– Должно быть, вы имеете в виду сейсмографические свидетельства взрывов, – заговорил он. – Да, мы их видели. Все вполне очевидно. Сейсмография показывает, где искать улики – обломки контейнеров и другие «следы преступления», лежащие сейчас на дне морском. И мы, несомненно, их найдем. Само собой разумеется, объединив усилия с Королевским флотом Нидерландов. Только искать их, в сущности, не обязательно. Пики сейсмографических диаграмм оставляют не больше места для сомнений, чем стрельба перед Букингемским дворцом. – Выходит, они – кто бы это ни был – знают, что мы знаем. – Безусловно. – Но какой у них мотив? – спросила женщина из нидерландской контрразведки. – Я хочу сказать, если они – кем бы они ни были – не собираются дальше вторгнуться в нашу страну. Взрыв не имеет никакого военного смысла. Выглядит как чистый акт вандализма. Ответил ее коллега Янно, сидящий напротив, которого Виллем знал уже несколько десятилетий. Ему-то, очевидно, обо всем сообщили заранее. – Мы считаем, что это политический гамбит. Попытка раскачать публичную дискуссию о глобальном потеплении. – Но о глобальном потеплении и так все знают! Даже правое крыло по-другому запело после… – она бросила взгляд на Виллема, – после выступления королевы. О геоинженерии. Поскольку теперь на Виллема смотрели все – кто с неловкостью, кто виновато, – он почувствовал, что пора заговорить. – Главный вопрос в наше время уже не в том, существует ли глобальное потепление, а в том, что с ним делать. Правые недавно перешли на жесткую прогеоинженерную позицию. После этого мы видели некоторые намеки на то, что так же могут поступить «Шелл» и другие нефтяные компании. Лично мне за последние несколько недель стало очевидно, что тех политических акторов в нашей стране, которые поддерживают агрессивные геоинженерные схемы, вроде той, которая осуществляется сейчас в Техасе, тайно поддерживает Китай. Катастрофа с Масланткерингом только усиливает их политическую позицию. Что теперь будет с Рюдом Флитстра, я и представить себе не могу. – Раз уж вы упомянули премьер-министра, – заговорила министр обороны, – у меня есть новость, которую вы все еще не знаете, поскольку мы в SCIF и здесь не работают телефоны. Примерно… – Она взглянула на часы на стене. – Да нет, ровно десять минут назад я стала исполняющей обязанности министра обороны. Рюд вышел в отставку. Коалиция распалась. Он известил королеву о необходимости сформировать новое правительство. – А Рюду обо всем этом сообщили? – спросила женщина из контрразведки, взяв в руки доклад Дайсона. – Он знает, что его – что нас – подставили? – Знает, – ответила бывшая министр обороны. – Но что толку? Это ничего не меняет. – Значит, у нас будет новое правительство, – задумчиво проговорил Виллем. – Его формирование может занять несколько месяцев. «Зеленым» и им подобным, партиям, известным своей антигеоинженерной позицией, придется заткнуться – ведь электорат теперь будет требовать решительных мер. Значит, в парламент вполне может войти Мартин ван Дэйк со своими сподвижниками. Простая арифметика. Многие повернулись к Саймону, который всем видом показывал, что со своими внутренними делами нидерландцы должны разбираться сами. – Возвращаясь к вопросу о мотиве, – снова заговорил Янно. – Как видим, китайцы – а это, очевидно, Китай – ценой достаточно скромных расходов и небольшого риска сняли скальп с нидерландского правительства. – Возможно, и с британского, – добавил Саймон. – У нас все развивается в том же направлении. Янно кивнул. – Следующие правительства обеих стран, скорее всего, будут выступать за геоинженерию с таким жаром, какой еще несколько дней назад сделал бы их изгоями в политическом смысле. Т. Р. Мак-Хулиган в Техасе достиг схожего результата – заставил всех заговорить о геоинженерии – просто тем, что занялся ею на практике. И что это все означает для Китая? Да то, что теперь они спокойно продолжат топить свою экономику углем, подавляя самые неприятные побочные эффекты собственными геоинженерными схемами, – под политическим прикрытием нескольких западных стран, которые еще недавно первыми подняли бы крик. Очень недурной результат за скромные деньги, скажу я вам. Линия Фактического Контроля Проще всего китайцам было отступить по долине к леднику, что они и сделали. Пуститься за ними в погоню, сдвигая Линию Фактического Контроля в эту сторону, с точки зрения общей стратегии было не слишком разумным решением. Лучше всего было их проигнорировать и вместо этого неторопливо двинуться на восток вверх по правому склону, прежде занятому Китаем. Тогда Линию удалось бы зафиксировать на позиции, более удобной для обороны, по крайней мере, в зимние месяцы. Кроме того, если смотреть на цифры, занятая территория была бы просто больше. Индийцам удалось бы сравнять счет. Так что, разобравшись с казармой, подсчитав раненых и оказав им первую помощь, все, кто мог идти и сражаться дальше, начали взбираться на гору. Лакс, позаимствовавший у одного бойца со сломанной скулой снегоступы, шел впереди. По правую и по левую руку от него двигались бойцы на шестах, камнеметчики, дюжина выживших защитников казармы, а по краям – пестрая толпа иррегулярных бойцов, стримеров и группы поддержки. Сейчас эта человеческая шеренга и воплощала в себе Линию разграничения. И двигаться на восток быстрее этой живой Линии мешали только снег, крутизна склона и недостаток кислорода, на высоте шести тысяч метров над уровнем моря уже очень заметный. Но еще во время первого утомительного подъема на перевал Рохтанг Лакс уяснил для себя: главное – не останавливаться. Просто идешь себе и идешь. Левой, правой, левой, правой. Станет совсем невмоготу – остановись, сделай десять глубоких вдохов, не больше, и иди дальше. Лакс прекрасно понимал, что гуркхи легко могли бы его обогнать и взобраться на вершину первыми, что держатся позади только из вежливости. Вместо бега они тратили кислород на обмен впечатлениями от битвы – громко болтали и смеялись. Так что Лакс взошел на гору первым – если не считать троих видеодронов от трех конкурирующих индийских телеканалов, зависших над вершиной, чтобы зафиксировать и передать в прямой эфир установку флага. Некоторые горы и хребты любят дразнить ложными вершинами. Но не эта. Вершина у нее была одна, и несомненная: скульптурная форма, высеченная ветром из заснеженного камня, с острым краем, напоминающим топор. Только что Лакс не видел ничего, кроме снега, – и вдруг перед ним, на сотню километров вглубь, открылся Китай. А совсем близко, можно сказать, под ногами, распахнулась еще одна долина, очень похожая на ту, откуда они пришли, также оставленная растаявшим ледником. Иными словами, еще кусок территории, которую можно оспорить и завоевать. И там, внизу, никого не было. Или… подождите-ка минуту! Что это за шеренга грузовиков – кажется, всего четыре? До этой секунды невидимые – их замаскировали под сугробы. А теперь из обтянутых брезентом кузовов торопливо выбирались люди. Люди в широкополых, подбитых мехом шляпах с наушниками – китайская зимняя форма. Определенно не добровольцы, а регулярная армия! На миг Лакс испугался, что непонятное оборудование в задней части кузовов – это ракетные установки или что-то в таком роде. Что перемирие подошло к концу, китайцы готовы нарушить соглашение о прекращении огня – и в новой полномасштабной войне он падет первой жертвой. Однако оборудование не походило на оружие. Плоские круглые панели на ножках… солнечные батареи? Но нацелены они не на солнце. Они целятся в него. Пожалуй, звук не походил на стрекот сверчков. Пение сверчков тихое, мирное и доносится всегда откуда-то издали. По крайней мере, не из тебя самого. А этот сверчок вылупился прямо у него под черепом – и теперь пилил зубчатой ногой по барабанной перепонке. Перед глазами поплыл туман; Лакс попытался смахнуть слезы, но слез не было. Китай, долина, грузовики – все схлопнулось, как дверца западни, когда он рухнул на спину и потерял сознание. Informateur Последним ошметком реальной власти, отобранным у нидерландских монархов, стало право назначать informateur’а. После роспуска правительства необходим посредник – человек, который побеседует с лидерами всех значительных политических партий, выяснит их планы, прикинет шансы и постарается примерно определить очертания будущей коалиции. Выполнив эту задачу, informateur с поклоном удаляется, а его место занимает formateur – как правило, будущий премьер-министр. Informateur попросту не сможет выполнить свою задачу, если будет проводить встречи публично, под камеру, или официально о них отчитываться. Это придает его работе старомодный дух прокуренных кабинетов, не вяжущийся с общей атмосферой нидерландской политики. Отказаться от informateur’а и его роли невозможно: без него не сформируешь новую коалицию. Но можно хотя бы изъять ее из рук монарха. Как и поступили Генеральные штаты в 2012 году, и тогдашней королеве, разумеется, пришлось смириться с этим обрезанием ее и без того минимальной власти. Для тех, кто хотел бы видеть монархию более полноправной, тема до сих пор неприятна. Зато новый закон вполне удовлетворил тех, кто взирал на королей и королев с подозрением, и укрепил позиции противоположной стороны. Смотрите, говорили они теперь, король действительно не обладает ни малейшей политической властью – так почему бы и не сохранить институт монархии, раз он совершенно безвреден? Результатом всего этого стало то, что падение правительства Рюда Флитстра не нагрузило королеву Фредерику ровно никакими дополнительными обязанностями. На следующий день после его отставки она могла спокойно заняться тем, чем и планировала и чем занимается перед лицом стихийного бедствия всякий монарх: посещать убежища и разливать суп людям, которых, происходи все это в третьем мире, назвали бы беженцами. Фотограф, ходивший за ней по пятам, запечатлел, как она качает головой, глядя на сломанный батопорт Масланткеринга, как читает детям сказку, сидя на ковре в каком-то сухом и уютном месте, как успокаивает перепуганных, утешает горюющих – словом, служит ходячей рекламой коалиции нидерландских благотворительных организаций. Отсутствие неотложных дел вкупе с тем, что королева не хотела давать комментарии телевидению, привело к тому, что почти целый день она не включала телефон. Только по дороге домой с разрушенной плотины в восточной части страны включила – и обнаружила целую серию сообщений от Лотты, пришедших за последние полчаса: > OMG ТЫ ЧТО, РЕХНУЛАСЬ???!! >????? > Не могу поверить, что ты такое сказала!! > [плачущий смайлик] > Наконец загрузился, сейчас посмотрю. И никогда больше не буду с тобой разговаривать!!! >??? > WTF?! > Я такого не помню. > ДА ЧТО ЗА ХРЕНЬ. > ЭТОГО ЖЕ НЕ БЫЛО!! > Я ЧТО, С УМА СХОЖУ? > Ничего себе! Извини, что я на тебя наорала, ладно? > ПОСМОТРИ ОБЯЗАТЕЛЬНО И ПЕРЕЗВОНИ! Дальше шла ссылка на видео. Продравшись через все это, Саския увидела сообщение от Виллема. > Нам нужно переговорить об этом видео. Уже 850 000 просмотров. Больше всего ее встревожило, что Виллем, неизменно хладнокровный и внимательный к деталям, не потрудился ни прислать ссылку, ни хотя бы сообщить об «этом видео» что-то конкретное. Видимо, полагал, что Саския уже в курсе. Саскии страшно не хотелось заниматься этим в машине. Она предпочла бы сейчас смотреть в окно и наслаждаться покоем. Но похоже было, что долг зовет, – и она выудила из сумки планшет и, борясь с подступающим страхом, вбила ссылку, присланную Лоттой. Похоже, видео снималось на телефон. Почти сразу Саския узнала время и место: дюны за пляжем в Шевенингене, в день «пенного бедствия» несколько недель назад. Должно быть, одно из множества видео, которые, узнав Саскию и Лотту, снимали в тот день случайные прохожие и сразу выкладывали в Сеть. На этом Саския пожимала руки родственникам жертв, которые ждали новостей о своих близких, собравшись под навесом. Стример, похоже, продирался через толпу, держа телефон над головой и стараясь не выпускать королеву из кадра – с переменным успехом. Но в какой-то момент ему удалось снять Саскию вблизи и крупным планом. Она даже смотрела почти в камеру, разговаривая с каким-то невидимым собеседником. – Ужасно говорить «я был прав!», когда речь идет о такой трагедии, – говорила она, – но, как ни печально, именно о такой опасности я пыталась предупредить премьер-министра. Если бы он только ко мне прислушался! Боюсь, следующее подобное бедствие может оказаться много хуже. Разумеется, ничего подобного Саския никогда не говорила. Даже голос на видео… нет, это ее собственный голос, и лицо ее, но дикция другая. Как будто запись речи королевы Елизаветы пятидесятилетней давности, пропущенная через англо-голландский синхронный переводчик. Фальшивая королева выслушала неразборчивый ответ со стороны камеры и закивала. – Об этом и речь. Наш нынешний кабинет принадлежит к поколению, свято верящему, что единственный возможный ответ на экологические вызовы – пересесть на велосипеды и собирать макулатуру. Они безнадежно оторваны от реальности. Если бы они увидели то, что обнаружила я, самостоятельно изучив этот вопрос, то поняли бы: климатический кризис – это зияющая рана. Мы истекаем кровью. И прежде всего необходимо наложить жгут. Навсегда? Конечно, нет. Но жгут сохранит раненому жизнь, пока мы не доставим его в больницу и не зашьем рану как следует. Еще немного послушала, снова кивнула. – Да. Да. Разумеется. Я говорю о геоинженерии. Это «жгут». Он позволяет выиграть время и применить более долгосрочные решения – улавливание углерода, сокращение выбросов. Но все, кто считает, что срочные меры нам сейчас не требуются, просто не могут выйти из своего идеологического пузыря. Настоящая Саския, докрутив видео до конца, просмотрела его с начала еще раз. И еще. Телефон разрывался; она его выключила. Ей случалось читать об опыте выхода из тела – когда человек на пороге смерти или накачанный лекарствами вдруг обнаруживает, что покинул собственное тело и смотрит на себя откуда-нибудь из угла. Очень похоже, подумалось ей. Даже то, что в описаниях этого опыта упоминается эйфория. Царствующая королева прямо вмешивается в политику, заявляет, что избранное правительство себя не оправдало, фактически агитирует против него – да это величайший скандал за несколько десятков лет. Саския должна быть в ужасе! Но вместо этого ее подмывало рассмеяться – настолько все это было фантастично и нелепо. Однако к делу. Прежде всего написать Лотте: > Милая, ты все помнишь правильно. Ничего подобного не говорила. Не обижаюсь и понимаю, как ты была расстроена. Выглядит и вправду убедительно. > Это дипфейк[88][Технология замены одного изображения в видеозаписи другим, позволяющая создавать высококачественные и трудноопределимые фальшивые видео.]! – написала Лотта в ответ. Саския слышала этот термин и знала, что он означает. Но ей никогда и в голову не приходило, что кто-то решит применить эту технику к ней. К президенту США, возможно. К главе какой-нибудь крупной компании. Но к ней?! > Посмотрела, – написала она Виллему. > Встретимся в ХТБ? – ответил он. > Да. Уже еду. > Я вызвал нашего оператора со всей командой. Сможем записать обращение в течение часа. Пока почитаю о дипфейках и набросаю текст. Фенна с вами?