Татьяна отмахивается: – У меня есть химоружие. С холодной войны осталось. Если что, “уничтожить их подчистую” можно. Нет, – она подается вперед, – я хочу их унизить. Показать, что эта… механическая сила – ничто в сравнении с силой наших тел. Голос говорит: Дошло, нет? И до Алли доходит – вдруг и разом. Авади-Атиф, король Саудовской Аравии, вооружает свои войска в Северной Молдове. Они планируют занять Бессарабию, Республику Женщин, так они докажут, что нынешние перемены – лишь мелкое отклонение от нормы, а вскоре жизнь вернется на круги своя. Но если они проиграют – и проиграют абсолютно… Алли уже улыбается: – Слова Матери Святой распространятся по миру, из уст в уста, из страны в страну. Все закончится, не успев начаться. Татьяна салютует ей бокалом: – Так и знала, что вы поймете. Мы вас пригласили и… я надеялась, вы меня поймете. За этой войной следит весь мир. Она хочет, чтобы ты благословила ее войну, говорит голос. Опасная игра. Это если проиграть, в сердце своем отвечает Алли. Ты же вроде хотела безопасности, отмечает голос. Это же ты говоришь, что единственная защита – прибрать к рукам, в сердце своем возражает Алли. И еще я говорю: не беги поперед паровоза, напоминает голос. Ты тут вообще за кого? – спрашивает Алли. Матерь Ева говорит неторопливо и осторожно. Матерь Ева взвешивает каждое слово. Каждое слово Матери Евы оставляет след. Она смотрит прямо в камеру и ждет, пока не вспыхнет красный огонек. – Нам незачем гадать, как поступят Саудиты, если победят в этой войне, – говорит Алли. – Мы всё это уже видели. Мы знаем, что? творилось в Саудовской Аравии десятилетиями, и помним, как Бог в ужасе и омерзении отвернула от них лицо Свое. Нам незачем гадать, кто выступает на стороне справедливости, когда мы видим отважных защитниц Бессарабии, – а среди них многие были товаром, их заковывали в цепи, они одиноко погибли бы во мраке, если бы Бог не послала им Свой свет и не вывела из тьмы… Эта страна, – говорит Алли, – Божья страна, и эта война – Божья война. С Божьей помощью мы одержим великую победу. С Ее помощью мы низвергнем прежние порядки во прах. Красный огонек гаснет. Обращение разлетается по миру. Матерь Ева и миллионы ее верных подписчиков на ютубе и в инстаграме, на фейсбуке и в твиттере, ее жертвователи и друзья, выступают на стороне Бессарабии и Республики Женщин. Они сделали свой выбор. Марго – Я не говорю, что надо с ним расстаться. – Мам, ты ровно это и говоришь. – Я просто говорю: почитай отчеты, посмотри сама. – Если ты мне их даешь, я и так знаю, про что там. – Ты прочти. Марго тычет пальцем в груду бумаг на кофейном столике. Бобби вести этот разговор не захотел. Мэдди ушла на тхэквондо. Ну конечно, всё на Марго. Бобби выразился дословно так: “Ты переживаешь за свою политическую карьеру. Вот сама и разбирайся”. – Мне все равно, что в отчетах. Райан – хороший человек. Добрый. Мне с ним хорошо. – Он ходит на экстремистские сайты, Джос. Постит под псевдонимом на сайтах, где обсуждают организацию терактов. Эти сайты связаны с террористическими группировками. Джос уже плачет. Досадливые, злые слезы. – Да он ни за что. Наверно, хотел посмотреть, что там пишут, и все. Мам, мы познакомились онлайн, мы оба на какие только сайты не ходим. Марго берет первую попавшуюся страницу и зачитывает выделенный фрагмент: – “Уй_На” – славное имечко выбрал – пишет: “Всему трындец. Вот эти лагеря «Полярной звезды» – если б люди знали, чему там учат, мы бы расстреляли там всех девок поголовно”. – Марго умолкает, смотрит на Джоселин. Та говорит: – С чего они вообще взяли, что это он? Марго рукой обмахивает толстую кипу документов: – Ой, ну я не знаю. У них есть методы. Вот тут хитро. Марго затаивает дыхание. Поведется Джос, не поведется? Та смотрит на мать, испускает краткий всхлип. – Тебя Минобороны проверяет, да? Потому что ты будешь сенатором и они хотят тебя в Комитет по обороне? Ты сама говорила. Повелась как миленькая. – Да, Джоселин. Поэтому ФБР отыскало эти улики. У меня важная работа, и извиняться за это я не намерена. (Пауза.) Деточка, я думала, мы союзницы. Ты должна понять, что ошибаешься в этом Райане. – Он, наверно, экспериментировал, я не знаю. Это же было три года назад! Ну мы все болтаем глупости в Сети. Чтобы отклик получить. Марго вздыхает: – Мы не знаем наверняка, деточка. – Я с ним поговорю. Он… – И Джос снова плачет – громко, протяжно, глубоко всхлипывая. Марго придвигается к ней по дивану. Осторожно обнимает за плечи. Джос валится на нее, тычется лицом Марго в грудь, и плачет, и плачет, как в детстве. – Миленькая, будут еще мальчики. Другие, получше. Джос поднимает лицо: – Я думала, нам суждено быть вместе. – Я знаю, хорошая моя. У тебя… – тут Марго мнется, – у тебя трудности, и тебе нужен был тот, кто понимает. Увы, помощи для Джос так и не нашлось. Они по-прежнему ищут, но чем старше Джос, тем проблема неподатливее. Иногда силы хоть залейся, а иногда нет ни капли. Рыдания истощились до ручейка. Марго приносит дочери чаю, обнимает ее, и некоторое время они молча сидят на диване. После долгой паузы Марго говорит: – Я все равно думаю, что мы найдем, как тебе помочь. А если найдем того, кто поможет… ну, тогда тебе будут нравиться нормальные парни. Джос медленно ставит чашку на столик. Говорит: – Думаешь? И Марго отвечает: – Знаю, миленькая. Я точно знаю. Ты будешь как все девушки. Мы всё исправим. Вот что значит быть хорошей матерью. Порой лучше своих детей понимаешь, что им нужно. Рокси “Приезжай домой, – говорится в сообщении. – Рики пострадал”. Ей надо в Молдову, обучать женщин использовать “блеск” в боевых целях. Но какая Молдова, с таким-то сообщением в телефоне? После возвращения из Америки она у Рики под ногами особо не путалась. У нее свои дела, у нее “блеск”, большие деньги приносит. Некогда Рокси мечтала, чтоб ее позвали в этот дом. Теперь Берни выдал ей ключ, у нее своя гостевая спальня – ночевать, когда приезжает с Черного моря, – но все иначе, чем грезилось. Барбара, мать троих мальчиков, после смерти Терри так и не оправилась. На каминной полке стоит портрет Терри, а перед ним свежие цветы, их меняют раз в три дня. Даррелл по-прежнему живет дома. Тотализатором увлекся – мозгов хватает. У Рики своя квартира в Канэри-Уорф. Читая сообщение, Рокси припоминает всех конкурентов, у которых может быть зуб на Монков, и раздумывает, что значит “пострадал”. Если война, Рокси, конечно, нужна дома. Но Рокси приезжает, а в саду перед домом ее ждет Барбара – курит безостановочно, поджигает очередную сигарету от уголька предыдущей. Берни вообще умотал куда-то. Значит, не война – что-то другое. Барбара говорит: