– Твой друг немного странный. Чудак какой-то. Смотри, как глаза забегали. И разговаривает стремно. – Художник наклонил голову и с недоверием посмотрел на Никиту. – Кофе будешь? Рамуте отказалась. Никита хотел было попросить чаю, но заметил грязные чашки, желтые ободки заварки и следы подтеков от позавчерашнего кофе на фарфоровых стенках и тоже отказался. – А я, пожалуй, выпью. Хозяин квартиры насыпал столовую ложку растворимого кофе в пол-литровую банку от консервированного горошка, залил его горячей водой из крана и размешал, расплескивая содержимое на пол. – Скажи, Валя, – начала Рамуте издалека. – А над чем ты сейчас работаешь? – Называй меня Валентин. – Ладно. Так над чем трудишься? – Подонок с дырявым ртом. – Ого. – Да. Последние полгода крашу Подонка с дырявым ртом. Рамуте сделала вид, что заинтригована, достала блокнот и приготовилась записывать. – Расскажи поподробнее. – Тут неважно, буду я подробно рассказывать или нет. Поймешь только, если тебе хватит эрудиции и фантазии. – Я очень постараюсь. Мы очень постараемся. – Она посмотрела на Никиту, тот закивал в знак поддержки. – Хорошо. Тогда представь, что ты и есть подонок, – обратился Валентин к Никите. – Самый настоящий ненасытный подонок. Который жрет, жрет и никак не нажрется. Представил? Никита, сдержав улыбку, кивнул: – Не до конца, но представил. – Так вот. У него, у Подонка этого, то есть у тебя… под нижней челюстью нет кожи. Он ест, то есть ты ешь, и не может, то есть ты не можешь, никак насытиться. В общем, все льется мимо. На живот, на грудь. Понимаешь? – Кажется, да. – Ну вот и получается, что и сам ты, то есть он, недоволен, и другие голодные ходят. А остановиться не может ни он, ни ты. – Валентин отпил свой кофе, проверил, что записывает Рамуте, и между делом добавил: – Кстати, зря ты сел на тот стул. – А что с ним не так? – Девушка оторвалась от блокнота. – Все так. Только грязный. Твой друг сел на мой суп, вернее, на суп Подонка с дырявым ртом. – Извините. – Никита встал, обрадованный, что наконец-то ему не придется сидеть на мокром, поймал на себе недовольный взгляд Рамуте и отошел к стене. – Ничего. Я еще не закончил с Подонком. Нужно еще немного. Хотя бы пару дней. Сырой он, так что не накажет тебя за свой суп. – Ты так много о нем рассказываешь. Можешь показать нам, как продвигается работа над картиной? – Теперь Рамуте искренне захотела увидеть рисунок. – Нет. – Почему? – Нет, и все. Ни у кого из вас не получится меня убедить. Ни у тебя, ни особенно у тебя. – Почему? – Вы пришли не ради того, чтобы узнать о моей работе. Я вижу тебя и твоего дружка с испачканной задницей насквозь. Рамуте и Никита переглянулись. Художник ухмыльнулся и продолжил: – Первым желанием было захлопнуть дверь у тебя перед носом… Но я чувствую, что должен поговорить. Не могу объяснить почему, даже самому себе, тем более тебе или твоему другу. Я всегда чувствую, как нужно поступить. И мне до боли знаком твой голос. – Валентин тряхнул своей седой гривой и потер лицо. – Где я его слышал? – Валентин, раз уж мы здесь, – вклинился в разговор Никита. – Может, ответите всего на пару вопросов? – Я никому его не показывал, – продолжил художник, пропуская мимо ушей слова Никиты. – Работа не закончена. – Его голос изменился. – Я крашу его своей кровью. – Он вздохнул, расправил плечи, широко расставил ноги, присел, запрокинул голову и зажмурился. – Кровью? – Рамуте сделала вид, что не заметила странного пассажа, неожиданного перевоплощения художника и неловкой сцены с престарелым гимнастом, но ей стало не по себе. – Да. Долго тянется. – Валентин выдул воздух и сделал плавные движения руками. – Сама пойми, материал не простой, трачу много времени на восполнение. – Он открыл глаза, подтянул рукав и показал забинтованное запястье. – Каждый вторник добываю материал, чтобы в четверг продолжить работу… Он громко вскрикнул и скривился от боли. – Валя, ты как? Все хорошо? – спросила Рамуте и посмотрела на Никиту в надежде, что он подскажет, что делать. Стоит ли вызывать «скорую». Художник схватился ладонями за уши и согнулся. – Вам пора. Вы пришли совсем не вовремя. Нужно готовиться. Уже скоро. – Он снова вскрикнул и на этот раз схватился за поясницу. – Что с вами? Валентин, вам вызвать «скорую»? – Нет. Мне нужно отдохнуть. Отдохнуть и докрасить. И дать высохнуть окончательно. Никита усадил Валентина на «суповый» стул. Художник отхлебнул глоток нерастворившегося бледного кофе, поморщился, сплюнул и плотнее укутался в халат. – Нужно, нужно отдохнуть. Сегодня же четверг… Я долго работал. Я забыл. Я устал… Отдохнуть… Уходите. – Извини, что помешали. – Рамуте убрала блокнот и кивнула Никите, мол, пошли, плохая была идея сюда приезжать. – Возможно, как-нибудь в другой… – Валентин, а скажите, как вы относитесь к граффити? – перебил Никита Рамуте. Он почувствовал, что, если сейчас же не перейдет к сути дела, их выставят за дверь и получится, что они зря проделали путь через весь город, что он подвел Рамуте и вдобавок ко всему зря испачкал штаны в супе. – Возможно, вы знаете тех художников-граффитчиков, или граффитистов, не знаю, как правильно. Людей, что увлекаются городской живописью. – Что ты несешь? Идиот! – Художник вскочил как ни в чем не бывало. Снова расставил ноги на полкомнаты и прогнулся. – Какое отношение граффити имеет к городской живописи? Скажи, девочка, он правда идиот? – Валентин посмотрел на Рамуте. – Что улыбаешься? Смешно? Забирай своего недоразвитого – и убирайтесь. Художник, казалось, рассердился не на шутку. Зато хотя бы обошлось без поездок в больницу, подумала Рамуте и кое-как подавила улыбку. – Я знал, что нынешнее поколение журналюг малообразованные людишки, но чтобы настолько путаться… – Нет-нет, простите, мне просто интересно было бы поговорить с теми, кто рисует граффити, – не отставал Никита. – Что он несет? Девочка, да что с твоим другом? Рамуте не вмешивалась. Ее забавляла ситуация. Оправдывающийся Никита, старающийся выведать хоть что-то о граффити, и седовласый художник в распахнутом халате, распластавшийся в полушпагате и не переживающий о том, чтобы прикрыть свои грязные трусы. – Не обижайтесь. Валентин, я собираю материал для собственного репортажа. – И что? Где я и где граффити. – Зачем вы так встали? – Как? – Ну вот так вот. В эту странную позу. – Буду бить! – Кого? – Тебя! Идиот! – Тише. Валя, он не хотел тебя расстроить. – Рамуте решила вмешаться. Не хватало еще после больницы съездить в полицию. – Успокойся. Вы оба успокойтесь! Художник глубоко втянул воздух шмыгающим носом и с шумом выдохнул в сторону Никиты. – Берегись, гад… – Успокойся, тебе говорят. Никто не собирается тебя оскорблять. Если бы у нас был выбор, мы бы к тебе не пришли. – Так зачем приперлись? – Просто ты единственный наш знакомый из среды настоящих художников. Слова Рамуте о настоящих художниках успокоили Валентина. Он потянулся за банкой, отхлебнул еще глоток кофе и присел ниже, размышляя, стоит ли продолжать беседу с незваными гостями.