Когда мы выбрались из города, я встал в скоростной ряд и включил круизный режим. Автомобиль быстро набрал разрешенную скорость, и я убрал руки с руля. — Куда едем? — спросила Лида. — Я думал, к реке. Помнишь, как тогда… — Да мы все время туда ездим. Скучно уже. Давай лучше в Горки Двенадцать. Тут надо подняться на эстакаду, не пропусти. — А что там? В Горках? — Там большой космодром. Разве ты не знаешь? Я сбавил скорость и перестроился в крайний правый ряд. Солнце засветило мне в глаза — электронное затемнение на лобовом не успело сработать, — и я сощурился. От яркого света разболелась голова. — Не был там ни разу? — Наверное, нет. Хотя название знакомое. Помню, на другой космодром на экскурсию ездил. Еще на первом курсе. — Тенешкино? — догадалась Лида. — Я тоже была на той экскурсии. Но это, — она рассмеялась, — не совсем настоящий космодром. Он не считается. — Вот как. Но ведь в эти самые Горки нас все равно не пустят. — Не пустят, конечно. Но там можно будет встать на обочине в паре километров. Все шахты как на ладони. Может, увидим что–нибудь. — А тебе… — Что? — Да нет, ничего. На ветровом стекле вспыхнула пиктограмма распознанного дорожного знака, и навигатор подсветил ближайший поворот. Дорога передо мной окрасилась в ярко–зеленый. Мы двигались внутри светового туннеля. Я поднялся на эстакаду и вернулся в скоростной ряд. — Если не будет пробок, доедем меньше чем за час, — сообщила Лида. Однако движение оказалось плотным, через пару километров нам и вовсе пришлось остановиться. — Странно как–то сегодня, — сказала Лида. — Обычно в этом направлении почти нет машин. Особенно в выходной. — Ездила туда раньше? — Конечно. У меня было неприятное чувство, что мы оба говорим вовсе не о том, о чем нам хотелось бы поговорить. — Виделась с кем–нибудь из наших? — спросил я, когда мы тронулись. — С Анной? — Нет. Нехорошо так, конечно, но куча всего навалилась. Мы вот и с тобой–то… Лида вдруг замолчала. Я включил радио. Заиграла снотворная электронная музыка, которая навевала воспоминания о театре, о дрожащих под погасшим куполом призрачных туманностях, плывущих, как искрящиеся пылинки, звездах, об огромном пылающем солнце, которое медленно затягивала непроницаемая черная тень. — Ты знаешь, — начал я, — давно хотел тебя спросить. Помнишь, мы ходили в тот планетарий… — Это был не планетарий, — поправила меня Лида. — В звездный театр, да. Так вот, помнишь, мы ходили на то шоу, где в конце показывали солнечное затмение? Мы столько раз его смотрели. Тебе ведь нравилось очень? Затмение? — Наверное. Сейчас кажется, что это было так давно… — Так вот, я хотел спросить… Солнце вновь слепило глаза. Мягкая музыка, доносившаяся из динамиков, затихла, хотя никто из нас не трогал громкость. — Почему затмение? Странно это немного. Лида быстро взглянула на меня и отвернулась, поморщившись. Затемнение окон почти не работало, пропуская колкие лучи. — Мать мне однажды рассказала, что я родилась через минуту после солнечного затмения, — ответила она. — Что, правда? — Скорее всего, нет, — рассмеялась Лида. — Родилась я в Москве, так что… Но зачем–то она мне это сказала — давно очень, я еще маленькой была. А потом и сама не помнила. В общем, это так. Не бери в голову. — А ты не видела настоящее солнечное затмение? — Никогда. Музыка замолкла — кто–то резко выключил запись, оборвав мелодию посреди высокого аккорда, — и из динамиков послышался обеспокоенный голос ведущего. — Выключи, пожалуйста, — попросила Лида. — Сегодня такой хороший день. — Она потянулась, разведя согнутыми в локтях руками. — Не хотелось бы портить. Я выключил приемник. Мы сидели в тишине. — Я так рад, что мы встретились сегодня, — сказал я. — Я тоже, — сказала после небольшой паузы Лида. Через два часа мы только подъезжали к Горкам?12. Лида посоветовала сбавить скорость и обеспокоенно смотрела по сторонам. Жидкокристаллическое покрытие на стеклах запоздало ожило, и в машине стало темно, как ночью. — Что–то не так? — спросил я. — А ты не видел? — О чем ты? Слева от нас, под эстакадой, что–то вспыхнуло, и через все небо протянулась черная полоса. — Вон! — крикнула Лида, показав пальцем в тонированное стекло. — Давай ближайший спуск. — Если верить навигатору, пока надо ехать прямо, — попытался возразить я. — Нас все равно туда не пустят. Давай, съезжай! — скомандовала Лида. — Там есть интересное местечко. Мы спустились с автострады. Навигатор раздраженно подсвечивал дорогу красным и выводил поверх лобового яркие стрелки разворотов, над которыми скользили длинные солнцезащитные тени. Но солнце все равно светило в глаза. — Да отключи ты это, — сказала Лида. — И перестройся в крайний левый. Мы почти уже там. — Где там? — спросил я, но Лида лишь улыбнулась в ответ. — А ты знала, что какие–то запуски запланированы на сегодня? Еще будет что–то? — Не знала. Давай посмотрим. Вскоре она попросила остановиться, и я выехал на обочину, не успев как следует сбросить скорость. Машину так затрясло на кочках, что Лида испуганно вцепилась в ручку на двери. Когда я затормозил, над нами еще долго стояло облако пыли. — Жесткая посадка! — пожаловалось Лида. — Извини. — Я осмотрелся. — А где мы? — Пойдем! Лида натянула вязаную шапочку и вышла, хлопнув дверью. Я последовал за ней. Черный след на небе растаял. Перед нами простирался обширный пустырь, похожий на выжженную химикатами строительную площадку. Вдалеке виднелись угловатые строения космопорта — уродливые глыбы из железобетона — и высокие пирамиды, поблескивающие на солнце и утопающие в земле. Космические корабли. — Вон там! — Лида показала куда–то рукой. — Это и есть Горки. — Столько кораблей, — сказал я. — Что за корабли, интересно? — Военные, — прошептала Лида.