* * * Я очень надеюсь, что, когда Юваль откроет глаза, он не рассердится из-за стихотворения Иегуды Амихая, которое я счел нужным здесь процитировать, как и из-за других моих замечаний. Последние несколько недель, с того дня, как я получил рукопись, я работал днем и ночью, чтобы успеть закончить редактуру и корректуру и подготовить книгу к намеченной Ювалем дате – закрытию чемпионата. Как я уже упоминал, чтение давалось мне нелегко. Не раз и не два приходилось откладывать рукопись в сторону и ждать, пока утихнут переполняющие меня эмоции. Не раз и не два приходилось удерживать себя от излишних правок (утрачивает ли текст после определенного числа правок свою исходную сущность? Не знаю. Потому я был особенно осторожен). В своей реальной, нелитературной жизни Юваль Фрид – человек еще более замкнутый и молчаливый, чем предстает на страницах этой книги. Большую часть реплик, которые он приписывает себе в тексте, он никогда не произносил. Как правило, говорили только его задумчивые глаза, а порой – его поступки, как в ту ночь, когда благодаря ему я выжил после сан-педро. Или когда он помогал Амихаю создавать ассоциацию. Мы привыкли к его тихой сдержанности, как привыкли к преувеличениям Офира и пазлам Амихая. Эта сдержанность служила нам добрую службу. Любой компании, состоящей из земли, воздуха и огня, необходима четвертая стихия, обтекающая камни, подобно воде, не фонтанирующая безумными идеями, не меняющая своих взглядов по три раза на дню и не требующая от всех абсолютной справедливости. Эта стихия просто молчит и улыбается своей мудрой улыбкой (эта улыбка, как однажды сказала мне Яара, и заставляла девушек в него влюбляться). Думаю, за все годы нашей дружбы я не слышал, чтобы Юваль произнес больше трех фраз подряд. Возможно, именно поэтому его книга, представляющая собой один огромный монолог, так сильно меня удивила. И смутила. И разозлила. И сроднила меня с ним. Сроднила как никогда. Возвращайся, прошу я его, когда отбываю свое дежурство (я говорю с ним вслух, и меня не волнует, слышат ли меня другие пациенты в палате). Вернись, ты самый лучший друг, какой у меня когда-либо был. Ты научил меня, что значит быть другом. А без тебя, боюсь, я все забуду. Мы познакомились с тобой до того, как я изменился к худшему. Когда ты рядом, я неизменно чувствую, что становлюсь лучше. Ты видишь меня сквозь все мои маски и слышишь в моих словах то, что я за масками прячу от остального мира. Вернись, без тебя здесь так грустно. Я хочу, чтобы ты знал: Яара тоже грустит. Из-за того, что с тобой случилось, у нее предродовая депрессия. Она любит тебя, хоть это-то ты знаешь? А то, что она тебя любит, – это теперь большая проблема. От тоски она почти перестала есть. А ей нужно много есть, за себя и за нашу маленькую девочку. Так что возвращайся, брат. Ты обязан вернуться. Ты – клей. Ты всегда был клеем. В книге есть одно место, где ты задаешься вопросом, что происходило в те полгода, когда ты нас бойкотировал. А происходило то, что мы почти не виделись. А если виделись, то встречи выходили какими-то пустыми. Безрадостными. Истина в том, что без тебя мы – сборище случайных людей. А с тобой мы – друзья. Без тебя большой город – это вся та дрянь, о которой твердит Офир. С тобой – это наш дом. Так что давай, Baba, просыпайся. Теперь это мое единственное желание. Если ты проснешься, мы прочтем наши записки. Если ты проснешься, эта книга не станет реквиемом. Ни по тебе, ни по нашей дружбе. Если ты проснешься, я обещаю больше не прятаться в кокон и не сбивать тебя с толку «хитроумной риторикой». Я обещал себе сохранить в послесловии сдержанный официальный тон, как подобает редактору и юристу. Но я больше не могу. * * * Вот уже несколько вечеров мы собираемся вокруг твоей койки в реабилитационном центре и смотрим решающие матчи чемпионата. Робкая девушка с твоего семинара тоже к нам присоединилась, она сидит в сторонке и молчит, а время от времени встает покормить двух птиц, сидящих на подоконнике возле твоей кровати. Они здесь с того дня, как тебя сюда перевели. Иногда они расправляют белые крылья и улетают куда-то, но всегда возвращаются. Офир утверждает, что в одну из них вселилась душа Иланы, а в другую – душа Йорама Мендельсона. Потому они и сидят у окна. Они тоже хотят быть рядом с тобой. Амихай говорит, что Офир гонит пургу (а как иначе?). Шахар Коэн тоже здесь, приехал из Словении вместе со своим партнером. Теперь он продает израильтянам недвижимость в Восточной Европе и между голами и ударами мимо штанги пытается убедить нас купить квартиры в Будапеште и Праге, потому что «случай с Ювалем показывает, что наша страна больна, и каждый разумный человек должен обеспечить себе спасательную шлюпку, а вам, если переберетесь за границу все вместе, будет легче». Кстати, он и тебе пытается продать квартиру. И каждые несколько часов снижает цену в надежде, что это тебя разбудит. Амихай утверждает, что лучше всего тебе проснуться, когда Бразилия забьет, и требует, чтобы мы тренировались кричать хором: «Йе-е-е!» Лично я рассчитываю на книгу. На эту книгу. Через неделю, за день до финала, я съезжу в типографию «Эфрони», заберу первый экземпляр и двину прямиком к тебе. Я встану рядом с твоей кроватью, наклонюсь над тобой и шепну тебе на ухо: «Ну вот, брат, четыре наших желания сбылись». Потом я раскрою первый экземпляр и поднесу к твоему носу. Густой, сладкий запах новой книги отворит твои ноздри, твои глаза. А потом и твою память. «Кто взял кубок?» – вероятно, будет первое, что ты спросишь, как только придешь в себя. «Финал завтра, – отвечу я тебе. – Так что все еще впереди». Об авторе Эшколь Нево родился в 1971 году в Иерусалиме. Он внук третьего премьер-министра Израиля Леви Эшколя, в честь которого и был назван. Изучал психологию в Университете Тель-Авива. Преподает писательское мастерство в Художественной академии «Бецалель» (Иерусалим), Тель-Авивском университете, Колледже Сапир и Открытом университете Израиля. Основатель и владелец крупнейшей школы писательского мастерства в Израиле, считается ментором многих молодых израильских талантов. Нево – автор шести романов, сборника рассказов и книги нон-фикшн. Все его романы стали бестселлерами в Израиле и издаются во многих странах мира. Удостоен Золотой и Платиновой наград Ассоциации книгоиздателей Израиля, других престижных отечественных и зарубежных литературных наград. Живет в Раанане, в пятнадцати километрах севернее Тель-Авива, с женой и тремя дочерьми. * * * notes Примечания 1 Здоровяк (англ.). – Здесь и далее, если не указано иное, – прим. ред. 2 Гостиница (исп.). 3 Великий Боже! (нем.) 4 Джи – частица, которую в Индии добавляют к имени человека в знак уважения. 5 Великолепно! (англ.)