Когда я встал, мне почудилось, что пол подо мной перекосился и поднимается вверх, как палуба во время качки. Комната стала переворачиваться навзничь. Я панически всплеснул руками, ища в воздухе опоры, и повалился на скрипящую пленку. Все было на месте. Подо мной стояла неподвижная, как приваренная к полу, кровать. Пол не превратился в потолок, мир не перевернулся. Я слез с кровати, и меня повело от слабости. За спиной послышался приглушенный гул. Я повернулся к широкой вентиляционной решетке, которая из–за больнично–белого света почти сливалась со стеной. Я забрался на кровать и вытянулся на цыпочках, однако вентиляционная решетка все равно находилась над головой, и я ничего не мог разобрать. Шум напоминал высокочастотную вибрацию старого работающего механизма, причудливо искаженную гортанным эхом разветвленной системы воздуховодов. Но что это? Генераторы кислорода? Энергетические установки? Я продолжал прислушиваться и стал различать чьи–то нечеткие голоса. Один голос принадлежал мужчине и был громче, ниже, и порою даже срывался на крик. Этот голос наступал, настаивал, жестко и агрессивно, тогда как второй, грудной и тихий, наверняка женский, неуверенно оборонялся, затихая и утопая в машинном рокоте. Иногда мужской голос становился таким громким, что я мог уловить отдельные слова: — …недостаточно… — …должны сделать… — …Лидия… Лидия? За спиной послышалось отчетливое жужжание сервоприводов — кронштейн, согнутый зигзагом над дверью, медленно распрямлялся, изготавливаясь для броска. Я вздрогнул и обернулся. Металлический череп неподвижно висел над комнатой, но его слепой глаз смотрел вниз под другим углом. Я прислонился к стене. Никаких голосов уже не было — они исчезли, потонули в шуме генераторов кислорода или энергетических машин. Я стоял у решетки в надежде, что голоса вернутся, когда за спиной послышалось знакомое механическое гудение. Я резко развернулся, и лошадиный череп застыл под моим взглядом, не успев вернуться в изначальное положение. Потухший глаз теперь смотрел не в пол, а таращился на кровать, упорно притворяясь незрячим. Я подошел к двери. Лошадиная голова пугающе нависала надо мной, неподвижная, окоченевшая от холода. Мне стало не по себе. Я вернулся в смутной надежде, что голоса все–таки появятся, но, не успел я залезть на кровать, как позади послышался протяжный вой сервоприводов. Незрячий электрический глаз уставился на вентиляционную решетку, да и сам череп уже не висел, ослабленно поникнув, над полом, а хищно вытягивался на длинном кронштейне. — Вы так развлекаетесь?! — заорал я в потолок. — Кто вы такие? Кто дал вам право?! Слепой череп не шелохнулся. — Что здесь происходит?! Зачем все это нужно? Чего вы хотите? Странный гул, доносившийся из вентиляционной решетки, затих — неизвестная машина отключилась, и камеру накрыла тишина. Я подошел к лошадиной голове и заглянул в ее единственный слепой глаз. — Я требую объяснений! Если я военнопленный, если я… Внезапно я почувствовал слабость — так, что едва устоял на ногах. — Пожалуйста! — простонал я, срываясь на плач. — Пожалуйста! Мне никто не ответил. — Пожалуйста! — молил я. Я закрыл лицо. — Хотя бы выключите этот свет! Я прошу вас! И дайте мне хоть один глоток воды! Я сделаю все, что вы захотите. Я… Металлическая башка невозмутимо смотрела сквозь меня, словно меня и не было вовсе. — Пожалуйста! Меня лихорадило, слезы стекали по щекам. Лошадиный череп висел над комнатой не двигаясь. — Пожалуйста! Но меня по–прежнему окружала тишина. 93 Я сидел на полу, не чувствуя холода. Свет вокруг стал таким нестерпимо ярким, что я думал только об одном. Темнота. Я пытался вспомнить беззвездные ночи вдали от города, когда черные грозовые облака затягивали небо, первый полет с инструктором, бесконечную темноту в иллюминаторе, но все, что я видел, — это свет, белый, безжизненный, проникающий повсюду. Губы потрескались, мне было больно глотать, однако даже жажда мучила не так сильно, как исходящий из стен свет. Я пробормотал — слабым, дрожащим голосом, — неподвижно глядя в оглушающую белизну перед собой: — Выключите свет. Пожалуйста. Я больше ни о чем не прошу. Просто дайте мне отдохнуть. Раздался щелчок — как при переключении примитивного электрического реле, — и я испуганно вздрогнул. Однако ничего не изменилось. Лошадиный череп висел на вытянутом кронштейне, свет оставался невыносимо ярким. — Выключите! Выключите! — Я кричал, срывая голосовые связки. — Хватит! Не нужно! Я… В стенах снова что–то раздражающе перещелкнуло — как у заводного механизма с затянутой до упора тугой пружиной. Я встал и, покачиваясь, подошел к двери. — Хватит, — шепотом повторил я и ударил по двери кулаком. Я почувствовал тупую боль, и кисть онемела. Я ударил еще раз, с размаха, изо всех оставшихся сил. На толстом листе металла оставались красные пятна. Пальцы с разодранной в кровь кожей тряслись. — Пожалуйста, прекратите! Мне едва хватило дыхания даже на эти слова, хотя из вентиляционной решетки бил мощный искусственный ветер, который я чувствовал спиной, стоя в другом конце комнаты. Я хрипло вздохнул и выкрикнул в потолок: — Вы слышите меня?! Прекратите это! Выключите свет! Послышался ритмичный треск, сменившийся через секунду металлическим лязгом. Я стоял, сощурившись, и смотрел, как над головой образуется прямоугольная черная дыра. Непонятное отверстие в потолке расширялось по краям, пока не стало квадратным. Потом лязг прекратился. В комнату под аккомпанемент надсадного электрического воя начал спускаться угловатый черный контейнер, покачиваясь и вздрагивая, как на волнах. Вскоре контейнер показался целиком — на тонкой изогнутой трубе, напоминающей сломанную конечность. Раздалось привычное шипение сервоприводов. Я обернулся, зная, что увижу. Ожившая башка глумливо взглянула на меня, поблескивая красным глазом. Контейнер продолжал трястись, а кривая труба, торчащая из потолка, покачивалась, точно маятник, из стороны в сторону. Я всерьез боялся, что эта конструкция обрушится вниз и пробьет пол, как лист картона, — однако контейнер чудом удерживал равновесие, медленно и неотвратимо приближаясь ко мне. — Что это? — спросил я. Лошадиный череп молчал. Наконец контейнер остановился, повиснув на вывернутой руке где–то в метре от пола. Завывание электроприводов смолкло, и контейнер вздрогнул, спустившись опасным рывком еще на пару сантиметров и едва не слетев с хлипкого крепления. Электрический глаз черепа азартно сверкнул. На контейнере лежал оранжевый пластиковый куб. А также шар, закатившийся в квадратную лунку. И упавшая плашмя ярко–зеленая пирамида. — Пройдите тест, — раздался знакомый резонирующий голос. — Вставьте фигуры в отверстия. Лошадиный череп указал кивком на три прорези с верхней стороны контейнера — в форме круга, треугольника и квадрата. — Что это? — спросил я. — Зачем все это нужно? — Пройдите тест, — повторил лошадиный череп. — Вставьте фигуры в отверстия. Я обошел контейнер, рассматривая пластиковые фигурки. Разбитая кисть ныла, по пальцам стекала кровь. — Фигуры в отверстия? — спросил я.