> Во второй машине, едет сразу за мной. > Свяжусь с ней. > Увидимся. Не так уж часто ворота Хёйс-тен-Бос осаждали фотографы, напор которых сдерживала полиция. Такие сцены привычнее для Букингемского дворца. Но сегодняшний день стал исключением. Кортеж въехал в ворота; Саския сидела прямо и с каменным лицом смотрела вперед. Не хотела, чтобы ее случайный жест или выражение лица подхватили СМИ и приписали ему какое-нибудь безумное значение. Но, когда автомобиль въехал в ворота и оказался на частной территории дворца, ей вдруг пришло в голову: такие предосторожности больше не имеют смысла. Она мыслит как в 2010 году. А сейчас не имеет значения, что ты делаешь и чего не делаешь: надо будет – неведомый противник сам сфабрикует все что угодно. По крайней мере, Виллему ничего объяснять не пришлось. Он знал правду. Был с ней в Шевенингене, под тем самым навесом. Он даже мелькает пару раз на заднем плане фейкового видео. Только что он рука об руку с Саскией вошел во дворец; замыкала процессию Фенна с рабочей сумкой через плечо. Все согласно направились в сторону известной комнаты, с книжными полками, сувенирами и картинами на стенах, с окнами, выходящими в уединенный садик. Королева всегда снималась в этой комнате, когда хотела обратиться к народу. У оператора и его команды все было уже готово. Они много раз здесь работали – и знали, как расположить свет, к каким розеткам подключить аппаратуру, чтобы не запутаться в проводах, что делать со шторами, как поставить рассеиватели и софтбоксы, чтобы убрать блеск и лишние отражения. Тут же рядом была ванная, где могла заняться своим делом Фенна. Из королевской гардеробной уже принесли несколько костюмов и разложили их на диване, чтобы королева могла выбрать. Однако, пока Фенна рисовала Лицо Номер Два, обычно использовавшееся для студийных видео, все пришли к согласию, что обращение будет выглядеть аутентичнее, если Саския останется в том же, в чем ее фотографировали сегодня возле пострадавшей плотины и видели только что у ворот. Покончив с этим вопросом, Саския переключилась на набросанный Виллемом текст и, как могла, постаралась его просмотреть, поворачивая голову туда-сюда по командам Фенны. В конечном счете говорить-то было особо и нечего. Только самое основное. Подготовка к съемке заняла больше времени, чем сама съемка. Привычное кресло поставили на привычную позицию, отрегулировали освещение, чтобы оно не диссонировало с пасмурным днем за окном. Саския села в привычно-скромную позу, подняла подбородок, повернулась к бегущей строке телесуфлера. Фенна, смотревшая на ее лицо на мониторе, бросилась к королеве, поправила выбившуюся прядь, припудрила блестящее пятнышко на скуле. А затем Фредерика Матильда Луиза Саския одним махом прочла свою речь с листа. – Сегодня, несколько часов назад, в Интернет был выложен видеоролик, якобы запечатлевший меня за разговором о кабинете министров и его позиции по вопросу геоинженерии. Этот ролик – фальшивка. Искусная и умело сделанная фальшивка: взяв реальную видеосъемку, сделанную в Шевенингене в день катастрофы, неизвестные лица изменили ее с помощью цифровых технологий, очевидно стремясь подорвать нормальную работу нашей демократии. Сейчас мы не знаем, кто выпустил эту подделку и с какой целью. Начато расследование, но определенные результаты, возможно, появятся очень нескоро, если появятся вообще. Пока же хочу заявить, что моя преданность базовым принципам нашей демократии остается неизменной и что ни при каких обстоятельствах ни я, ни какой-либо иной нидерландский монарх даже не подумает вмешиваться во внутреннюю политику нашей страны таким образом, какой отражен на этом поддельном видео. Как известно всем, кто следит за политикой Нидерландов, правительство страны вчера вышло в отставку и теперь лишь временно исполняет свои обязанности. Это произошло в согласии с нашими конституционными нормами, без какого-либо моего вмешательства или влияния. В процессе формирования нового правительства, который займет ближайшие недели и месяцы, я также останусь исключительно наблюдателем. В согласии с нашими нормами я буду ждать вердикта законно избранных политических партий и с уважением отнесусь к любому исходу процесса, как и всегда происходило в Нидерландах с момента создания нашей политической системы в нынешней ее форме. Пока же предупреждаю всех граждан Нидерландов о возможности подделок и прошу их с осторожностью относиться к любым видео, на которых, как кажется, я или другие значимые персоны выступают с какими-либо политическими заявлениями. – Отлично, – высказал свой вердикт Виллем. – Кажется, в середине я пару раз запнулась. – Тем лучше. Аутентичнее. – Что это значит? – Изготовитель дипфейка постарался бы, чтобы все прошло идеально. – И что, теперь нам всегда придется об этом беспокоиться? Виллем промолчал – видимо, вопрос был дурацкий. Вместо ответа кивнул оператору, и тот вытащил из камеры карту памяти. – Все почищу, – сказал он, – приделаю заставку и концовку – и через полчаса увидите беловой вариант. – Чем быстрее, тем лучше, – с нехарактерной для него резкостью ответил Виллем. – Мусорное любительское видео с хреновым цветом и звуком не решит проблему, которую мы пытаемся решить! – с видом оскорбленной гордости отрезал оператор и вышел из комнаты. На это у Виллема ответа не нашлось. Но когда видеокоманда начала гасить свет и сворачивать свою аппаратуру, старательно делая вид, что не видят и не слышат «клиентов», Виллем обернулся к Саскии и едва заметно мотнул головой – движение, означавшее: «Нужно поговорить наедине». За четверть часа он вкратце изложил все, что узнал вчера на совещании в Эйндховене. – Простите, что вываливаю все это на вас, – закончил он, – да еще и сейчас, в разгар другого кризиса. – И он кивнул в сторону комнаты, где они снимали видео. – Вы действительно думаете, что это другой кризис? – Нет. Конечно, нет. – Потому что все явно скоординировано. – Верно. – Дипфейк, видимо, изготовили уже некоторое время назад. Они – его изготовители, кто бы это ни был, – могли выложить его и раньше. Но придержали, пока правительство не рухнуло без моего участия. – Об этом я не подумал, – заметил Виллем. – Вы правы. – Почему они придержали ролик? Потому что если бы выложили его раньше, до падения правительства, в этом падении обвинили бы меня. Это действительно привело бы к конституционному кризису – и заслуженному. Виллем кивнул. – Но, – продолжала Саския, – если видео вышло после того, как совершилась отставка правительства, обвинить меня в антиконституционном вмешательстве невозможно… – Разве что в излишней прямоте и откровенности. В том, что вы озвучили вслух мысли обычных разумных людей. – Глас народа, – ответила Саския. – Вот уж на какую роль я никогда не претендовала! Но, похоже, ее мне навязывают. Скорее всего, те же, кто устроил диверсию на Масланткеринге. – Масланткеринг был гордостью нации, – заметил Виллем. – Символом нашего инженерного мастерства. Его разрушение – огромный психологический шок. Одно из тех событий, что заставляют человека сесть и все переосмыслить. Кто бы это ни сделал – он создал возможность коренным образом переориентировать нашу политику. Да, нас подставили. Но не для того, чтобы навредить. Скорее наоборот. – Что ж, кто бы это ни был и чего бы ни желал, боюсь, его ждет разочарование, – отрезала Саския. Кто-то постучал в дверь. – Готово! – послышался голос Фенны. – Получилось просто отпад! – Идем! – крикнула Саския. И, вставая, сказала Виллему: – Будем решать проблемы по порядку. Сначала закончим с обращением, потом продолжим наш разговор. В комнате дальше по коридору оператор и его команда уже включили ноутбук, вывели изображение с него на большой экран и теперь запустили отредактированное видео. Как и все официальные видеозаявления королевы, начиналось оно с заставки, изображающей королевский дворец с наложенным на него гербом Оранского Дома. Заставка плавно перешла в изображение королевы Фредерики, сидящей за столом. Она произнесла свою речь, и изображение так же плавно перетекло в «концовку». Все повернулись к Саскии. Однако она едва смотрела на экран. Глазами смотрела, но мысли ее витали в другом месте. – Все отлично, – сказала она наконец, – выкладываем. Этот приказ был обращен к королевскому веб-мастеру. Название сильно устаревшее – куда вернее было бы называть эту должность «координатор социальных сетей», – но осколки былых эпох постоянно встречаются при королевских дворах. Если Саскию охраняет стража в медвежьих шапках и верхом на конях, почему бы у нее не быть веб-мастеру? Так что все повернулись к женщине, занимающей эту должность. Но та ничего не видела и не слышала. Она неотрывно смотрела в собственный планшет, пораженная каким-то новым ужасом. По правде говоря, у людей, занимающихся пиаром в соцсетях, это обычное эмоциональное состояние и обычное выражение лица. Но даже по этим стандартам она выглядела глубоко потрясенной. Наконец, заметив, что все взгляды в комнате обращены к ней, веб-мастер попыталась что-то сказать, но не смогла издать ни звука. Вместо этого пощелкала пальцами перед экраном планшета и развернула его лицом к остальным, чтобы все они увидели то же, что и она. На экране шло видео. То самое, что они только что сняли, – по крайней мере, так казалось по заставке. Вот заставка померкла, появилась королева Фредерика, скромно сидящая в кресле… только одета она была по-другому. На ней было платье, которое она не раз надевала, выступая перед камерами. Но не здесь. В этой комнате и в этом платье она не снималась ни разу. И, разумеется, никогда не говорила того, что начала говорить сейчас, в этом видео. – Сегодня я хочу извиниться перед вами, а затем дать обещание. – Откуда это? – спросил Виллем. – Появилось на «Ютубе» четверть часа назад! На них все зашикали. – Несколько часов назад было опубликовано видео, на котором меня засняли без моего ведома. В этом видео я высказываю такие взгляды на премьер-министра и кабинет, какие не следовало бы высказывать вслух правящему монарху. За это я прошу прощения. При всем недовольстве, которое я – как и все прочие граждане Нидерландов – время от времени испытываю по поводу нашего политического процесса, мое положение не позволяет мне об этом говорить. Я позволила себе высказаться, думая, что всего лишь выражаю свои личные чувства в беседе с несколькими убитыми горем людьми, потерявшими в Шевенингенской катастрофе родных и близких. Я поступила наивно, не подумав о том, что мои слова могут услышать, зафиксировать и выложить в Интернет, где они приобретут силу публичного заявления. Еще раз прошу за это прощения. Теперь, задним числом, ясно, что несчастье, пережитое нами в тот день, было лишь предвестием куда более ужасающих событий на прошлой неделе – событий, которые, среди прочих печальных последствий, привели к отставке правительства. Теперь нас ждет период, когда в течение нескольких месяцев повседневными делами страны будет управлять команда «исполняющих обязанности», в то время как парламентские партии будут формировать новую коалицию. По традиции в такие периоды временное правительство избегает серьезных политических решений и не вносит поправок в бюджет. Все это хорошо и правильно – в нормальные времена. Но нынешние времена нормальными не назовешь. Мы в эпицентре кризиса, и без серьезных решений нам не обойтись. Я не верю, что мы можем себе позволить сидеть сложа руки в течение нескольких месяцев бесконечных переговоров, какие требуются в нормальные времена для образования новой правящей коалиции. Поэтому даю вам обещание: я сделаю все, что в моей власти – хоть моя власть как конституционного монарха строго ограничена, – чтобы ускорить этот процесс и побудить враждующие партии объединиться и действовать. Для этого я предлагаю на роль informateur Виллема Кастелейна. У меня отсутствует официальное право назначать кого-либо на эту должность, однако ничто в Грондвете или в законодательстве не мешает мне высказать личное мнение о том, кто, на мой взгляд, наиболее квалифицирован для выполнения этой задачи. Надеюсь, лидеры политических партий согласятся со мной и безотлагательно назначат его на эту позицию, с тем чтобы запустить процесс как можно скорее. Если это будет сделано, я верю, что доктор Кастелейн сумеет сформировать новое эффективное правительство не за несколько месяцев, как обычно бывает, а за несколько недель или даже дней. Благодарю вас, всем доброго вечера. Чувствуя, что все взгляды устремлены на него, Виллем решился наконец проверить телефон. Звук он выключил полностью. Однако само количество сообщений ясно указывало: все это им не померещилось и не приснилось. Сообщения сыпались, словно монеты из игрового автомата, где выпал джекпот. – Нужно выпустить заявление… – начала Саския. – Объявить, что вполне правдоподобное извинение, которое мы только что видели, – на самом деле фейковое извинение за другое видео, которое тоже фейк? – поинтересовался оператор. Быть может, ему это только казалось; но Виллем не мог отделаться от ощущения, что кое-кто из присутствующих смотрит на него… не совсем дружелюбно. То же ощущение возникло у него вчера в Эйндховене. Для некоторых нидерландцев он остается чужаком: какой-то непонятный полуамериканец, полукитаец. Его семейные связи с Китаем, свободное владение мандаринским, недавние контакты с Бо – которые он старался изложить на бумаге как можно подробнее, чтобы избежать даже намека на что-либо недолжное, – все это теперь, после выхода второго дипфейка, начало вдруг выглядеть подозрительно. Удостоверение на шее – белая карточка на оранжевом шнурке, открывавшая Виллему двери в этот дворец и во многие другие помещения, куда «людей с улицы» не допускали, – вдруг показалось ему непомерно тяжелым. Не давая себе времени задуматься, он снял с шеи шнурок, и удостоверение повисло в воздухе. – Пока эта ситуация не будет разрешена, – объявил он, – дабы избежать даже намека на какой-либо конфликт интересов, я ухожу в бессрочный отпуск. Уронил удостоверение на стол и повернулся к дверям. Взгляд его скользнул по лицу королевы – потрясенному, убитому лицу. Первое желание Виллема, порожденное давней привычкой, было броситься ей на помощь. Хладнокровно проанализировать ситуацию, предложить несколько решений на выбор, составить план. Все уладить, все загладить… Но порой складываются ситуации, в которых король, даже лишенный власти, должен быть настоящим королем. И принимать решения самостоятельно. Сейчас как раз такой случай. – Прекрасная нынче погода, – сказал он. – Разрешите, я одолжу велосипед? Восемь месяцев спустя Есть старый анекдот о человеке, который ехал куда-то с аккордеоном на заднем сиденье. Остановился возле забегаловки в сомнительном районе, зашел перекусить; выходит – а у него заднее стекло вдребезги. Как так? Что украли? Бежит к машине – и видит, что, пока его не было, какой-то сукин сын подбросил ему второй аккордеон и смылся! В прошлой жизни, когда Руфус пытался управлять фермой, он обнаружил, что этот анекдот объясняет многое в фермерском и ранчерском быте. Едва кто-то узнает, что у тебя имеется пятьдесят акров земли, – тут же вспоминает, что племянник сдуру завел огромного пса, которому тесно в квартире, или что у кого-то собака ощенилась, а топить лишних щенков жалко. И решает, что твоя ферма – самое подходящее для них место. Или заводит разговор о том, что старая машина, которую он все никак не починит, занимает много места в гараже, и хорошо бы ей до починки перекантоваться где-то еще – а ведь на пятидесяти акрах найдется куда ее пристроить, верно? Именно этим и объясняется состояние великого множества ферм и ранчо, которые повидал Руфус за свою жизнь. Начинаешь с простыми и чистыми намерениями – а через пару десятков лет вдруг обнаруживаешь, что живешь на помойке, совмещенной со зверинцем и кладбищем автомобилей. Если только не научишься говорить «нет» и не побоишься прослыть неприятным человеком. Но Мраморный карьер Руфусу не принадлежал, так что он не обладал здесь правом вето. Когда по ранчо «Летящая S» разнеслась весть, что Руфус приютил у себя Билдада, поставил для него бак с водой и запасся сеном, он оглянуться не успел, как Билдаду составила компанию престарелая кобыла Голди и двое мулов, Тракер и Пэтч. Работники ранчо, привезшие весь этот табун в трейлерах, пообещали, что ненадолго. Просто весь скот время от времени переводят на новое место, чтобы отремонтировать и переустроить старые конюшни. Пусть пока поживут здесь, это чисто временная мера. Руфус насквозь видел всю фальшь этих заверений. Но спорить не стал, ибо не хотел терять работу, просто заказал в Интернете дополнительные товары и услуги для новых жильцов. Присутствие всех этих животных и запах сена привлекли мустанга, по всей видимости, старого товарища Билдада. Руфус назвал его Пелег – еще одно имя из «Моби Дика». Но все вокруг стали звать коня Пеглег – «деревянная нога», из-за того, что на одной из передних ног у него был белый «чулок». Руфусу скоро надоело поправлять и объяснять, что деревянная нога была вовсе у Ахава, и мустанг так и остался Пеглегом. Тордис сеном соблазнила его зайти в загон, а Руфус успокоил настолько, что ветеринар сумел подойти к нему вплотную, вколоть наркоз и отрезать яйца, которые этому коню явно жали. От операции Пеглег быстро оправился и стал примерным членом общества, так что Руфус без особого труда приучил его к седлу и узде.