— Что? — крикнул я. — Мне нельзя оставить себе куб? Череп качнулся из стороны в сторону и злобно уставился на меня. Из бронированной двери выдвинулась тонкая пластина, похожая на маленький лоток. — Проявите благоразумие. Положите куб на по–по–по… — голос свела икота, — двери… Проявите благоразумие… Череп больше не раскачивался над комнатой. Я подумал, что смог бы без труда попасть в его горящий красный глаз. Я начал замахиваться, когда неживой механический голос загремел так невыносимо громко, что едва не лопнули барабанные перепонки: — Подобное поведение недопустимо! Верните куб! Или вам будет отказано в приеме пищи! Я посмотрел на куб. Оранжевый куб. Безумный робот насквозь буравил меня хищным взглядом. Я сдался. Я слишком устал. Горло едва не кровоточило от жажды, а веки слипались. Я послушно положил куб на выдвинутый лоток. В двери на мгновение открылся лючок, лоток сдвинулся, и куб вывалился наружу, за пределы камеры. —Что? — спросил я. — Довольны? Я вернул куб, дайте мне воды. — Спасибо за сотрудничество, — послышался безразличный ответ, и череп скривился над дверью, а его глаз погас, как при сбое электросети, уставившись в темнеющее пятно крови на полу. — И что?! — хрипло закричал я. — Это как же? Ссадины на руке все еще кровоточили. — Дайте мне воды! Выключите свет! Под потолком что–то щелкнуло, комнату на секунду затопила темнота, а потом опять разгорелся яркий испепеляющий свет. От таких внезапных перепадов в освещении у меня закружилась голова. Покачиваясь, я добрел до кровати и обессиленно упал на нее, закрыв руками лицо. — Пожалуйста! Дайте мне воды, выключите свет! Раздался еще один щелчок, а затем странный хлюпающий звук — мягкий, едва удерживающий форму предмет шлепнулся на металлический пол. Я приподнялся на кровати и увидел, что посреди комнаты лежит большой белый пакет с энергетической суспензией. Я встал на ноги — меня и пакет суспензии разделяло лишь несколько шагов, — и вдруг отключился свет. 92 — Смотрите! Там! — прокричал кто–то за спиной. Но я не смотрел. Из–за экскурсии, на которую записал меня Виктор, вставать пришлось в сумеречную рань. Я не успел позавтракать и сидел в тихом маршрутном автобусе, сонно прислонившись щекой к теплому оконному стеклу. Виктор, оставив бесплодные попытки меня расшевелить, перешептывался о чем–то с соседом спереди, солнце слепило глаза, а c потолка лилась медленная музыка, похожая на гипнотичные электрические мелодии, под которые так приятно засыпать после загруженного учебного дня. Разбудила меня надоедливая вибрация суазора в нагрудном кармане. Я достал суазор и, зевнув, ткнул пальцем в светящуюся иконку мгновенного сообщения. Мать. «Ты приедешь сегодня?» Я невольно взглянул на время в верхнем уголке экрана, всерьез задумавшись о том, чтобы съездить в свой старый дом после экскурсии, но потом быстро написал: «Скорее всего, не смогу. Дополнительные занятия. Закончу поздно». Виктор рассмеялся и толкнул меня локтем. — Выспался? — Угу. — Кто писал? — Да так. — Я быстро убрал суазор. — Подружку себе завел? — не унимался Виктор. — Отвали, — сказал я. Виктор вздохнул с деланным разочарованием. — Ты явно не с той ноги сегодня встал. — Дело не в ногах, Витя, — ответил я, — дело во времени. Знаешь, я как–то привык чуть подольше в субботу поспать. — Так всю жизнь проспишь, — изрек Виктор чью–то затасканную мудрость. Сосед спереди передал ему суазор, Виктор посмотрел в экран, затем показал на что–то пальцем, прыснул со смеха и тут же забыл обо мне, принявшись выискивать очередную ерунду в сети. Я посмотрел в окно. Автобус ехал по высотной эстакаде, по крайней левой полосе. За высокими отбойниками мелькали верхушки деревьев и неестественно вытянутые блестящие столбы ретрансляторов, которые повторялись со строгой закономерностью — так неотвратимо и точно, что я вновь начал засыпать. Через минуту суазор опять завибрировал, и я вытащил его из кармана, даже не сомневаясь, от кого пришло сообщение. «А когда приедешь?» — спрашивала мать. «Пока не знаю, — напечатал я. — Возможно, на следующей неделе». Ответ пришел почти мгновенно: «Приезжай. Я была у врача. Нам нужно поговорить». Эти слова я слышал от нее неоднократно. «Я была у врача». «Нам нужно поговорить». Несколько раз она даже составляла завещание — каждый раз новое, как если бы повторяться в последней воле считалось плохой приметой, — и все из–за того, что ее просто направляли на дополнительное обследование. Я подумал — а болела ли она хоть раз в жизни по–настоящему? А потом подумал — как все же я рад, что наконец–то вырвался из дома. Мы съехали с эстакады, и водитель, прервав медитативную мелодию, сообщил по громкоговорителю, что скоро мы будем на месте. Солнце уже не светило в глаза. За окном проносились стремительные тени от столбов и деревьев. Я перевел взгляд на Виктора, который изучал какие–то невразумительные фотографии в соцветии, раскрыл суазор, намереваясь написать ответное сообщение матери, но так ничего и не написал. На космодроме нас сразу провели в пустое и сирое помещение, напоминавшее отстойник в дешевом аэровокзале. Даже Виктору, несмотря на его напускной оптимизм, было сложно скрыть разочарование. Все молчали, как на похоронах. Мы с Виктором стояли у окна с армированным стеклом. Окно выходило на широкую забетонированную площадку со взлетными шахтами, похожими на стальные колодцы в сотню метров шириной. Единственный корабль, который я разглядел, был удивительно похож на старинную ракету с отстреливающимися ступенями — к темному обугленному корпусу подвели передвижной рукав лифта, а из открытых люков торчали толстые и лоснящиеся, как щупальца, шланги. — Заправка? — предположил Виктор, разглядывая доисторическую ракету в мутном стекле. — Наверное, — согласился я. — Не похоже, чтобы планировался полет. — Да вообще… — Я осмотрел голую комнату, в которой нас заперли с другими студентами. — Можно подумать, что здесь вообще ничего никогда не планируется. И все заброшено лет пятьдесят, не меньше. Виктор пожал плечами. — Да я давно был на космодроме, уже плохо помню. Хотя чего ты ждал–то? Аэровокзала? — Ничего я не ждал. — Только не говори, что я не дал тебе поспать, — осклабился Виктор. — Если ты знал, — начал я, — что здесь не будет ничего интересного… — Скажите, — раздался у нас за спиной голос экскурсовода, — а кто из вас был раньше на космодроме? Виктор неуверенно поднял руку. Экскурсовод — молодой тощий мужчина, которого я до этого ни разу не видел — энергично закивал головой. — Что ж, — продолжил он, — как я и предполагал, для большинства из вас это впервые. Нам нужно немного подождать, прежде чем откроют доступ на территорию, а пока я расскажу вам об этом космодроме. Космодром Тенешкино… Экскурсовод вдруг сбился с заранее намеченной речи. — Кстати, — хитро улыбнулся он, — а давайте проверим, кто из вас подготовился к экскурсии! Кто–нибудь знает, когда был построен космодром Тенешкино?