«Ты не должен отказываться от того, о чем не ведаешь, человек. Здесь станут доступны все знания тысячелетий, откроются небывалые возможности…» «Да иди ты на фиг со своими возможностями! У меня еще не все дела закончены, и чхал я на твои посулы с высокой горки. Советую отпустить подобру-поздорову. Иначе я здесь такую карусель устрою, использовав те самые небывалые возможности, что черти в омуте локти будут кусать от зависти…» Пауза в так называемой беседе явно возникла из-за человеческой наглости. А Еремеев получил пусть небольшую, но передышку, собирая волю в кулак, чтобы устоять против очередного наката. «Отказываться от бессмертия – несусветная глупость, человек. Этот шанс выпадает один на миллион…» – снова принялся нудить голос. Хотя нет, это был не голос – в сознании Александра чужие мысли, казалось, пытались заполонить все пространство и, не помещаясь, буквально давили на границы, словно собирались их разорвать. Возможно, именно этого и добивалась неведомая сила, в сети которой угодил Еремеев. Наверняка бы ей удалось растворить в себе сознание угодившего в омут, однако за человека вступились две другие. Александр ощутил заступничество и дуба-ведуна, и некоего пульсирующего источника. «Так вот чьими стараниями я попал в этот мир! Пульсирующего? – Еремееву открылось еще одно знание: благодаря его вмешательству пульсирующий источник получил новые возможности. – Это что же получается? Они все мне тут чем-то обязаны? А болотный возомнил, что имеет право заграбастать меня целиком? Да за такой наглеж в приличном обществе морду бьют!» Новый всплеск негодования внес свою лепту в разговор – следующая волна была втрое слабее: «Хорошо, человек! – отозвался болотный источник. Похоже, эти трое о чем-то договорились. – Ежели я сейчас докажу, что твоя упертость есть несусветная глупость, ты останешься!» «Да идите вы все лесом со своими доказательствами. Может, цель моей жизни и состоит в том, чтобы совершать глупости. Между прочим, именно благодаря им наши пути и пересеклись. И кому от этого хуже? Мне? Уверяю, что вполне доволен своей жизнью. Вам? Ну, тогда бы дуб-ведун еще долго оставался желудем, и это в лучшем случае; пульсирующий так и отдавал бы строго по расписанию свою силу двум хитрым гномам; а ты бы просто спал, и те крохи, которые копились сотнями лет для пробуждения, забирала бы одна коварная кикимора». Все эти знания Александр считал у болотного источника и прибывших к нему гостей: дуба-ведуна и пульсирующего источника. Повисла напряженная пауза. «Как это ни странно, но ты прав, человек, – гулко отозвалось в сознании. – И как знать, чего ожидать от твоих новых похождений. Интересно будет последить за тобой, так что свой шанс на бессмертие ты упустил». «Хоть на этом спасибо. – Еремеев ощутил исчезновение чужеродного давления. – Так, может, вернете меня обратно?» «Верну, токмо ты не должен кикиморе отдавать все права на остров, то бишь на меня. Учти – она будет шибко настаивать, а я погляжу, как ты выкрутишься». «То есть частично можно? – смекнул Александр. – Тогда отдам в сервитут». Еремеев наткнулся на этот забавный термин за пару месяцев до того, как попал в новый мир. Он не поленился узнать, что непривычное слуху слово означает частичную передачу в собственность на четко обозначенных условиях. «Потешное словечко. Но сразу предупреждаю: хватанет она силы через край, а ответ за нее тебе нести. И уж тогда не взыщи. Ступай, владелец!» В тот же миг Александр вынырнул из воды, которая продолжала оставаться ледяной. Теперь человек ощутил холод в полной мере. Он быстро выкарабкался на сушу, дрожа всем телом, скинул кафтан, рубаху, штаны и начал делать разогревающие упражнения. И так увлекся, что не сразу осознал: руки-ноги работают нормально, тело слушается без напряга, а ломоты, усталости, онемения и прочих болячек нет и в помине. Еремеев мысленно нарисовал каплю, пробитую двумя кинжалами, произнес про себя: «Поток», – и тут же оказался на краю острова. При этом – никаких намеков на ухудшение состояния. «Неужели мне заодно и каналы починили? Прямо в живой воде искупался! Правда, выпускать не хотели, но ведь вырвался же», – не переставал удивляться Еремеев. И не только собственному состоянию. Лужица, в которой он едва поместился несколько минут назад, разрослась до небольшого прудика, очерченного теперь белокаменными берегами, вместо кустика появилась раскидистая ива с весьма пышной кроной, да и сам островок увеличился минимум впятеро. «А красиво получилось, одобряю, – по-хозяйски осмотрелся владелец источника. – Осталось только придумать, как отсюда выбраться». Чтобы думалось легче, Александр занялся делом: выкрутил мокрую одежду и натянул на разгоряченное упражнениями тело, забрал оружие у шишколобого, провел учет своих пожитков, отметив, что лишился двух прутиков, выполнивших свою роль на все сто, и походной фляжки. «Пожалуй, если бы эльф меня не разоружил, патроны могли бы и в негодность прийти. Однако говорить ему спасибо за заботу не буду, не достоин. Мог бы напоследок и подсказать, какой дорогой сюда добирался. Ну да ладно, на безрыбье и…» Еремеев посмотрел в сторону пруда, подошел к нему и спросил: – Эй, уважаемый, не подскажешь, как из болота выбраться? – Он не ответит, милок, – раздался знакомый голос. – Да и не стоит к источнику с пустяшными делами соваться – еще обидишь ненароком. Обернувшись, Александр увидел кикимору. – Ого, быстро ты, – удивился он, а сам подумал: «Неужели источник предвидел ее появление? Или просто угадал?» – Чего быстро? – переспросила бабка. – Источник только проснулся, а ты уже тут как тут. – Так ведь леший посулил, что ты мне его подаришь, а с этим тянуть никак нельзя. – С лешим все в порядке? – А чего с ним станется? Бродит небось где-то в своих лесах. Я его сегодня еще не встречала. – И когда он успел наобещать? – Александр изобразил на лице удивление. – Еще до того, как ты прутик со священного дерева добыл. Неужто не сказал, аспид проклятый? – нахмурилась бабка. – Разговора не было. – Ну, у меня резону врать и в помине нет. Считай, что я нынче тебе его поручение передала. Оно, конечно, и к лешему сходить можно, но времени на то много уйдет. – А ты сегодня, никак, торопишься? – Порученец лешего, в противоположность засуетившейся старухе, начал говорить неторопливо, словно нехотя. – Да. Потому как о тебе пекусь, милок. На смертных источник дурно сказывается. Некоторые разума лишиться могут, потому затягивать не стоит, Данила. – Опять ты меня выручаешь, уважаемая, – степенно произнес Еремеев, – прямо как в прошлый раз, когда мешок с золотом помогла пристроить. Кстати, мне бы половину забрать – деньги очень нужны. – Да хоть все забирай, токмо давай сперва с источником порешим, хе-хе. И сразу за твоим добром отправимся. – Бабка едва не приплясывала от нетерпения. – Нет, не отправимся, – покачал головой Александр. – Почему? – Так нет никакого золота, да и не было никогда. А вот роль моей знакомой кикиморы тебе явно не удалась, то ли дело – лесная ведьма или волколак, – тоном опытного театрального критика вынес вердикт Еремеев. – Ах ты ж! – Старуха сбросила внешность сестры и кинулась на человека с ножом. Он ждал чего-то подобного, а потому сдвинулся чуть в сторону и нанес удар по кисти. Оружие выскользнуло из рук бабки и улетело прямиком в воду. – Ты чего сотворил… – Та застыла на месте, уставившись на круги по воде. – Ему же цены не было. Да я… – А ничего ты, сестрица, сотворить более не сподобишься. Аль забыла – ты на моей земле. Нет больше тут твоей власти! На острове появилась вторая кикимора. Старшая сестра сразу растеряла свою воинственность. – Давно ли она твоей стала? И чьими стараниями? – Про то ты более моего ведаешь – сама ведь привела Данилу сюда. Объегорить задумала? А оно вона как вышло. Не на того ты напала, злыдня, это тебе не сестрицу доверчивую зельем одурманить да в карты обыграть. – Подумаешь, дурман! Да я тебя, растяпу, и без него в дураках оставлю. Хоть сейчас об заклад побьемся… – На моем острове азартные игры запрещены, – авторитетно заявил Еремеев. – А некоторым сюда вообще путь заказан. – Он строго взглянул на незваную гостью. – Истину глаголешь, Данила. И не токмо на остров. Все мои угодья для тебя, злыдня, отныне под запретом, клянусь своим болотом. – Изгоняешь? Родную сестру? – А ты надеялась тута остаться? Имеется у меня пара подходящих омутов и сеть эльфийская в придачу. Местный леший очень жаждет ее на тебя примерить. – Обойдусь и без его, и без твоей любезности. А ты, Данила, не отдавай непутевой источник, чего бы она ни сулила. Помяни мое слово – обманет. Мы, кикиморы, просто обязаны людей дурить. – Злыдня, я ведь не погляжу, что ты мне сестра… Старшая решила больше не испытывать терпение младшей и поспешила сделать ноги. – Тяжко с ней пришлось? – спросила кикимора через минуту. – Не то слово. Пару раз думал: все, кончился Данила. Едва выкарабкался. Твоя сестричка, похоже, оргазм испытывает, когда другим боль причиняет. – Чего она… – Удовольствие огромное, – поправился Александр. – Потому ее и кличут все злыдней, что горазда на пакости черные. Ты ее словам не верь, Данила. Я кикимора правильная, добро помню. – Раз помнишь, тогда скажи, от чего я тебя уберег и что мы потом у островка с тремя березками прятали? – Вовек не забуду. И про то, как меня из клетки вытащил, и про сундук с Черной морью, и про то, как те березки тебе здоровьице поправили. Да я это, я. – Теперь не сомневаюсь. А то кто ее знает, твою сестрицу, вдруг она не токмо в волколака или лесную ведьму обращаться умеет, а и сразу в двух кикимор? – пояснил свою подозрительность Еремеев. – Вот умный ты мужик, Данила, ничего на веру не принимаешь. С нами так и надо, не то обманем – в этом злыдня права. – И что ты готова посулить за владение источником? – Да хоть половину своих угодий. Токмо надобны ли они тебе? Могу помощь любую в своих владениях оказать, как тогда с чудищем, да мало ли… – Она еще немного подумала и продолжила совсем упавшим голосом: – Да… и предложить-то нечего.