Не буду расписывать здесь все мои размышления. Чтобы добиться чего-то в жизни, нужно рискнуть, поэтому я решила воспользоваться возможностью и написать Вам. Надеюсь, что Вы ответите мне, даже если из одного лишь праздного любопытства. Меня зовут Нелла Овусу, в девичестве Джордан. Мои родители погибли во время Второй мировой войны: отец умер при исполнении, а маму зарезали в Сенеке зимой 1943 года, но убийцу так и не нашли. Мои братья – нас разлучили, отправив по разным детским домам, а в дальнейшем и семьям, однако во взрослом возрасте мы смогли разыскать друг друга – считают, что я принимаю все слишком близко к сердцу. Но я старше них. Я хорошо ее помню. В своем объявлении Вы указали, что Вас интересуют «необычные находки». Когда тело моей матери предали земле, нам вернули все, что у нее было, включая бейсбольную карточку. Я акцентирую на ней внимание, потому что мама не интересовалась бейсболом. Я не знаю, откуда при ней могла оказаться бейсбольная карточка. Если Вы уточните, какие именно «находки» Вас интересуют, и природа ваших намерений меня устроит, я могу рассказать о ситуации более подробно. Однако вынуждена предупредить, что в последнее время мне нездоровится. Надеюсь, Вы вскоре ответите и не оставите меня терзаться догадками. С наилучшими пожеланиями, Н. Овусу – Ну и бред, – тут же заявляет Дэн, поставив тарелку на столик перед Кирби. – Не знаю. Мне кажется, стоит ей написать. – Если тебе нечем заняться, могу подкинуть работу. У нас скоро игра в Сент-Луисе, нужно собрать информацию. – На самом деле я подумывала написать про мои поиски. Серию статей, может. Назову их «Дневник убийства». – «Сан Таймс» такое не напечатает. – А я их опубликую в журнале. «Люмпен Таймс» или «В глазах Стива Альбини мы полный отстой» точно меня не прогонят. – Такое ощущение, что ты говоришь на незнакомом мне языке, – шамкает Дэн, набив рот картошкой. – Так ты начинай идти в ногу со временем, бро, – пожимает плечами она, пародируя Барта Симпсона. – А можно. Говорить. По-английски? – отвечает Дэн, как наглый турист, приехавший в чужую страну. – Это все малотиражные альтернативные издания. – Кстати об изданиях. Правда, крупнотиражных и не особо альтернативных. Чет передал. Сказал, что тут никого не зарезали, но кроме тебя никто это безумие не оценит. – Он достает из потрепанного кожаного чемодана газетную вырезку – небольшую полоску бумаги. Плоды облавы: старинные купюры обнаружены в наркопритоне ЭНГЛВУД – Результатом полицейского налета на наркопритон в Энглвуде стали не только ампулы с крэком и героином. В квартире Тонила Робертса, известного наркоторговца, были обнаружены несколько единиц огнестрельного оружия, а также устаревшая валюта, датированная 1950 годом – так называемые «серебряные сертификаты» общим номиналом в 600 долларов. Такие купюры легко отличить по синей печати на лицевой стороне. Полиция предполагает, что деньги были обнаружены в старинном тайнике, и предупреждает владельцев магазинов, что они не являются законным платежным средством. – Передавай Чету спасибо, мне очень приятно, – искренне произносит она. – Кстати, я могу похлопотать и устроить тебя к нам на работу, когда выпустишься, – предлагает Дэн. – Даже в светскую хронику, если захочешь. – И себе спасибо передавай, Дэн Веласкес, мне тоже очень приятно. Он краснеет и утыкается взглядом в вилку. – Если, конечно, ты не сбежишь от нас в «Трибьюн» или какой-нибудь подпольный журнал. – Я как-то пока не задумывалась. – Ну что, пора начинать. Вот раскроешь ты свое дело, и что дальше? Но он говорит так, что становится ясно: Дэн не верит, что Кирби его раскроет. – Очень вкусная рыба, – отвечает она. Харпер 10 апреля 1932 Впервые в жизни Харпер не хочет кого-то убивать. А все из-за того, как та ярмарочная девчонка поцеловала его – с любовью, надеждой и страстью. Разве желать любви – это плохо? Однако он знает, что тянет время, пытаясь отложить неизбежное. Он должен охотиться за ней в будущем, а вместо этого прогуливается по Стейт-стрит как ни в чем не бывало. И кто бы мог подумать? Он натыкается на знакомую медсестричку, разглядывающую витрины рука об руку со своим новым мужчиной. Она чуть поправилась, и пальто у нее поновее. «А ей идет», – думает он и распознает в своих мыслях ревность. Ее ухажер ему тоже знаком: тот самый доктор из больницы, с львиной гривой волос и в хорошем кашемировом шарфе. В последний раз Харпер видел его в 1993-м, когда нашел мертвым в помойке. – Привет, Этта, – говорит Харпер, придвигаясь слишком уж близко, практически наступая на ноги. Так он чует ее парфюм: цитрусовый, сладкий. Как у шлюхи. Как раз для нее. – Ох, – выдыхает Этта, и на лице ее мелькают узнавание и обида, которые быстро сменяет злорадство. – Ты его знаешь? – неуверенно улыбается врач. – Вы мне ногу лечили. Значит, не помните меня, док? Как жалко. – А, да, – тут же отзывается он, будто сразу же его вспоминает. – И как нога, голубчик? – Прекрасно. Почти не пользуюсь костылем. Хотя иногда он очень мне помогает. Этта поближе прижимается к доктору, явно пытаясь досадить Харперу. – А мы тут в театр идем. – И ты даже не потеряла туфлю, – замечает Харпер. – О да, я в них еще потанцую, – фыркает Этта. – Не уверен, что мы успеем на танцы, – говорит доктор, путаясь в их разговоре. – Но если ты хочешь, то почему бы и нет? Он смотрит на Этту, будто не знает, правильно ли ответил. Харпер знаком с такими мужчинами – женщины вертят ими как могут. Они думают, что самые главные, а на самом деле сделают все, чтобы произвести впечатление, и даже не представляют, к чему это может привести. – Ну, не буду мешать. Мисс Этта. Доктор. – Харпер кивает им и уходит, не дожидаясь, пока мужчина придет в себя. – Была рада увидеться, мистер Кертис! – через плечо отзывается Этта. Перестраховывается – или просто подначивает его. Следующим вечером он дожидается, пока добрый доктор закончит работать, и следует за ним до дома. Говорит, что хочет позвать на ужин – поблагодарить за лечение. А когда тот вежливо отказывается от приглашения, Харпер достает новый нож и силой приводит его к Дому. – Мы на секундочку, – говорит он, заставляя мужчину пригнуться, проходя под прибитыми досками, закрывает дверь, а потом открывает ее в будущее, шестьдесят лет спустя. Судьба доктора предопределена – он даже не сопротивляется. Только слегка. Харпер приводит его к помойным бакам, а потом душит собственным же шарфом. Сложнее всего оказывается затолкнуть его внутрь. – Ты не волнуйся, – говорит он лиловому трупу, – скоро я принесу тебе друга. Дэн 11 сентября 1992