– Что ж, – сказала она, – «Бивер» принадлежит мне, и мы можем лететь куда пожелаем. Еще один короткий перелет через Адриатику – и впереди показался Вадан. Он располагался километрах в пятнадцати от гористого побережья Албании и, будь уровень моря немного ниже, сам был бы горой. Солнце стояло еще высоко, и Саския, снизившись, сделала круг над самой высокой точкой острова, чтобы посмотреть, как продвигается работа. Со времени тех фотографий, что присылала ей Корнелия прошлой осенью, здесь многое изменилось. На дороге, зигзагами ведущей к вершине, появился асфальт. Вокруг готового копра стояли аккуратными рядами бытовки. Внушительная гора пустой породы давала представление о глубине шахты. Побывав на Пина2бо, Саския знала, что еще должно здесь быть: желтая пирамида серы, трубы для подачи природного газа и немного поодаль, километрах в двух ниже по дороге, – отдельный комплекс новых зданий, где люди смогут жить и работать хоть на некотором отдалении от звуковых ударов. Приличная пристань на острове была только одна, в скалистой бухте на северном берегу. Даже если бы у Саскии с Микьелем не было карты, они нашли бы пристань, просто летя вдоль дороги – единственной дороги на этом острове, – пока не увидят воду. Параллельно тянулась новая на вид инфраструктура, скорее всего, газопровод. То и другое заканчивалось пристанью, которую выстроили тысячелетие назад венецианские купцы, чтобы останавливаться здесь по пути в Константинополь и обратно, а потом Советы превратили ее в военную базу. Разумеется, те дни давно остались позади, и все, что осталось от этой инфраструктуры, имело ожидаемо плачевный вид. Но за последний год пирс был отремонтирован и перестроен по современным стандартам, да и прочие строения менялись на глазах, стряхивая с себя пыль Варшавского договора. Скоро к этой пристани начнут пришвартовываться массивные грузовые суда, везущие серу и газ для нового Шестиствольника. Однако сегодня здесь стояли на якоре только яхты – всего две, пришвартованные к противоположным сторонам пирса. И обе привлекали к себе внимание. Уж очень они были несхожи. Ту, что крупнее – намного крупнее, – если бы не ее щегольские обтекаемые формы, легко было бы спутать с туристическим лайнером. Вертолетных площадок на ней было две, и обе заняты, а между переборками легко разместилась бы вторая суперъяхта, поменьше и поскромнее. Вторая яхта, с другой стороны пирса, могла бы показаться крупной в иных гаванях, но не здесь. Она была вполовину меньше своей соседки, но почти такая же высокая, ибо из средней ее части поднимались два паруса, словно направленные вверх крылья. Саския описала круг, сбрасывая высоту, развернулась над входом в бухту, сдала назад, а затем плавно приводнилась. «Бивер» затормозил в нескольких сотнях метров от большой яхты. На боку ее сверкала надпись «Полумесяц», выведенная латинским и арабским шрифтами. Подведя «Бивер» к концу пирса, Саския смогла прочесть и название второй яхты: эту окрестили «Bøkesuden»[93][Название исторического корабля, на котором плавал норвежский конунг Инге Харальдссон (XII век).]. На причале уже стояли люди, готовые помочь ей пришвартовать самолет, разгрузить багаж и так далее, но и на палубах яхт появились матросы, чтобы ее поприветствовать. Команда «Полумесяца» состояла из арабов и турок, команда «Bøkesuden» – из норвежцев. Народы, не имеющие между собой почти ничего общего – не считая того, что благосостояние тех и других зиждется на нефти. На этом сходство заканчивалось. А различия ярко проявились уже в том, как те и другие встречали почетную гостью. Капитаны обоих судов спустились на берег, чтобы приветствовать Саскию. Норвежский капитан, женщина лет сорока, обращалась к ней уважительно, но свободно и просто, как и нидерландцы. Почему – Саския поняла, когда, пройдя по пирсу, увидела на боку «Bøkesuden» герб норвежского королевского дома. Так это королевская яхта! Саския о ней слышала. Абсолютно «зеленая», от киля до парусов работает лишь на ветряной и солнечной энергии, – плавучее воплощение и новейших тенденций в энергетике, и традиционного для Норвегии искусства кораблестроения. Однако на флагштоке у нее не реял королевский вымпел: это означало, что его величества нет на борту. Капитан «Полумесяца» был англичанином и обращался к Саскии с таким почтением, с каким мог бы приветствовать правящего монарха собственного королевства. За спиной у него толпилась команда: в первых рядах турки, на уровне палубных матросов, уборщиков и официантов уступающие место филиппинцам и бангладешцам. Саския не любила яхты. Однако друзья-фанаты яхт у нее были; от них она получила представление о том, что яхта, достигшая определенного размера, превращается в мини-курорт – и подбор персонала, и управление им здесь требуются такие же, как на курорте. Если хочешь предоставить гостям игрушки – водные лыжи, водные парашюты, снаряжение для рыбной ловли и подводного плавания, – тебе понадобятся инструкторы, которые знают, как все это работает, смогут показать гостям, всему их научить и проследить, чтобы никто не убился. А команде нужно что-то есть и где-то спать, разумеется, подальше от гостевых кают. Добавьте полноценную службу безопасности – и увидите, что только ради выполнения базовых функций яхта должна стать огромной. Одной из таких огромных яхт-курортов и был «Полумесяц». Принадлежал он принцу из Саудовской Аравии. Само по себе это ни о чем не говорит: принцев там пруд пруди. Насколько могла судить Саския, этот принц – Фахд бин Талаль – был не из тех, кто часто бросает кости журналистам. В длинной белой дишдаше, с красно-белой куфией, дополненной темными очками с позолоченной оправой, он встретил Саскию у сходней в сопровождении полудюжины слуг в форме и вручил ей букет, а затем сопроводил на свою яхту, где уже ждала женщина, готовая принять букет, чтобы Саския не мучилась вопросом, куда его поставить. После краткой обзорной экскурсии Саскию проводили в королевскую каюту – по крайней мере, выглядела она как королевская! – и представили ей целую фалангу стюардов, лакеев, горничных, готовых мгновенно откликнуться на любое ее пожелание. Для королей и королев подобные вещи не в новинку. Однако нидерландская монархия от этого давно отказалась, и Саския чувствовала, что на норвежской экояхте ей было бы уютнее. За всей этой суетой где-то потерялся Микьель. На вечер никакие мероприятия были не запланированы. Саския сполоснулась, переоделась и вышла на палубу, заранее готовясь к новой серии изнурительного гостеприимства. Микьель отправил ей селфи – намек, где его искать. Солнце уже опускалось за горизонт, когда Саския обнаружила его в одном из баров на открытом воздухе, возле бассейна. Для чего, спрашивается, плавательный бассейн на яхте, которая и так плывет по воде? Быть может, только для того, чтобы рядом с ним устроить бар. Так или иначе, Микьель, заселившийся в чуть менее царственную резиденцию, сидел сейчас в гавайской рубашке и белых слаксах, наслаждаясь коктейлем на пару с еще одним молодым человеком – совсем без рубашки, еще красивее и невероятно похожим на… При виде Саскии он поднялся с места. – Добрый вечер, мэм, – проговорил он. И на случай, если она его не узнала, добавил с улыбкой: – Я… – Жюль! Ну конечно же! Как я рада снова вас видеть! Он, кажется, смутился. Микьель, расслабленный и всем довольный, с широкой улыбкой поглядывал на них обоих. – Вы, должно быть, не ожидали, – снова заговорил Жюль. – Я, видите ли, искал работу по эту сторону пруда, чтобы… – Чтобы оказаться поближе к Фенне! Он кивнул, улыбаясь во весь рот. – В нефтянку или еще что-нибудь такое в Европе трудно устроиться: тут тебе и профсоюзы, и сертификаты, и прочая хрень. Но… – Нашлась вакансия на яхте. Для приятного во всех отношениях молодого человека, готового стать инструктором по подводному плаванию для гостей. – Точно, мэм. – Отлично! Это объясняет… – Почему Фенна так рвалась помочь вам подготовиться к завтрашнему банкету! – с улыбкой до ушей закончил Жюль. – Да, буквально напрашивалась. Я-то думала, она ради меня так старается! – Для всех удачно сложилось. – А для некоторых еще и не так сложится. Если для человека с таким сильным и безупречным загаром, как у Жюля, возможно покраснеть – он покраснел. Сознание, что уже завтра Жюль с Фенной будут трахаться как кролики, словно в старые добрые техасские времена, странным образом подтолкнуло Саскию к мысли, что им с Микьелем нужно успеть первыми. После того как Жюль откланялся и оставил их вдвоем, они заказали ужин и поели вместе у бассейна, в обстановке настолько романтичной, насколько возможно на фоне полуразрушенного советского завода по производству нервно-паралитического газа. Потом отправились в номер к Саскии, сели в «Бивер» и взлетели на небеса. А с утра повторили полет. Немного вздремнув, Микьель вылез из постели и отправился в душ, а Саския накинула один из предложенных гостям халатов, заказала кофе и просто сидела на кровати, утомленная и счастливая, когда раздался стук в дверь. – Войдите! – крикнула она. Дверь отворилась; показался официант с серебряным подносом. А прямо за ним какой-то молодой человек. Блондин, красивый, с короткой бородой. Явно не слуга – и кажется странно знакомым. На лицах обоих мужчин читалось, что произошло неловкое совпадение. Блондин вежливо придержал дверь для официанта, отвел взгляд от Саскии и попятился назад, в коридор. Чтобы понять, кто это, Саскии достаточно было повернуть голову и взглянуть в иллюминатор, на другую сторону пирса. «Bøkesuden» по-прежнему стояла здесь. Но сегодня утром на ней развевался новый флаг, с королевским гербом. Не пурпурный, принадлежащий только королю, а красный, сообщающий о том, что на судне плывет наследный принц. Саския встала, прошла мимо удивленного официанта и посмотрела в дверной глазок. Принц Бьерн Норвежский нерешительно мялся под дверью. Когда Саския распахнула дверь, он едва не бросился наутек. Не помогло делу и то, что от резкого движения у нее распахнулся халат. Саския вовремя поймала полу халата свободной рукой и подвязала поясом, пока молодой принц старательно смотрел в другую сторону. На нем был синий блейзер, элегантная классическая рубашка и брюки цвета хаки – и чувствовалось, что где-нибудь в горах на лыжах ему было бы комфортнее. – Принц Бьерн! – воскликнула Саския. – Ваше королевское высочество! В прошлый раз мы встречались… – На похоронах моего мужа. Вы были тогда совсем ребенком. Как вы выросли! Хотите поговорить о моей дочери? – М-м… ну да. – Тогда заходите. Они сели за кофейный столик, друг напротив друга. Официант налил обоим кофе. Саския воспользовалась заминкой, чтобы разыскать у себя в телефоне и показать Бьерну фотографию – селфи, присланное Лоттой: в день провозглашения ее королевой Нидерландов, на балу, Лотта в вечернем платье подмигивает в камеру рядом с Бьерном, который, кажется, в костюме с черным галстуком смущается еще сильнее, чем сейчас. При виде этого фото Бьерн покраснел не хуже Жюля; однако, поскольку он не забывал пользоваться солнцезащитным кремом – в стране, где большинству людей не хватает меланина, наследному принцу не подобает сверкать южным загаром, – румянец у него на лице был куда заметнее. – Что ж, тогда перейдем сразу к делу, – сказал он, едва за официантом закрылась дверь. – О боже, она беременна?! Бьерн выдавил нервный смешок. – Что вы, конечно, нет! Боже мой! Мы… мы еще даже ничего такого не делали! – Да я шучу! Даже будь она беременна, так быстро мы бы об этом не узнали. – Дело в том, что… ей ведь семнадцать. – Я в курсе. – А мне двадцать два. – Он пожал плечами. – Возможно, небольшая разница для… – Для старухи вроде меня? Все нормально, продолжайте. – Но я просто хотел сказать… поскольку в Интернете уже пошли разные слухи… – В Интернете кто-то неправ? Быть того не может! – Так вот: ничего такого не произошло. И не произойдет, пока она не станет совершеннолетней. Но… – Тут Бьерн снова завис. – Но вы бы хотели, чтобы это произошло? – Ну… да. Я… мне кажется, у нас с ней есть потенциал. – Потенциал? Звучит очень технологично. Должно быть, на инженера учитесь? – Учился. Уже получил степень. – О, поздравляю! – Буду работать над улавливанием углерода. – Что ж, по-моему, вы просто чудесный молодой человек. Серьезный, ответственный. С уважением относитесь к женщинам. Я бы не хотела, чтобы кто-нибудь из моей семьи связался с плейбоем! По лицу Бьерна было ясно, что этот термин ему решительно незнаком, – и снова Саския ощутила себя старухой. – Так говорили в мое время, а сейчас это называется… даже не знаю… пикапер? В этот момент дверь ванной растворилась, и оттуда, уткнувшись в свой телефон, показался Микьель. Халат на нем был распахнут, выставляя напоказ мускулистый живот, блестящий капельками воды, и торчащий, словно бушприт королевской яхты, эрегированный член. – Так, что это тут мне пришло? – пробормотал Микьель себе под нос, листая сообщения в телефоне, – и поднял взгляд. – Его королевское высочество принц Бьерн Норвежский, – представила гостя Саския. Но прежде чем Бьерн успел вскочить на ноги, Микьель ретировался в спальню. – Вот это и называется плейбой, – невозмутимо пояснила Саския. – Не будьте как он – и мы с вами поладим. Тут ей пришло в голову, что если она поторопится, успеет присоединиться к Микьелю в спальне. – Что ж, Бьерн, увидимся на вступительной сессии – кажется, через полтора часа? – На самом деле через тридцать минут, – извиняющимся тоном ответил Бьерн, вставая со стула. Взгляд его метнулся к двери спальни. – Но… вы же королева. – Теперь скорее королева-мать. – Неважно, вы можете подойти, когда пожелаете.