила из леса прямо перед двумя молодыми женщинами, катившими коляски. – Девочка, что случилось? – Мамы удивленно остановились. – Все в порядке? – Да, – внезапно опередила Дашу Вероника. Оказывается, ухитрилась от нее не отстать. Тоже выбежала на аллею и положила руку Даше на плечо. – Мы бегаем, наперегонки, – отдышавшись, объяснила она. – К марафону готовимся. – По лесу бегаете? – удивилась одна из женщин. – Да, – снова уверенно кивнула Вероника, – и не только по лесу, в принципе по пресеченной местности. Скилл-раннинг, слыхали? Возврат в лоно природы, всякое такое. Мамы переглянулись. – Кажется, я что-то слышала, – протянула одна. – Да-да, – подхватила вторая. – Я тоже. – Очень перспективное направление в современном спорте, – с достоинством сказала Вероника. – Рекомендую. Хорошей вам прогулки, всего доброго, – и решительно потащила Дашу прочь. – Спасибо, – выдохнула та. И почувствовала, что краснеет. Теперь, вдали от жуткого места, Даше стало нестерпимо стыдно за свою панику. – Да без проблем, – беспечно отмахнулась Вероника. Мучить Дашу расспросами вроде «Почему ты убежала?» она явно не собиралась. И ее отношение к новой подруге, кажется, не изменилось. Ну, убежала и убежала – подумаешь. – Так что там с фотографией? Пришлось снова пересказать ту же самую историю, но теперь добавив туда выпущенного прежде персонажа. И вновь Вероника оправдала звание лучшей подруги. Внимательно выслушав, она фыркнула и сказала: – Ой, да пацаны в этом возрасте вообще еще в кубики играют, и то проигрывают! Обгадился и смылся, обычное дело. Че с него взять, кроме фотки… Ты знаешь, где этот Артем живет? – Знаю, – кивнула Даша. – А что такое скилл-раннинг? – Что? – удивилась Вероника. – Ну, ты сказала, что мы с тобой занимаемся скилл-раннингом… – Понятия не имею, – Вероника расхохоталась. – Только что придумала. И как минимум двое об этом перспективном направлении современного спорта уже слышали, представляешь? Вот она – сила красивых непонятных слов. Даша нахмурилась, потом нерешительно улыбнулась. – Идем, – сказала Вероника. – Твой фотограф нас наверняка уже заждался. * * * Это случится сегодня. Дрожь пробежала по телу. Дрожь предвкушения. Он ускорил шаг, но тут же, поймав себя на этом, замедлился. Нельзя привлекать внимания, нужно оставаться невидимкой. Праздным пенсионером, который вышел прогуляться вечерком. За несколько часов до того, как третья жертва займет свое место. То же самое место, что в прошлый раз, в прошлой жизни. В прошлый раз все было иначе. Он выходил на охоту на своей территории, как хищный зверь. Кружил и кружил там, дожидаясь, пока голос в голове не шепнет: «Снайпер!» Это слово не значило ровным счетом ничего, он украл его, отобрал у людей и жизни, сделал своим. Так… так получилось. Сегодня все было иначе. Ему понадобилось два с лишним десятилетия, чтобы осознать: он не зверь. Зверь не пошел бы охотиться на чужой территории, а у человека выбора не оставалось. И третья жертва лежала завернутой в кусок брезента, тараща незрячие глаза в непроглядную тьму. «Девушка, вы мне не поможете?» Просто безобидный пенсионер в подворотне, укрывшийся от дождя, беспомощно тянущий руку с телефоном. Она подошла с доброй улыбкой. Добрая… Что-то кольнуло в сердце, когда она склонилась над телефоном, слушая сбивчивые пояснения о невозможности дозвониться внуку. Что-то кольнуло… «Она-то в чем виновата?..» И вновь, как четверть века назад, пришло это слово. Но если тогда оно было оправданием, то теперь оказалось поддержкой и опорой. «Снайпер», – сказал он себе, и пропитанный хлороформом платок закрыл девушке дыхательные пути. Она успела испугаться, даже пыталась вырваться. Может, даже успела подумать: «Откуда в этом старичке столько силы?!» А он никогда не жаловался на слабость. Слабые не выживали там, где выжил он. Обмякло, опустилось тело. Пара шагов, и она в багажнике. Кляп, связанные руки и ноги. Не по-дилетантски, а по-настоящему, так, чтобы шевельнуться нельзя. Он закончил с ней в другом месте. Спокойном и безопасном. Работа мясника. Или, скорее, забойщика. Повернуть, запрокинуть, разрезать, подождать. В тишине, без риска, без адреналина, без кипящей в венах крови – все это осталось в прошлом. В молодости. Тогда он бездумно веселился, не отказывая себе ни в чем. И за это был наказан. Но и избран тоже. Ибо хоть он и совершил страшную ошибку, но показал умение, которое кто-то там оценил по достоинству. И вот теперь он призван исполнить последний долг, наказать того, кто преступил черту, проведенную, быть может, самим Богом. Жалкие крохи былого восторга можно будет получить лишь потом, лишь когда тело обнаружат, и он увидит ужас, увидит панику, увидит, как еще чей-то мир со звоном и грохотом рассыпается на кусочки. – С полицией долго говорить пришлось… Он сбился с шага, но тут же взял себя в руки. Прошел мимо двух девчонок, одной постарше, другой помоложе. Мало ли что, мало ли… Но как только они нырнули в лес, что-то сверкнуло в памяти, и он остановился. Медленно, глубоко вдохнул и потянулся рукой туда, где должен был быть нож, туда, где он всегда его носил… Но не теперь. Теперь он был слишком осторожен, чтобы брать с собой оружие без необходимости. И что бы ни произошло – нельзя отклоняться от ритуала, поэтому и нож не нужен. Он не из тех, кто, бросая курить, таскает с собой пачку сигарет «на всякий случай». К тому же их двое. Даже тогда, в прошлом, у него было железное правило: «только одиночки». Даже в молодости, полный сил, он не мог бы исполнить все быстро и тихо с двумя сразу. Он узнал обеих. Мелкая – та, что обнаружила жертву номер один. Ничего необычного в том, что она вернулась. Дети любят пощекотать себе нервишки, особенно когда по-настоящему им ничего не угрожает. Почему бы и не привести старшую подругу туда, где когда-то лежал труп. В такое время, когда парк еще заполнен людьми, дающими иллюзию безопасности. Все было бы в порядке, если бы не вторая – та самая развязная девица, что была вместе со странным, необычным парнем. Тогда они приходили сюда не просто так, они принюхивались. А теперь она вернулась и пошла туда… Он скрипнул зубами, подавил порыв шагнуть следом. Нельзя… Нельзя бросаться в глаза, нельзя привлекать внимание. Нужно продолжать быть невидимкой. Он заставил себя перейти на самую дальнюю дорожку и, волоча ноги, двинулся по ней вниз, к Вечному огню. И когда обе девицы выскочили из кустов, перепуганные собственным воображением, он даже не обернулся. Только засевшее глубоко внутри беспокойство стало сильнее. Глава 17