– Операция особого отряда. Прикончили лазутчиков. И не простых. Хочешь – взгляни. Командир примчавшихся подал своим знак. Арбалеты патрульных взяли троицу на мушку. Воин спешился. Открывшееся взору вызывало потрясение: тела убитых прямо на глазах начали превращаться в камень. – Это что еще за монстры?! – воскликнул прибывший, не забыв дать отбой своим. Теперь сомнений не было: эти два трупа просто не могли при жизни быть дружинниками. – Сами первый раз сталкиваемся. Едва справились. – Ну и ну! – Воин с почтением посмотрел на Лариона. – Где же таких делают, кто?.. – Выясняем, служивый, но ты про увиденное и сам не болтай, и своим молчать накажи. А то, не ровен час, не в те уши попадет, а там и до гибели недолго. Враг, похоже, за сию тайну любого порешить может. – Чай не дураки, понимаем. Воин вскочил на коня, даже не затребовав документ о принадлежности к особому отряду. Патруль двинулся дальше. – Ларион, это мы что, асов сейчас уделали? – Один из бойцов не удержался от вопроса, стоило дружинникам скрыться из виду. – Их самых, – ответил разумник. – Токмо не мы. Нас бы они за секунду упокоили. «А то и меньше. Слишком уж могучие – мое самое мощное заклятие для них что комариный укус». – Мне же никто не поверит, что после схватки с асом я… – Конечно, не поверит. Хотя бы потому, что тебе хватит мозгов никому об этом не рассказывать. – Но ведь… – Объясняю один раз: асы – это гномы, гномы за свои секреты убьют, не задумываясь. Ты хочешь подставить под удар весь отряд? – Нет. – Тогда забыли. Нас тут не было, а об операциях особого отряда никому знать не положено. Уяснили? – Да, Ларион, – ответили оба. – Вот и славно! А теперь займитесь делом – лошадей наших изловите, – распорядившись, волшебник последовал за Жучкой. Он нашел собаку в пяти шагах от обочины. Она лежала на боку и тяжело дышала. – Ну ты и сильна, подруга, – двух таких монстров одолеть! Благодарствую. – Волшебник принялся гладить всклокоченную шерсть и сразу ощутил, как через ладонь уходят последние крохи магического резерва. Несколько секунд – и разумник остался без энергии, а у Жучки отросло срезанное ухо и частично восстановилась челюсть. – Так вот ты чем лечишься! Надо же… И сколько же нужно для полного выздоровления? Собачка посмотрела Лариону в глаза. Он понял – вопросы должны быть проще. – Идти сможешь? Она поднялась, кивнула и показала, с какой скоростью может передвигаться на трех лапах: немногим быстрее пешего путника. – Нужен щедрый волшебник? Жучка снова дала утвердительный ответ. Глава 10 Правильное решение для правильной кикиморы – Да неужто? – Кикимора внезапно хлопнула себя по бедру и начала рыться в складках юбки в поисках кармана. – Чего стряслось, прелестница? – слабым голосом спросил леший. После освобождения из эльфийской сети старик едва сумел доковылять до края выжженной поляны. Там ему немного полегчало, но все равно пришлось отлеживаться несколько часов – сил не хватало даже на то, чтобы разузнать обстановку в собственном лесу. Сейчас здоровье хозяина леса практически восстановилось, однако он продолжал изображать хворого. Уж больно старику понравилось, что о нем заботятся, потчуют вкусными настойками, к каждому слову прислушиваются… Не жизнь, а рай на земле, точнее – на болотах. Кикимора вместо ответа достала из кармана заветный лопух, который развалился прямо в руках. – Свершилось-таки! – радостно завопила она, подпрыгнув на месте. – Чего свершилось-то? – не сообразил больной. С момента их давнего знакомства он не помнил столь бурного проявления радости. – Чего-чего! Конец нашему со злыдней уговору! Теперича северные угодья снова мои, а ей – кукиш! – Так ей и надо! – поддержал подругу хозяин леса. – Видать, твой порученец одолел-таки бестию коварную и разбудил источник. Вот радость-то! – Неужто сумел?! – Лешего новость малость расстроила – опять Данила справился там, где он спасовал. Однако старик быстро нашел оправдание: – Ну да, это же мой порученец! Предупреждал я твою сестрицу: сломает она об него зубы. Вот оно по-моему и вышло! – Раз источник пробудился, Данила, стало быть, там. Надобно поспешать. Угодья теперь снова мои, осталось ценность великую к рукам прибрать. Хватит валяться, лежебока! Вставай! Чем быстрее с порученцем твоим поговорю, тем лучше. – Чего торопиться, прелестница? – прокряхтел леший голосом умирающего. Ему было лень подниматься и трудить ноги. – Никуда твой источник от нас не денется. Данила – парень цепкий, без моего дозволения ничего никому не отдаст. – Говорю тебе – надобно идти, в первые часы опосля пробуждения источник может ценными знаниями одарить, ежели ведаешь, как пытать. – А ты ведаешь? – Старик понял, что от похода не отвертеться, и нехотя поднялся с застеленного камышом бревна. – Знамо дело, чай не первый век на свете живу! – с раздражением в голосе ответила кикимора. Медлительность мнимого больного сейчас была совершенно некстати. – Как добираться будем? – спросил дедок, потянувшись. – Лесом или топями поведешь? – Оно хоть и не по нраву мне топать среди деревьев, но так скорее будет. Тропу зачарованную сумеешь проложить? Али невмочь? – Для тебя, прелестница, все сотворю. Как бы тяжко сие не далось, – продолжал давить на жалость леший. – Куда путь изволишь держать? – На север, знамо! Аль подзабыл, что я давеча сказывала?! – Старуха повысила голос. – Помню-помню, прелестница. – Леший с сожалением отметил, что период заботы подруги закончился. Парочка быстрым шагом покинула топи. В своих угодьях хозяин леса поспешно соорудил тропу, и уже через четверть часа реального времени, преодолев двадцать верст, они оказались на краю северных болот. – Далее сама пойду, – решительно заявила кикимора. – Злыдня могла ловушек понаставить, меня они не задержат, а любого другого придется долго вытаскивать. Лешему хотелось взглянуть на источник силы, но попадать в ловушки злобной старухи, сестры прелестницы, желания не было – хватило и одного раза. Поэтому спорить с кикиморой не стал, но без напутствия подругу не оставил: – Ты токмо моего порученца не забижай, ему еще передо мной ответ держать за все те оплошности, кои он допустил без моего верховенства. – Да-да, их, молодежь, учить и учить, – поддакнула кикимора, а себе под нос добавила: – Да ты за своего порученца ихнему богу молиться должен. Вот подфартило же кому-то! Паренек за что ни возьмется – все ему удается! – Ты чего говоришь? – не расслышал леший. – Да все о твоих талантах бормочу. Умеешь ты людишек правильных подбирать да направлять на дела нужные. – Что верно, то верно. – Леший задрал нос от переполнявшей его гордости. – Буду тут вас дожидаться. Ежели порученец начнет своеволие выказывать, можешь ему моей карой пригрозить. – Непременно, – отозвалась бабка, шагая по болоту. Ее сейчас заботила лишь одна мысль. – Токмо бы Данила не вздумал окунаться в омут из ключевой водицы, а то и одарить меня, непутевую, будет уже некому. Почувствовав ледяной холод, который в любой другой ситуации наверняка бы испугал, Еремеев, наоборот, обрадовался – значит, еще способен ощущать хоть что-то, ведь мгновение назад исчезли практически все ощущения, боль – и та ушла. А еще заметил, что его тянет по спирали, но не мог определить, вверх, вниз или в сторону. И само ли тело неслось в неизведанное или это были игры воспаленного сознания? Тогда возникал вопрос: кто с ним играет и зачем? «Что за чертовщина, почему холод исчез?! Верните немедленно или я за себя не ручаюсь! – мысленно выдал Александр целую тираду из нецензурных слов, поскольку нереальное даже для этого мира состояние начинало сильно давить на психику. – Пусть лучше у меня все болит, но я должен оставаться тем, кто я есть!» «Кто окунулся в пробудившийся источник, тот дарит себя всепоглощающей чистой силе, становится ее частью. Сие есть высшее благо для любого смертного». Обволакивающая чужая мысль всей мощью надавила на волю человека. И столько в ней было непререкаемой убежденности, что оставалось лишь признать изречение как истину в первой инстанции и покориться неизбежному. Однако Еремеев еще в детдоме отличался редкой несговорчивостью. «Да фига вы угадали! Сан Саныч сам решает, что для него хорошо, а что плохо. А тебе, лужа болотная, вообще стоит бога благодарить, что разбудили, а не выставлять условия разбудившему». Мысли человека были столь ярко окрашены эмоциями, что давление слегка ослабло, однако не прекратилось. Новая волна принесла с собой некоторые разъяснения: