— Добро! Договорились! И не вздумай мне звонить, я занят, когда надо будет, сам тебя наберу. Кинув телефон на стол, режиссер стал разглядывать актрису слишком пристально, не стесняясь, даже с неким подтекстом, смысл которого Ирине был пока непонятен. Она отметила про себя, что он из той же породы, что и ее бывший муженек Игорь. Мужчина лет сорока, глаза, как буравчики, так и впиваются в человека, волосы зализанные, скоро начнет лысеть… Хотя по сравнению с вертлявым Игорем он более плотный и с животом… Мама говорит про таких — скользкий. Да, точно! Именно скользкий… — Да уж, как же, как же… знаю, наслышан… Невельская… — проворчал мужчина и погрузился в чтение своих бумаг. Ирина решила, что пора нарушить молчание, потому что пауза явно затянулась: — Если я не вовремя зашла, то не проблема, назначьте удобное для вас время, я приду позже. Мне совсем не сложно. — Ну как же я могу указывать на дверь самой Невельской? — театрально произнес Пронин. — Нет уж, давайте я брошу все свои срочные дела, чтобы уделить вам внимание. Будем знакомы: я новый главный режиссер театра Олег Эдуардович Пронин. Теперь вам предстоит со мной работать. — Главреж с удовольствием сделал ударение на словосочетании «со мной». — Сейчас вам необходимо пойти в литчасть и ознакомиться с расписанием репетиций и спектаклей. Да! И, пожалуйста, не опаздывайте на репетиции! Буду штрафовать беспощадно. Подпишите репертуарный лист. Все! — Господин Пронин снова погрузился в бумаги, более не обращая внимания на Невельскую. — Я свободна? — спросила ошеломленная, но сохраняющая внешнее спокойствие Невельская. — На сегодня вы свободны, не смею задерживать. Завтра общий сбор труппы, объявление об этом висит внизу. Поговорим, обсудим наши проблемы! — гаркнул раздраженный господин Пронин и с усердием принялся перебирать какие-то бумаги. Ирина вышла из кабинета в полном замешательстве. Что это было? Она в театрально-киношной среде работает двадцать пять лет. Но вот так нагло с ней еще никто и никогда не разговаривал, даже когда она была студенткой. Штрафами пугает? Она заметила, что у нее трясутся руки. Так… Надо покурить. О, господи! Что происходит? Кто объяснит? Она невольно вспомнила последний разговор со своим преподавателем актерского мастерства Борисом Владимировичем Чигринским, который состоялся перед отпуском. Уважаемый человек, прекрасный актер, педагог, профессор, как тонко, деликатно и уважительно отнесся он к ее проблемам, не проронил ни одного обидного слова. Вот что значит врожденная интеллигентность… И это несмотря на большую разницу в возрасте… А новый режиссер? Что он себе возомнил? И вообще, разве так можно разговаривать с людьми? Ирина решительно направилась в буфет, вернее, в то отделение, которое работало для актеров чуть ли не постоянно. Там можно было и кофе выпить, и пирожок купить, и покурить, если не было лишних глаз… Это были владения буфетчицы Зои Михайловны. Завидев Невельскую, она распахнула широкие объятия и стала надвигаться на любимую актрису. — Вы ж только подумайте! Это же дает бог кому такую красотищу! Дай поцелую, Ирина Николавна! Какая ты шикарная! Выглядишь, как будто тебя кто-то маленьким утюжком всю погладил! — сказала Зоя Михайловна и сама громогласно расхохоталась своей шутке. — Зоя Михайловна, вашими бы устами да мед пить… — ответила Ирина на бурные приветствия женщины, которой она очень симпатизировала за неубиваемый оптимизм. За столиком сидели Людочка, вся в желтом, и Алексей Борисович Коротаев в летнем костюме — актер-старожил. Они расцеловались, и Алексей Борисович наговорил Ирине массу комплиментов и отметил, что выглядит она сногсшибательно. — Ты как будто каждый день занималась медитациями, уверяю тебя, они лучше всего помогают для самосовершенствования. — Потом, посмотрев на нее более внимательно, он заметил огорченное лицо Ирины. — Что? Познакомилась уже с главным-то?.. Пообщалась? Все поняла или рассказать надо? — Алексей Борисович, кое-что поняла, но рассказать все-таки надо, вопросы остались. — Ага, садись, Ирочка, сейчас я принесу тебе чашку кофе. А ты отвезешь меня домой, нам же по пути, ладненько? — спросил актер. — Конечно, Алексей Борисович, о чем речь? — ответила Ира. — С удовольствием подброшу и вас, и Людмилу Санну. — Вот и отлично… Тогда и поговорим. Сейчас выпьешь кофейку, с репертуаром ознакомишься и поедем, — подытожил Алексей Борисович. — Я сегодня не могу уже ни с чем знакомиться, ни с каким-таким репертуаром, может, на завтра отложим, все равно сбор труппы назначен? — спросила Ирина. — Нет, Иринушка, теперь требуется подпись каждого актера, понимаешь? А то, знаешь, штрафами новый главреж пугает, ну и все такое… — печально сказал Алексей Борисович. — Надо! — Понятно, — обреченно ответила Ирина, затягиваясь сигаретой, хотя на самом деле ей было ничего не понятно. Пили кофе и курили в мертвой тишине. Такого она не помнила. В театре всегда было шумно и весело, народ вечно балагурил, актеры делились новостями… Конечно, были и подковерные игры, ведь театр — это театр. Однако Невельская всегда, буквально с первого дня работы здесь, чувствовала себя комфортно и на своем месте. Сейчас Ирине, которая была женщиной не робкого десятка, было несколько страшновато. И… унизительно. — Почему Курганский принял решение уехать во Францию? — наконец спросила Ирина то, что ее волновало с самого утра. — Летом, Ирочка, когда ты как раз отбыла в отпуск, в театр нагрянула комиссия, собрали все критические статьи, по финансам прошлись… — начала рассказывать Людмила. — После этого у Курганского случился гипертонический криз, «Скорую» вызвали прямо в театр. Вот так, довели хорошего человека до больницы. — Сергей Валентинович — гениальный режиссер. Это большая потеря для театра! — сокрушенно сказала Ирина. — Да, деточка! Ты знаешь, мы с ним по электронной почте переписываемся, он такие дивные письма пишет, я иногда Алеше, Алексею Борисовичу, звоню и читаю их… — заметила Людочка. — Слава богу, его супруга, Елена Дмитриевна, большая умница и не ревнует ко мне, а то, пока тебя не было, Иринушка, я и не знала, кому позвонить, пожаловаться. Все трое опять замолчали. Допивали кофе, Ирина и Алексей Борисович докуривали свои сигареты. Вдруг неожиданно вошел молодой охранник, какой-то из новых, а с ним женщина, тоже неизвестная Ирине, с довольно неприветливой миной на лице. Женщина, не поздоровавшись, закричала: — Так… Значит, нарушаем? Новый закон не читали? Кто курил? — Это я курила, извините, пожалуйста, больше не буду, — ответила Ирина скороговоркой, решив всю вину взять на себя. — Как ваша фамилия? — спросила женщина. — Дорогие дамы, давайте я вас лучше познакомлю, — вмешалась очень любезным тоном Людмила Александровна, — Ирина Николаевна! Разрешите вам представить новую актрису нашего театра Галину Петровну Пронину. — Рада познакомиться с вами, Галина Петровна, — ответила Ирина и услышала в ответ молчание. Галина Петровна даже улыбку из себя не сумела выдавить, только кивнула. — У нас в театре курить запрещено! — грозно добавила Галина, на ходу приказав охраннику: — Внеси Невельскую в списки куривших в здании! Лицо у режиссерской супруги было такое, как будто в метре от нее пристроился невидимый бомж. И отогнать нет возможности, и жить как-то дальше надо… Вот эта гримаса сильно портила общее впечатление от актрисы. Нахмурившись, Галина развернулась и покинула буфет, Ирина почувствовала нереальность происходящего. У них в театре случалось разное, но чтобы составлять арестантские списки? Какая нелепость! Ирина затравленно посмотрела на коллег, а те пожали плечами… И вдруг Людочка завопила: — Ой, помогите! У меня с сердцем плохо! Охранник, молодой человек! Вызывайте «Скорую» скорее! Умираю! Молоденький охранник не на шутку испугался и хотел бежать на свой пост вызывать «Скорую», но его остановила буфетчица Зоя Михайловна, молча указав пухлым пальцем на стул. А троица тем временем выскочила из театра на стоянку через запасную дверь, которую своими ключами открыла буфетчица. Вся компания быстренько села в Иринин автомобиль, Ира лихо нажала на педаль газа, и машина скрылась за поворотом. Доедая пирожок собственного изготовления, Зоя Михайловна истово перекрестилась, и на губах у нее сияла блаженная улыбка. Она была вполне довольна собой: удалось спасти любимую актрису. Охраннику она доверительно сказала: — Не вызывай «Скорую», ведь Ирина Николавна нашу Людочку в больницу сама повезла! Невельская — такой душевный человек, я таких больше не встречала… И уж списки-то не пиши… — Буфетчица взяла с противня еще горячий пирожок. — На, мой хороший, съешь, худой вон какой, весь день на ногах, пообедать некогда. Ну, иди, иди! — ласково выпроводила она парня. В это время, повизгивая тормозами, Иринина машина неслась по одной из московских улиц. — Людмила Александровна! Вы как? Вам действительно было плохо? — спросила Ирина. — И вдруг увидела в зеркало заднего вида, как Людочка на заднем сиденье увлеченно красит губы, довольно посматривая на себя в маленькое зеркальце. — Я, милая, конечно, понарошку. Не гони ты так, а то оштрафуют, — спокойным голосом посоветовала Людмила Александровна, хитренько подмигнув. Затем она посмотрела на Алексея Борисовича, и они оба расхохотались. — Что это было за видение по имени Галина Петровна Пронина? Она что, жена главного? Я вас спрашиваю? Объясните! — настойчиво потребовала Ирина. — Так, давайте сначала договоримся: скажем, что ты меня повезла в больницу. Хорошо? — сказала порозовевшая и очень довольная собой Людочка. — С этим все понятно. В больницу. А что за списки? Я вообще труппу не узнала. Какая-то помесь детского сада с колонией строгого режима, — настаивала на разъяснениях Ирина. — Вот что, Ирина! В театре случилось непоправимое, и имя ему — Пронин, — начал угрюмо Алексей Борисович. — Он хотя и засветился в разных московских театрах, но заработал отвратительную репутацию. Режиссер весьма специфический, а человек — просто скверный. Нам будет тяжело после умницы Курганского сработаться с таким типом. Я думаю, наши с Людмилой дни сочтены. Тебя-то, Ирина, не тронут, ты — звезда, а мы с Людком вылетим из театра, как ужаленные пчелами. — Ну, ни вы, ни я просто так врагам не сдадимся, а курить надо все-таки бросать, — вслух решила Ирина. — Надо тебе начать медитировать… — заметил Алексей Борисович, потом подумал и дополнил: —?А я практически бросил курить из-за медитаций. Помогло! — Маленькой девочке задали вопрос: «Какая разница между мальчиками, которых принес аист, и теми, кого нашли в капусте?» Девочка ответила: «Одни вырастают орлами, а другие — козлами!» — вставила свою реплику Людочка. — Это ты к чему? — покосился на Людмилу Алексей Борисович. — Это я к тому, что хватит паниковать. Мы орлы, а они… сами понимаете. — Алексей Борисович, ваш дом, приехали. — Ирина затормозила. — Давайте условимся, что будем делать, а потом я и Людмилу Александровну отвезу. — Ага, значит, Ирина, слушай, — Алексей Борисович потер переносицу, — завтра сбор труппы, а потом пусть за тобой Игорь твой зайдет, что ли. Или приходите вместе… Так спокойнее будет, Пронин не посмеет устраивать сцены при Игорьке. — Я с Игорем рассталась еще перед отпуском, уволила его. Он не мой агент, лапу от голода теперь сосет, — зло ответила Ирина. — Так… вечер перестает быть томным… Но этого стоило ожидать, — констатировал Алексей Борисович. — Сам-то он пустое место, извини, Ирочка, но у него все-таки остались богатые связи от великой матушки… Но ближе к делу… найди мужчину! Надо показать, что ты не одинокая неуверенная женщина, которая в данный момент перебивается без ролей, а звездная актриса, у которой от поклонников отбоя нет. Это очень важно. — И надо, чтобы мужик красивый был, холеный! — дополнила Людочка. — Пронин рядом с такими даже дар речи теряет, замечено уже. Сам-то он низенький, с залысинами, пузатенький… Видела я, как рядом с высокими осанистыми актерами он аж на цыпочки привстает. Возьми хоть парня напрокат в агентстве эскорта. Ненадолго… — Да не надо парня напрокат. Есть офигительный мужчина, — спокойно ответила Ирина. — Кто? — в один голос спросили Людочка и Алексей Борисович. — Мой будущий муж, — ответила Ира и победоносно улыбнулась. — Слава богу! — опять синхронно обрадовались актеры. — Завтра увидимся! — попрощался Алексей Борисович и вышел из машины. До дома Людочки ехали молча. На лице старшей подруги порхала бабочкой легкая улыбка, как будто это у нее появился жених, а не у Ирины. Вопросов коллега не задавала, тактично и загадочно молчала — знала, что завтра все узнает не из рассказов, а лично. Ирина высадила Людмилу Александровну около ее дома, пожелала хорошего вечера и поехала к себе. На обратном пути Невельская стала размышлять, что, в принципе, вели они себя с коллегами очень глупо, ну просто как дети. И курение в неположенном месте, и побег… Ирина поежилась. Она, известная на всю страну актриса, мать взрослой дочери, завтра будет оправдываться перед человеком, который стал новым главным режиссером. А его жена примется делать ей замечания… Бр-р! Ведь чем Ирине дорога работа в театре? Во-первых, сцена помогает ей держать себя в профессиональном тонусе, а во-вторых, когда Игорь узнает об очередном ее успехе из газет и Интернета, его перекосит от бешенства… а ей это приятно. Когда Ирина четко сформулировала свои мысли и желания, ей стало легче. Она поднялась в лифте на свой этаж, открыла ключом дверь и удивилась: вроде помощницу по хозяйству не вызывала, не успела даже подумать об этом, все бросила и помчалась в театр… Откуда тогда запах еды? Причем очень вкусный запах. Чистота кругом…