– Все отлично. – Ты имеешь право сказать «нет». – Действительно все в порядке. – А девочка твоя… ей лучше? – Ну-у-у… Жюльетте получше, да. Она хорошо позавтракала и с аппетитом слопала весь обед. В результате ей отменили капельницы, и теперь мы ждем разрешения ходить в туалет. Жизнь идет… Кашмарек обворожительно улыбнулся, а ведь улыбка на его лице появлялась в последние дни так редко! – Все мы сталкиваемся с такими вещами. Дети рождаются для того, чтобы напоминать нам, что́ в жизни главное, и часто оказывается: главное – совсем не то, что мы предполагали. Даже если это иногда очень трудно, они наводят порядок в нашем существовании. – А у вас сколько детей? – Более чем достаточно. – Он посмотрел на часы. – Ладно, пойду-ка я повидаюсь с местным начальством: надо договориться, чтобы они обеспечили нам доступ к информации в реальном времени, когда мы вернемся в Лилль. А ты можешь уже сейчас ехать домой. Проведешь несколько часов со своей девчушкой, пока тут хоть что-то прояснится. Ты паршиво выглядишь, а в ближайшие дни нам, скорее всего, придется несладко. – Спасибо, договорились. Она помолчала, не трогаясь с места. – Знаете, майор, в этом новом преступлении есть кое-что особенное… – Что же именно? – Судмедэксперты насчитали тридцать семь ножевых ранений на теле девушки и сорок одно – на теле парня… везде, вплоть до половых органов. Раны глубокие – по нескольку сантиметров. Иногда оружие входило в плоть по самую рукоятку, это видно по следам металла вокруг раны. В связи с этим, в связи со схожестью нанесения ударов, бельгийцы полагают, что действовал один и тот же преступник. Шеф в ответ промолчал, да и что тут скажешь? Люси пристально смотрела на майора. – В том, что здесь произошло, ощущается чистейшее безумие, майор. Поступки, способ действия характерны для людей с нарушенной психикой. Есть явно что-то ненормальное и в логике их ходов. Та же иррациональность, что у девочек из фильма, сделанного больше пятидесяти лет назад. 31 Эжени была счастлива, что они уезжают отсюда, она прыгала от радости у дверей гостиницы и визжала. Что до Шарко, то он нес чемодан к такси, ожидавшему у входа в здание. Да, просто такси, на этот раз – никакого посольского «мерседеса», и никто не будет провожать его. Как и было условлено, ровно в два часа дня он привез Лебрену в участок снимки. Комиссар при посольстве явился один, и короткая встреча с ним прошла не сказать чтобы прекрасно, особенно с той минуты, когда Лебрен заметил синяк около носа Шарко. Тот сказал, что поскользнулся в ванной. Без комментариев… Теперь, стоя один на тротуаре, полицейский оглядывался в тщетной надежде увидеть Нахед, ему хотелось попрощаться с ней, пожелать всего хорошего. Переводчица не ответила ни на один из его звонков. Возможно, по указанию из посольства. С комком в горле он сел в машину и сказал водителю всего два слова: «В аэропорт». Эжени, устроившаяся в начале пути рядом с ним, пока ехали, исчезла, и он смог наконец без криков в голове насладиться пейзажем. Первый и единственный момент, когда можно было расслабиться, с тех пор как он прилетел в Египет. Утром ему позвонил Таха Абу Зеид, доктор-нубиец из центра «Салам», и подтвердил его предположения: двух других девочек тоже не обошел феномен коллективной истерии, причем обеих – в самой агрессивной форме. И, судя по воспоминаниям разных врачей – медицинских карточек шестнадцатилетней давности в архивах не нашлось, – симптомы такой крайней агрессивности сохранялись у девушек до самой смерти. Вот это и было общим. Коллективная истерия. То самое, что, возможно, связывало между собой и пятерых убитых из Граваншона. Такси выбралось из центра города, теперь они ехали по автостраде Салах-Салем, и дыхание Каира постепенно уступало место ароматам выхлопных газов. Прижавшись лбом к стеклу, неспособный избавиться от черных мыслей, Шарко смотрел на поезд вдали. К одному из вагонов снаружи прицепились четверо, они стояли то ли на подножке, то ли на какой-то трубе, прижавшись друг к другу, чтобы не упасть, и не думая в этот момент о том, кто из них во что верит, кто к какой конфессии принадлежит. Так – на ветру, под солнцем – они двигались по направлению к раскаленному пыльному Каиру, рискуя жизнью, только бы сэкономить на билете три фунта. Тем не менее они улыбались, они казались счастливыми, ведь нужда напоминала им лучше чего бы то ни было другого, какая это ценность – просто жизнь. Потом, уже в аэропорту, Шарко видел тех, чей багаж уместился в одном мешке и кто, прорываясь к окошку с надписью «lowcost»[19], где обслуживались рейсы на Ливию, надеялся, наоборот, сбежать из Египта, чтобы избавиться от нужды. Они отправятся в страну, где жизнью каждого человека управляет нефть, а однажды их отошлют обратно на родину, или, возможно, какая-нибудь шлюпка-развалюха доставит их в конце концов на берега Италии. Шарко так и не увидел величественных пирамид, зато увидел красоту народа, которому осталась доступна единственная роскошь – человеческое достоинство. Когда самолет оторвался от земли, он вспомнил анекдот, рассказанный коптом, шофером такси, высадившим его позавчера вечером близ церкви Святой Варвары, где у него была назначена встреча с Нахед: Трех человек – немца, француза и египтянина – спросили, какой национальности были Адам и Ева. Немец ответил: «Адам и Ева отличались крепким здоровьем и соблюдали режим, конечно же, они были немцами». Француз ответил: «Адам и Ева были прекрасно сложены и весьма эротичны, конечно же, они были французами». А последним отвечал египтянин. Он сказал: «Адам и Ева были голыми, им нечем было заплатить даже за пару сандалий, но при этом они были убеждены, что живут в раю, так что, конечно же, они могли быть только египтянами, никем иным». Спустя четверть часа после взлета Шарко достал книгу о коллективной истерии и начал по диагонали ее просматривать. В полном соответствии с кратким пересказом доктора Таха Абу Зеида тут говорилось о том, что феномен этот известен в течение многих веков, у многих народов, верящих в разных богов. Содержание книги составляли фотографии, свидетельства, интервью специалистов. Во Франции, к примеру, охота на ведьм вызвала у населения ужас перед дьяволом и привела к массовым бесчинствам. Одержимые жаждой мести ревущие толпы, матери с детьми, аплодирующие, ликующие при виде костра, где живьем горела «ведьма»… Случаи, о которых рассказывалось в сборнике, потрясали. Индия, 2001 год. Сотни жителей разных кварталов Нью-Дели, южной административной части столицы Индии, клялись, что стали жертвами нападения вымышленного существа, получеловека-полуобезьяны, «с железными когтями и красными глазами». Некоторые «жертвы» даже выскакивали из окон, чтобы убежать от этого порожденного не чем иным, как народной фантазией, существа. Бельгия, 1990 год. Бельгийское общество по изучению космических феноменов оказалось завалено тысячами свидетельств людей, наблюдавших в небе неопознанные летающие объекты. Самыми возможными причинами такого всплеска посчитали социально-психологические. Внезапное возбуждение масс, начавших охоту на НЛО, подогревали журналисты, а ведь когда очень хочешь что-то увидеть – непременно увидишь… Дакар. Девяносто учеников лицея впали в транс и были отправлены в больницу, в стране поговаривали тогда о некоем проклятии, о необходимости ритуала очищения, жертвы, чтобы феномен не распространялся дальше. Шарко перелистывал страницы, этому не было конца. Групповые самоубийства сектантов, паника в толпе то там, то здесь, едва ли не синдром «дома с привидениями» – вроде как в Амитивилле[20], коллективные обмороки во время концертов… Одна из глав была посвящена геноциду, который, по мнению ряда психиатров, может служить примером «преступной коллективной истерии»: организаторы планировали геноцид вполне холаднокровно и пунктуально, исполнители же, как правило разрушавшие все подряд и убивавшие кого ни попадя, впадали в безумие, теряя человеческий облик. В итоге никакого настоящего объяснения феномену, представленному в книге под разными именами: психогенный массовый синдром или феномен; коллективная истерия; эпидемия истерических припадков; коллективный синдром психогенного происхождения и так далее, – не нашлось. Не фигурировал этот феномен и в библии психиатров, «Руководстве по диагностике и статистике психических расстройств», более известном миру как DSM-IV[21]. Специалисты – медики и ученые – рассуждали главным образом о причинах психологического свойства, но оказывались не способны объяснить ни почему он все-таки возникает так внезапно – будто землетрясение с тем или иным эпицентром, ни почему в некоторых случаях сопровождается чисто физическим недомоганием: тошнотой, рвотой, мышечными или суставными болями… Незадолго до приземления Шарко закрыл книгу и посмотрел в иллюминатор, в никуда. Кровожадное существо, садист, вероятно, что-то ищет, используя эти истерические феномены, калеча, убивая, похищая глаза и мозг. Зачем? Что им движет? Какая цель может оправдать такие варварские действия? Какой в них смысл? И есть ли он, этот смысл? Наконец внизу, в тысяче метров под самолетом, показались огни Парижа. Миллионы людей за компьютерами, у телевизоров, со своими мобильными телефонами… В некотором роде тоже ведь разновидность наиболее современной и опасной коллективной истерии: огромная масса людей попала в зависимость от виртуального мира. Да, сегодняшнее безумие, которого никому не избежать. Даже самому Шарко. 32 До своего дома в Л’Аи-ле-Роз Шарко добрался только в сумерки. Сравнивая Париж и его предместья, где царили четкие линии, а лица горожан, погруженных в книгу или глядящих в окно, были совершенно безмятежны, с египетской столицей, он почувствовал, что и сам почти успокоился. Вошел в квартиру, бросил чемодан, включил железную дорогу и отдался мерному ходу шатунов, тихому постукиванию колес, свисту паровозика… Ставшие наконец-то доступными привычные звуки и запахи помогали ему окончательно прийти в себя. Но все-таки в нем еще жило колдовство Каира. И он еще не забыл, как прикасаются к коже «челюсти» крокодилов. Шарко со вздохом вернулся из детской в гостиную, поставил на стол банку с соусом-коктейлем, коробку засахаренных каштанов и подарки, купленные в аэропорту перед отлетом: бутылку виски и блок «Мальборо» – заказ Мартена Леклерка, курильницу для благовоний, которую привез жене Мартена Кате. Потом, несмотря на поздний час, усталость и боль в суставах из-за всех доставшихся ему за сутки перемещений, он отправился в розарий Валь-де-Марн, – впрочем, это было совсем недалеко, только дорогу перейти. Традиция, привычка, необходимость. Сторож Марк – он смотрел в своей кабинке очередную серию очередного бесконечного теледетектива – открыл ему калитку и дружески улыбнулся: так мы улыбаемся тем, кого привыкли видеть, даже не зная толком, кто они такие. В дальнем конце парка его ожидала скамейка – обрубок ствола, распиленный пополам по горизонтали. Под тем самым дубом, где они с Сюзанной когда-то… господи, как давно… вырезали свои инициалы: Ф и С. Встав перед дубом, он провел по груди рукой, глаза его были пустыми. Ему еще виделось пламя зажигалки, колыхавшееся перед искривленными губами араба, ему еще помнился этот особенный запах паленой кожи… Он сжал зубы, достал перочинный нож и процарапал на коре рядом с семью вертикальными черточками еще одну. Восемь ублюдков, которые больше никому не причинят зла. Шарко сложил ножик, сел на свою скамью и свесил руки между раздвинутых коленей. «Посмотреть со стороны, – подумал он, – сразу видно, насколько я состарился». Преждевременно состарился, и, нет, не физически – морально. Теплый воздух ласкал ему затылок – будто мягкая ручка ребенка. Внизу засыпающая столица, свернувшись клубком, как огромная кошка, все больше погружалась во тьму, а вместе с тьмой ее накрывало тошнотворное облако преступлений и насилия. Он печально смотрел на траву. Здесь, именно на этом клочке земли, точно в этом месте, он впервые увидел Эжени, которая сидела по-турецки на траве и листала любимую книжку его дочки, «Приключения Фантометты». Эжени тогда подняла голову и улыбнулась ему. Отравленная улыбка – самый первый симптом параноидальной шизофрении. Начало крестного пути – как будто смерти Сюзанны и Элоизы недостаточно. Даже в самые тяжелые периоды своей болезни Шарко не оставался без помощи и поддержки Кати и Мартена Леклерк. Только наплевавшему на все человеческие и административные трудности Мартену и удалось удержать его на плаву. В 2006 году Леклерк стал руководителем совершенно новой службы, получившей название Центрального управления по борьбе с преступлениями против личности, и предложил ему там пост аналитика. Профессия эта была для полиции тоже относительно новой, и работа Шарко заключалась в том, чтобы – теоретически, – не выходя из кабинета, расследовать висяки, уголовные дела об убийствах и других формах насилия над личностью, закрытые за недостаточностью доказательств, но снятые с полки, когда появилась свежая улика. Проверка всей содержащейся в деле информации, сопоставление фактов, психологический подход к следствию, использование для вычисления убийцы, особенно серийного, любых средств информации – не только национальных, но и международных, в том числе и Интерпола, знание всех последних достижений не только в научной сфере, но и в области информационных и коммуникационных технологий… Для обладателя диплома психокриминолога с двадцатилетним опытом работы на земле Франка Шарко, шизофреника с манией преследования, началась новая жизнь, вдали от улицы. Зазвонил в кармане мобильник, и комиссар тяжело вздохнул. Прочел на дисплее телефона: «Люси Энебель». А ведь время к полуночи, этой женщине пора бы уснуть, как и всем прочим, так нет же – она тут, она набрала его номер. Он подключился со слабой улыбкой. – Поздновато для звонков, а, лейтенант Энебель? – Но никогда не поздно ответить на звонок… Я знала, что ваш самолет приземлился в Орли в двадцать один тридцать, и подумала, что вряд ли вы уже спите. – Потрясающая интуиция! А чем нас кормили на борту, вам тоже известно? Люси вышла подышать свежим воздухом и сейчас стояла у входа в педиатрическое отделение больницы. – Я вчера оставила сообщение на вашем автоответчике, а вы мне не перезвонили. – Сожалею, но это было невозможно: мне как раз в это время подали жареную рыбью голову. Долгая пауза. Наконец Люси снова заговорила: – У меня есть для вас новости. Мы… – Да, я в курсе, сразу, как прилетел, позвонил шефу. Вы имеете в виду убийство Шпильмана-младшего и его подружки, кражу бобины и скрытый фильм, который вы обнаружили, так сказать, за оригиналом. Но я сейчас занят другим. – Чем же? – Сижу на скамейке. Я только что преодолел несколько тысяч километров, москиты искусали меня до дыр, и я бы попытался, если не возражаете, хотя бы несколько минут не думать о деле. Шарко зажал мобильник между ухом и плечом, протер носки туфель бумажным носовым платком, глянул на подошву и обнаружил там застрявшие в неровностях песчинки. Выковырял их пальцами и стал рассматривать. – Так зачем вы мне звоните-то?