На его тачке? В той самой, на заднем сиденье которой университетская «мисс бикини» лишилась девственности? — Я не буду лихачить, обещаю, — поспешил добавить парень. В его руках звякнули ключи. Я бросила взгляд на автобус и пожала плечами: — Поехали. Почему-то мне казалось, что куш в казино срывают реже, чем подобные Питту Сайверсу приглашают подобных мне прокатиться на его тачке. В любом случае, я не тешила себя мыслью, что случившееся акция многоразовая. Мы с Питтом были слишком разные, чтобы нас что-то заинтересовало друг в друге. Первые пять минут мы просто слушали радио, пребывая в каком-то оцепенении. Я могла бы сказать что-то типа: «классная у тебя тачка» или «о, люблю эту песню», но все, что приходило на ум, казалось невероятным идиотизмом. — Мне, — решился Питт, глядя на дорогу и сжимая и разжимая пальцы на руле, — мне сложно придумать тему для разговора, хотя обычно со мной такого не случается. Наверно, в этом виновата я. О чем можно разговаривать с зубрилкой, которая большую часть времени убивает в лаборатории и грезит карьерой ученого? — Можем поговорить о Галене и его трактатах, — пошутила я и сразу почувствовала, как напрягся Сайверс. — Понятия не имею, кто это. Это моя вина. Я совершенно лишена чувства юмора. — Один древний медик, не бери в голову, — прозвучало, как чертово оправдание. — Я жуткий идиот, если честно. Вся моя жизнь строится вокруг футбола. Не знаю, испытывал ли он дискомфорт, произнося это, но я точно испытывала, слушая. — А вот я не знаю ни одного игрока национальной лиги. Я и футбол — это на разных полюсах, — снова оправдание. И почему я всеми силами не хочу выглядеть слишком умной? — Ты работаешь в лаборатории, — произнес Питт, — это, наверное, сложно. Чем вы там занимаетесь? — Трансформируем растительные ткани… эм… в общем, занимаемся разной ерундой. И с каких это пор генная инженерия стала для меня ерундой? — Интересно, — произнес парень. — Тебе это нравится? — Да. — Хочешь связать с этим свою жизнь? Парой вопросов он докопался до истины. Наверняка он не такой придурок, каким его выставляет Нилла. — Скорее с биомедициной… — Хочешь быть врачом? Вроде бы твоя мать… — Она выдающийся хирург, — перебила я Питта, — а биомедицина — это нечто иное. Скажем так: эта сфера регенеративной медицины и поле для создания искусственных органов и тканей. В общих чертах, это то, что позволит человеку быть неуязвимым и жить вечно. Сайверс улыбнулся, оторвался от созерцания дороги и взглянул на меня. — Круто. Люблю людей, у которых есть цель в жизни. — А ты? — смутилась я. — Будешь продолжать заниматься футболом? Питт рассмеялся. — Нееет, — протянул он, — футбол это только в университете, через год я возглавлю отдел в фирме отца. Моя жизнь была распланирована, как только я появился на свет. Родители вкладывали в меня деньги, как в особый долгосрочный проект, и теперь надеются, что я отобью все их траты. — А ты этого не хочешь? — У меня нет выбора, — его улыбка померкла, он перехватил руками руль, поворачивая к моему дому. — Ты ведь здесь живешь, не ошибся? — Да, верно. Что ж, спасибо, что подвез, — я открыла дверцу, замечая, что Питт чуть поддался вперед, не спуская с меня глаз. — Послушай, Лимма, — сказал он, когда я благополучно высадилась из его машины и уже посчитала, что все волнения закончены, — может, мы… мы с тобой… Я взглянула на него, видя, что он нервничает. Питт Сайверс нервничает! — …мы с тобой сходим куда-нибудь вечером… вдвоем, а? В моем сознании будто переключился тумблер. Наверняка был запущен режим «розовые очки». — Я и ты? — переспросила, заставив его слегка покраснеть. — Вроде того. Так ты не против? — приподнял бровь. — Может, завтра? В семь? Я заберу тебя из университета, хочешь? — Как скажешь. Мы оба жутко волновались. Со мной это на каждом шагу случается, но Питт! Не иначе, магнитные бури или взрыв где-нибудь на Солнце. — До завтра, Лимма, — опустив локоть на сдвинутое вниз стекло, Питт притягательно улыбнулся. Глава 2 Еще до вступления в Альянс, моя планета — а вернее планета моих предков, — Айртона спокойно сосуществовала с набирающим обороты международным сообществом. До тех пор, пока к нам не пришли люди. С виду такие же, как и мы. Но, откровенно говоря, разница между человеком и ситайцем была велика так же, как и Равнина Эллада на Марсе. Во-первых, люди изначально воспринимали нас, как отстающий вид. Они вторглись в Айртону, обширно внедряя технологии, заряжая поспешностью и резкостью жизни. У них было право селиться, где им заблагорассудится. И они присвоили Айртону, единственную из Альянса, где уже существовала «разумная жизнь». Во-вторых, все вышесказанное не отменяло и другого различия между нами. Различия, о котором приличная ситайская женщина предпочла бы умолчать. Об этом я думала, выбирая платье, подходящее для первого свидания. Я примеряла одно за другим, ловя себя на мысли, что веду себя не так, как Лимма Лессон, совершенно не так. Да и быть Лиммой Лессон мне не хотелось. Кем угодно, только не запуганной девчонкой, опасающейся лишний раз взглянуть на такого, как Питт. Мое лицо было аккуратно подрумянено, губы подкрашены блеском. Волосы я не стала собирать в хвост. Темные, почти черные пряди легли изящными волнами по плечам. Вишневое платье с коротким рукавом и белым тонким пояском из кожи, светлые туфли на низком каблуке кричали о том, что сегодня необычный день. Я чувствовала себя такой уязвимой, что пропустила завтрак и даже не зашла к маме, чтобы поцеловать перед уходом, как делала обычно. Ба проводила меня понимающим взглядом, выйдя из кухни и вытирая руки полотенцем. Хвала всем святым, она не произнесла ни слова, иначе бы я провалилась сквозь землю. Автобус причалил к университетской остановке вовремя, и меня подхлестнуло волной студентов, спешащих на пары. Затерявшись среди них, я прошла до лаборатории, прошмыгнула внутрь. — Лимма, сегодня ты в паре с Териной… — доктор Баргер развернулся от кофемашины, помешивая ложкой в бумажном стаканчике, и удивленно скользнул взглядом по моему платью. — Да, конечно, — проговорила я, отчаянно хватаясь за дверную ручку раздевалки, желая поскорее исчезнуть в дверном проеме или же попросту распасться на атомы. Вбежав внутрь, я захлопнула дверь и метнулась к своему шкафчику. Меня терзала мысль, что кто-то из девочек может прийти так же рано и увидеть меня… и все понять! Накинув халат, переобувшись и спрятав волосы под шапочку, я облегченно выдохнула. Убрав в карман перчатки и закрепив бейдж, я некоторое время собиралась с духом, чтобы выйти из раздевалки. Бартер уже готовил инструментарий. Обычно он редко заговаривал со мной на отстраненные темы. Но сегодня, видимо, был тот самый редкий случай. — У тебя свидание, Лессон? Я подошла к столу, тщетно пытаясь придумать какой-нибудь дурацкий ответ или отшутиться. Доктор все же был не настолько жестоким человеком, чтобы потешаться надо мной и дальше. — Приступай уже к работе, раз пришла на двадцать минут раньше, — вымолвил он, ставя передо мной лоток с пробирками. Время летело неумолимо. Я обычно не бываю рассеянной, особенно на работе. Но сейчас мои мысли витали где-то далеко. Но доктор Баргер был само снисхождение. Он ни разу не прикрикнул на меня: «Эй, очнись!», как обычно кричал на других стажеров, если они засыпали на ходу. А поводов я сегодня давала много. Наш куратор вообще вел себя на удивление спокойно. Он был человеком очень терпеливым и замкнутым, мало говорил, но надзиратель из него был отменный. Мы все, как один, боялись, когда он зависал за нашими спинами, следя за ходом эксперимента, и цедил скупо: «Ну, ведь не так же, не так…» За ним стояла вещь более серьезная, чем мы могли представить, — это наша будущность. Именно Баргер мог дать мне или соседу или даже вечно путающемуся под ногами Тиму Эвертону счастливый билетик в любую крупную лабораторию, где требовались сотрудники. Ход нашей слаженной работы разбил звонок телефона. Баргеру единственному разрешалось пользоваться телефоном в стенах храма науки, и он, сев на стул в углу комнаты и спокойно наблюдая за нами, воткнул в ухо наушник. — На каком? — взволнованно произнес он. — Прямо сейчас? Рывком он поднялся со стула и почти бегом кинулся в общий коридор. — Где пульт? Где пульт от этого телевизора? — донесся оттуда его голос. Никогда не видела Баргера таким! Мы все выглянули из лаборатории, неуверенно высыпали в коридор, с изумлением наблюдая, как доктор шарит по полкам в поисках пульта, затем судорожно жмет кнопки. Телевизор, который не включался черт знает сколько лет, замигал и зажегся. Баргер замер, покусывая нижнюю губу. Мы все тоже замерли, глядя в экран.