«…очень бы хотелось видеть вас в коллективе университета…» «…мы были бы рады, если бы столь замечательный медик возглавил кафедру…» «…памятуя о вашей болезни, мы готовы предложить вам нашу помощь…» — О боже… — в горле встал комок, а подо мною буквально разверзлась земля. В тот же миг заскрипела дверь, и на пороге раздались шаги, а затем и негодующее: — Лимма! Что ты здесь делаешь?! Как сигнал к действию. Как красная тряпка для разъяренного быка. Пожалуй, в тот миг не было ничего более мерзкого и раздражающего, чем голос моей бабушки. Я развернулась всем корпусом, все еще продолжая сидеть, и глянула на нее снизу вверх, как волчонок. Дейна, конечно, увидела письма, а выражение моего лица подтвердило то, что эти письма я читала. — Послушай, Лимма, — произнесла она тихо, страшно бледнея, — это не то, что ты подумала. — Разве? — Я забочусь о твоей матери. Семья — это все, что у нее есть. О, я не хотела это слушать. Это было просто предательством! — Она все это время думала, что от нее все отвернулись. Она корила себя за то, что когда-то предпочла науку, — прорычала я, стискивая в кулаке бумагу, — как ты могла прятать от нее все это? Дейна медленно закрыла дверь, села на постель, собираясь с мыслями. — Ты не понимаешь… никто не позаботится о ней лучше, чем я. Я ведь ее мать, Лимма. — Ты просто… — я задохнулась от возмущения, — ты предала ее! Ты же знаешь, что значит для нее работа! Она умирает здесь! В этой дыре, где ты ее спрятала от всего мира. Но хуже всего, она считает, что о ней забыли! — Я — все, что у нее есть, — выпалила ба. — Не думай, что ты знаешь о ней все. Ее никогда не было рядом, потому что она грезила медициной и гробила себя. Она была слишком озабочена спасением других, чтобы обращать внимание на свою собственную семью. — Она могла бы сейчас преподавать! — вскипела я. — Она могла полноценно жить еще долгие годы, вместо того чтобы мучительно умирать здесь! Ты же понимаешь, что мысль о том, что она больше никому не нужна, загоняет ее в могилу! — Она сама загнала себя в могилу! — Ты не смеешь говорить так… — Я знала, что ты не поймешь меня, — перебила Дейна, стискивая зубы, — ты мыслишь точно так же, как и она. Ты так же готова забыть о семье ради карьеры. — Я никогда не забывала о семье! — прохрипела в ответ. — Вам все кажется, что вы способны перевернуть мир, — затвердила ба, — что вы созданы, чтобы изменить порядок вещей! Боже, Лимма, ты тоже так считаешь? Какой же это бред, честное слово. Вы всего лишь — две наивные ситайки… — Это уже слишком, — прорычала я, поднимаясь на ноги. — Когда-нибудь и ты очнешься от своих грез! Я резко бросилась к двери и вырвалась наружу, нервно глотая воздух. Я, наверно, никогда не была бунтаркой, но после случившегося разговора мне хотелось послать все к чертовой матери и просто испариться. Даже отличница по имени Лимма Лессон нуждалась в глотке свежего воздуха. Схватив ключи, я бросилась на улицу, быстро зашагала по тротуарной дорожке. Сейчас бы мне не помешал стаканчик-другой горячего глинтвейна… Это было бы куда лучше, чем спустя полчаса оказаться перед дверью доктора Баргера с покрасневшими глазами и неуемным желанием излить ему душу. «Кому-кому, но только не ему, — должно было подсказать сознание, прежде чем открылась дверь». — Д… добрый вечер… могу я увидеть доктора Баргера? Передо мной стояла его жена. Конечно же, так она и должна выглядеть. Стройная красивая шатенка со скептическим, рассерженным взглядом. — А вы? — Я его стажер… из университета… — И ваше срочное дело не может подождать до утра? — усмехнулась она, бросая взгляд на наручные часы. Конечно, может. Оно и неделю подождет без проблем. Просто… Лимма Лессон — та еще заноза в заду, которой вечно везет на неприятности! Я молча пячусь с крыльца и, следуя по дорожке, слышу, как захлопывается дверь. Смешная штука — мне так погано, что я совсем не думаю о Питте. Даже странно, почему. Моя прогулка не могла окончиться менее феерично, как и начало этого проклятого дня — внезапно полил дождь. Самое, мать его, время. Пожалуй, мне нужно домой, чтобы продемонстрировать ба, что мои истерики ничего не стоят. Я ведь никогда не расскажу о том, что она сделала, матери. Это слишком ранит Гарверд… или убьет… — Нравится погода, Лимма? — раздалось вдруг. Доктор Баргер был менее всего похож на человека, которого заботят проблемы хоть одного своего стажера. Но между тем его наспех надетая рубашка, взъерошенные волосы и отсутствие зонта говорили об обратном. Я даже стала подумывать о том, что слишком плохо разбираюсь в людях. — Я еще могу рассчитывать на место в Вейсмунде? — ответила вопросом на вопрос. Мне представилась возможность рассмотреть этого человека — высокого, худощавого и отстраненно-холодного. — Шутишь? — он остановился. Дождь все еще лил: вокруг нас, между нами. Лил непроглядной стеной. — Нет. Я хочу уехать в Вейсмунд. Как можно раньше. — А как же твоя мать? — Она поймет. Доктор Баргер скрестил на груди руки и изогнул бровь. — Ты говоришь об этом после всего, что случилось? — Я заставила вас сомневаться в себе, — сказала, перекрикивая шум дождя, — но теперь все изменилось. Я приняла решение. — Поздравляю, Лимма. Но ты забываешь о том, что я еще не принял. — Вы же знаете, что я готова… — Постой-постой, — усмехнулся мужчина, — давай обсудим это утром. Сейчас не время пороть горячку… Я вижу, — он склонил голову, пронзая меня проницательным взглядом, — тебе совсем хреново. Пойдем, выпьем кофе, а потом я отвезу тебя домой. И это было дельное предложение. Глава 8 Сидя на кухне в доме доктора Баргера, я чувствовала себя отвратительно и неуютно. Его жена, которую звали Темпли, принесла нам полотенца и сварила крепкий кофе. Оставаться с нами на кухне она не собиралась и тактично удалилась. — У вас… — почему-то смутилась я, — очень хорошая жена… Баргер задержал дымящуюся чашку у губ, вскинув брови. — И на этом спасибо, Лимма. Пей свой кофе живей. Я приникла к чашке, делая маленький глоток и обжигая язык. Я понятия не имела, о чем можно говорить с таким человеком, как Баргер. — Уверен, ты знаешь, кто такой Кей Такер, — он сам нашел тему для разговора, и весьма удачную.