– А при чем тут Зейн? Она не шелохнулась. – Я говорил о другом твоем дружке. Надеюсь, их всего два. Сара Джейн открыла дверцу, высунула ногу из машины. В салоне вспыхнул свет. От неожиданности она замерла. Только сейчас я заметил, что она плачет. Тушь растеклась по щекам. Волосы, подхваченные порывом ветра, взметнулись к лицу. Ярко-рыжие пряди на бледной коже. Смазанная подводка для глаз. – Не понимаю, о чем ты. – Сара Джейн вышла из машины, хлопнула дверцей. Свет в салоне погас. Я приоткрыл водительскую дверцу, и он снова зажегся. Я увидел, как Сара Джейн шагает к шоссе. Побежал за ней, схватил за руку, привел к машине. – Не понимаю, о чем ты, – без особого нажима повторила она. Я ничего не сказал. Мне надоело стучаться в закрытые двери. Я подвел Сару Джейн к водительскому сиденью, вынул ключ из замка зажигания. Все вокруг погрузилось в темноту. Гул шоссе. Дыхание. Прикосновение ледяных пальцев к моей руке. Мы подошли к багажнику. Я с трудом вставил ключ в замок. Сара Джейн запаниковала, попыталась вырваться. Я схватил ее за шиворот, повернул к машине. Открыл багажник. Вспыхнул свет. Сара Джейн зажмурилась. – Прошу тебя, не… – Смотри, – велел я. Она вдохнула поглубже, глянула вниз и обессиленно привалилась ко мне. На нас уставились широко раскрытые глаза Зажима. Выпученные больше обычного. Ему сломали ноги и вывернули колени, чтобы уместить тело в тесное пространство. По застывшей гримасе боли было ясно, что его втиснули в багажник живым. Руки связали кабельной стяжкой. Он пытался ее разорвать. На запястьях виднелись глубокие порезы. Руки связали впереди, чтобы убийцам было проще совершить свое черное дело. Зажим видел все, что происходило. В сгибе левой руки торчала игла. Место укола почернело. Вся левая сторона тела покрылась синевой того же жуткого оттенка, что и у Изабель. И у подростков на Сикамор-уэй. Сара Джейн ошеломленно разглядывала искалеченное тело, а потом посмотрела на лицо Зажима и заплакала, прильнув ко мне. Перед смертью Зажима стошнило. Его напоили литрами краски. Засохшая черно-белая корка облепила ему рот, лицо и грудь. 10 Я взял Сару Джейн под руку и подвел ее к пассажирскому месту. Открыл дверцу, усадил в салон, а сам обошел машину и сел за руль. – Что с ним случилось? – спросила она уже ровным голосом. – Он пошел искать Кэтрин. Она закуталась в жилет. – А что с ней… – «Мустанг» припарковали у моего дома. Кэтрин там не было. Я вспомнил слова Шелдона: «Исчезнет, будто ее и не было». – Почему у твоего дома? – В качестве предупреждения. Чтобы тело наверняка обнаружили. – Я потянулся к приборной доске. – Знаешь, тебе придется ответить на несколько вопросов. – Не включай свет. Спрашивай о чем хочешь, только не включай свет. Я понял, что другого шанса поговорить у нас не будет. Мне почему-то хотелось видеть ее лицо. Я откинулся на спинку сиденья, и мы продолжили разговор в темноте. – Когда ты стала любовницей Дэвида Росситера? – Примерно год назад. Как ты догадался? – Он знал то, чего не должен был знать. Правда, эти сведения он мог получить от кого угодно. Тебя выдали снимки. Тот, кто фотографировал меня с Изабель, прекрасно разбирался в отношениях между полами. Мужчина вряд ли так тонко уловил бы сексуальный подтекст. – Значит, я хорошо сработала. – Не совсем. Когда я привез Изабель к Зейну, ты велела мне проводить ее домой. Написала адрес. Тем же почерком был надписан конверт с фотографиями. Она фыркнула. – Карвер и Росситер пили коньяк одной и той же марки. Наверное, ты подарила. Она вздохнула: – Прости меня. Я тебя подставила. – Кому? – Дэвиду. Зейну. Полиции. – Она пожала плечами. – Всем. – Я больше не работаю в полиции. Она снова посмотрела на меня, но ничего не сказала. – Где ты познакомилась с Росситером? – Это не имеет отношения к… – Если мне придется повторить вопрос, запихну тебя в багажник к Зажиму и уйду домой пешком, – сказал я. И почти не шутил. – Ты же знаешь, где такие девушки, как я, знакомятся с такими мужчинами, как он. Меня кольнула обида. – И где же? – Как я ни старался, голос меня подвел. Сара Джейн это уловила и, пользуясь возможностью меня задеть, быстро ответила: – В «Облаке». Бар на двадцать третьем этаже Битхэм-Тауэр. Заоблачная панорама города. Выпивка по заоблачным ценам, как при сухом законе. Выступающая веранда четырехметровой ширины со стеклянным полом, откуда просматривается все до самого низа. Бар облюбовали заезжие бизнесмены, приглашали туда своих юных спутниц. Для многих визит в «Облако» означал стремительное повышение социального статуса. А вот Дэвид Росситер до бара снисходил. В буквальном смысле. Спускался из своего пентхауса на двадцать два этажа. Мне хотелось сказать Саре Джейн, что она тоже выше всего этого, но мы оба знали, как прозвучит мое заявление. Я не хотел продолжать разговор в таком тоне. – Ты работала. – Я шалавила. Это не работа. – А он тебе платил? – Это не отражено в ведомости его парламентских расходов. – Платил или нет? Помолчав, она кивнула: – Иногда. – Рассказывай.