Когда я пришел в себя, то сидел на затянутой полиэтиленом кровати. Передо мной стояла Таис. — Тебе лучше? — спросила она. — Не знаю, — прохрипел я. — Но я все еще жив, так что… Таис покачала головой. — Ты решил уморить себя голодом? Хорошо придумал, ничего не скажешь. Мне казалось, что ты… Таис отвернулась. — Почему же уморить? — сказал я. — Просто я не могу больше глотать эту вашу дрянь из белых пакетов. Она у меня наружу лезет. — Обычный паек, — хмыкнула Таис. — Ты же служил на «Ахилле». Таис подняла с пола поднос, на котором лежал бутерброд из двух ломтиков угловатого, черствого на вид хлеба с паштетом или маслом посередине, и пластиковая чашка с черной жидкостью. — Торжественный обед? — усмехнулся я. Таис поставила поднос мне на колени. — У нас тоже строгий рацион, — объяснила она. — Это все, что я смогла найти. — Рацион? И после этого вы хотите, чтобы я поверил в то, что это обычная клиника… — Я никогда не говорила про обычную… — Таис на секунду замялась, — клинику. Я осторожно взял за края хлипкую чашку из тонкого пластика. — Это что? Кофе? — Кофе, да. — Холодный. — Ты уж извини. Горячий я тебе не решилась дать. Я сделал небольшой глоток и скривился от горечи. Потом откусил от бутерброда — хлеб оказался черствым, а паштет не слишком отличался по вкусу от энергетической суспензии. С большим трудом я заставил себя проглотить непрожеванный кусок. — Едва съедобно, — пожаловался я. — Извини, — повторила Таис. — По крайней мере, это не суспензия. А ничего другого нет. Я отпил холодного горького кофе и поставил чашку на поднос. — А ты ведь собиралась перевестись. — Я решила пока остаться. Ненадолго. Я ел черствый бутерброд, глотая непрожеванные куски и запивая их холодным кофе. — Я много думала. — Таис устало потерла лоб. — Все–таки что–то меняется. Раньше ты никогда не держался так долго. Наверняка это хороший знак. Возможно, нужно просто время. — Время на что? — Меня стало подташнивать, и я бросил на поднос недоеденный бутерброд. — На то, чтобы я поверил во весь этот бред? Ты сама–то… — Я осекся. — Таис? — Что? — Девушка напряглась и отступила к двери. — Почему тебя так пугает, когда я называю тебя Лидой? Ты ведь сама… — Я понимаю, как тебе тяжело! Попробуй не думать об этом. Многое из того, что ты помнишь, — реально. «Ахилл» реален. Твоя работа… Таис замолчала и испуганно взглянула на меня. — Моя работа? — подхватил я. — Как ты там говорила? Я — второй пилот? Но я?то помню все иначе. — Ты помнишь второго пилота? Я пригубил кофе. — Дело не во втором пилоте. Лида. Все мои воспоминания, все, что мне дорого… — От кофейной горечи сводило рот. — Думаю, когда у тебя получится убедить меня в том, что она нереальна, я сойду с ума. — Или выздоровеешь, — сказала Таис. — Боюсь, для меня тут уже нет разницы. Таис неожиданно присела рядом со мной на кровать. Она была совсем рядом. Я чувствовал ее запах. Ее черные волосы рассыпались по плечам, а уставшие зеленые глаза были так красивы. — Я раньше никогда с тобой не говорила. Мне запрещали, но дело не в этих запретах. Я сама думала, что нельзя тебе это рассказывать. — И что заставило тебя передумать? — Тебе не становилось лучше. И только сейчас… — Таис улыбнулась. — Быть может, это и нужно было сделать? Просто поговорить. Забудь на секунду о том, что все вокруг враги, что тебя захватили сепаратисты, а я… я… — А ты похожа на Лиду. Таис повела плечами, как от холода, и поднялась с кровати. — Почему? — спросила она. — Что почему? — Почему, ты думаешь, я так на нее похожа? Я почувствовал холодок на коже. — Откуда я знаю? Это тебе… — А ты подумай. Я ведь говорила. Но попробуй сам. Как ты ее помнишь? Когда увидел ее впервые? Когда впервые вспомнил? Я закрыл глаза. Лида. Сколько раз она являлась ко мне во сне. День нашего знакомства. Институт. Я окончил подготовительные курсы и пришел, чтобы получить удостоверение абитуриента, переживая о том, как смехотворно малы мои шансы поступить в самый престижный в стране вуз. Я не мог узнать никого вокруг — я не видел ни одного знакомого лица, хотя и проучился с этими людьми целый год. Я стоял в длинной и тусклой очереди, ожидая, когда меня вызовут в кабинет, и тут заметил ее… Я попытался восстановить в памяти ее лицо, приоткрытые губы, зеленые глаза, непокорные волосы, а потом посмотрел на свою тюремщицу. — Я понял, — сказал я. Девушка вопросительно приподняла брови. — Ты вовсе не копия, — сказал я. — Ты — это и есть она. Лида — это ты! — Что? Девушка запустила руку в карман. — Я совсем не это имела в виду! — крикнула она. — Я хотела… Как ты не понимаешь! Я была первой, кого ты увидел! Первой! И Лида… Она появилась из–за меня. — Нет! Я вскочил с кровати, опрокинув поднос. Холодный кофе выплеснулся из пластиковой чашки, и та покатилась к ее ногам. Недоеденный бутерброд развалился на части, упав на пол густо намазанной паштетом стороной. — Я тоже много думал о том, что происходит. Есть лишь одно объяснение. Одно–единственное. — Я протянул к девушке руку, и она испуганно попятилась к двери. — Что они сделали с тобой, Лида? Что они сделали с тобой? Девушка вытащила тенебрис. Руки у нее тряслись. — Не подходи ко мне! — прошипела она. — За нами следят. В любую секунду… — Не бойся. — Я приближался. — Я не причиню тебе вреда. Никогда. — Не подходите! — Девушка угрожающе вскинула тенебрис. — Или… — Или что? Говоришь, за нами следят? Ты знаешь, думаю, всякий раз, когда ты достаешь эту штуку… — я показал на светящийся глазок камеры, — там никого нет. Ведь правда? — Нет! — Девушка затрясла головой. — Стоит мне только… — Лида! — Нас разделяли считаные шаги, но мне вдруг показалось, что между нами разверзлась зияющая бездна. — Ты сама попробуй вспомнить. Ведь это же ты! Я никогда не поверю, что они полностью…