А может… – Я приму твое предложение. Если ты повторишь его позже. Когда мы выживем, – честно ответила Алаис. – Примешь? – Даю слово. Я слишком люблю тебя, чтобы отпустить. Надеюсь, ты не проклянешь меня за это. Палуба корабля не располагала к бурному проявлению чувств, и единственное, что позволил себе Луис, – коснуться ладонью щеки любимой. Но сколько нежности было в его глазах… – Я люблю тебя, Алаис Карнавон. – Я люблю тебя, Луис Лаис. Море вспыхнуло радужными искрами под солнцем. И громадная волна ударила в борт судна, подняла его, понесла, словно пушинку. Море слышало. Море – запомнило. * * * Храм вырастал из моря. Он был прекрасен настолько, что Алаис пожалела об отсутствии фотоаппарата. Сейчас бы хоть как остановить миг, запечатлеть это на холсте… Она видела Парфенон, видела греческие храмы, которые ставили так, что они были частью природы, сливались с ней, подчеркивали красоту места… Она видела Золотой храм в Амритсар. Храм Маритани был того же рода. Не вбитый в почву наглый гвоздь, гордящийся своим богатством и аляповатостью, не утверждение человеком своего могущества и власти. Резное ажурное чудо, вырастающее из волн и сотканное из морской пены. – Потрясающе, – выдохнул рядом Луис. – Туда идут по одному. – Эдмон Арьен оказался рядом в самый нужный момент. – Маритани не беседует с толпой, ее слова лишь для одного человека. Душу открывают не на людях. Внутри храма постоянно горит огонь и находится жрица моря. Они меняются… – Жрицы? – уточнила Алаис. – Жрицы-мариитки. Их устами говорит Маритани. Их ногами ходит по земле, их руками творит чудеса… – Даже так? – скепсис прорывался в речи Луиса совершенно непроизвольно. А что вы хотите от сына Преотца, который знает подоплеку каждого чуда Ардена, а большую часть еще и своими руками устраивает? – Им это дорого обходится. – Недоверие задело Эдмона. – Говорят, что за воплощение богини земная женщина отдает десять лет жизни. Алаис поежилась. – И они добровольно идут на это? – Это честь. Для них самих и их семей… – Семей? Я не отдала бы свою дочь в храм… – А я бы отдал. – Эдмон пожал плечами. – Если бы Кати была способна слышать. Мариитки не лишают себя радостей жизни, у них есть дети, внуки, а воплощение богини… поверьте, это случается очень редко. Чаще всего Маритани не приходит, а просто говорит или смотрит. Это не настолько сложно… Алаис переглянулась с Луисом, и решение нашлось само собой. – Мы хотим пойти вдвоем. Могут ли для нас сделать исключение? – Я спрошу. А Алаис совершенно по-детски еще и загадала. Если их примут вдвоем, значит, это судьба. А если нет – то нет. Только вот чего она больше хотела, она и сама не знала. * * * Двери в храм были сделаны из какого-то сплава серебра. Даже не совсем двери, ажурные кованые ворота – кажется, пальцем тронь… Кто-то сорвал узоры с морозного окна, и они отвердели под руками мастера. Эдмон коснулся витого серебряного шнура. Внутри храма мелодично зазвенел колокольчик… Женщина, которая вышла на звон, была странной. Алаис даже не сразу поняла, в чем дело, а потом… Белые, почти полностью седые волосы. Лицо, лишенное возраста. Белая с синей оторочкой одежда – и яркие, невероятно синие глаза. Глубокие, как море, прозрачные, как небо… Но не та морская синева, что была у Короля, нет. В его зрачках бушевал океан, а в глазах мариитки отражалось небо над морем. То самое, когда не поймешь, где одно, где другое… и все же небо – иное. Оно спокойнее и не так коварно, не так жестоко и изменчиво… Море диктовало свои правила, небо взирало свысока. – Вы пришли услышать голос Маритани. Вы имеете право. Алаис крепко вцепилась в руку Луиса, показывая, что без него не пойдет. Мариитка поглядела на них. На миг ее лицо стало отрешенным, словно она что-то услышала. – Вы, двое. Вы войдете первыми… Больше никто не хочет услышать голос моря? Больше желающих не было, и Алаис порадовалась, что с ними не поехали ни магистр, ни Далан. Действительно, ни к чему. Двери медленно открылись, и Алаис с Луисом, рука об руку, перешагнули порог. * * * Внутри храм был почти не украшен. Просто белые стены, расписанные видами моря. Самого разного. Рассветное, закатное, штормовое, грозовое… И в этом морском безумии совершенно терялся алтарь, при виде которого Алаис восхищенно выдохнула. Алтарь не был камнем, это была раковина таких громадных размеров, что внутри спокойно поместился бы двуспальный диван. – Тридакна, – выдохнула Алаис. Она знала, что эти ракушки могут быть до двух метров длиной и килограммов по триста весом, но чтобы так? Тут все пять метров! А в килограммах и представить страшно… Жрица, которая сидела внутри раковины, на белой шелковой подушке, шевельнулась. Она была похожа на свою товарку почти как две капли воды, только старше. – Вы пришли услышать голос моря? – Да, – решительно ответил Луис. Позади закрылись двери, и на миг им стало страшно – но лишь на миг, потому что в следующую секунду… Жрица шевельнулась, нарушая свою неподвижность, провела руками по волосам… – Ирион! – не удержался Луис. Потому что узнал женщину с корзиной устриц. Лицо не плавилось, не меняло очертания, но выражение его на миг стало таким знакомым… Алаис тоже не удержалась. Сложно не узнать девчонку, которой она подарила бандану, еще тогда, в первый свой визит на Маритани… – Ты!!!