На вокзале Пиккадилли четырнадцать платформ. Можно сесть на первый попавшийся поезд и скрыться без следа. Сара Джейн изучала табло отправления. У меня снова завибрировал телефон в кармане. Незнакомый номер. Я не стал отвечать. Через несколько минут Сара Джейн решительно кивнула, не мне, а себе самой, и зашагала по перрону. Я дошел за ней до платформы номер пять, поставил чемодан. Пакет, полученный у Керника, держала Сара Джейн. – Вот и все. – Она окинула взглядом вокзал. – Чем займешься? – Не знаю… – Она замолчала. В глазах стояли слезы. – Прости меня, пожалуйста. Я кивнул: – И ты меня прости. По перрону сновали люди. Мы подошли к поезду, Сара Джейн поднялась в вагон, и я поставил чемодан с ней рядом. Станционный работник дал сигнал к отправлению. В эти минуты нас с Сарой Джейн связывала общность чувств. – Если ты не скажешь Зейну обо мне и Дэвиде, я могла бы остаться. Или уехала бы, а потом вернулась… – Недели через две будет некуда возвращаться. И незачем. – Почему? Вагонная дверь пискнула и начала закрываться. Я отступил назад. Поезд тронулся не сразу. Я пошел вдоль платформы, чувствуя, как Сара Джейн смотрит мне в спину. Обернулся, надеясь увидеть ее в окне, но ее там не было. С вокзала я ушел около двенадцати. Купил кофе покрепче, пересек мост через пути и мимо гостиничного комплекса, сверкающего стеклом и сталью, зашагал к Оберн-стрит. Добрался до Пиккадилли-Гарденс, потом обогнул китайский квартал. Пасмурная муть неба гудела экранными помехами. Был первый день декабря, и я только что отправил из города своего последнего друга, если можно так выразиться. Мобильник снова завибрировал. На этот раз с незнакомого номера пришло сообщение. «Он здесь! Мэл». Я наконец сообразил, что Мэл – это барменша-австралийка из «Рубика». Я перешел дорогу, лавируя в полуденном потоке машин, и побежал в сторону Динсгейта. 15 В «Рубике» было тихо. У барной стойки толпились люди. Я протолкался поближе. Мэл не было. Посетителей никто не обслуживал. – Где барменша? – Ушла куда-то, – сказал какой-то тип с пустым стаканом в руке. Я достал мобильник, набрал номер, с которого пришло сообщение. Где-то за стойкой зазвонил телефон. Я пошел на звук. – Эй, сделай мне шенди, дружище! – Отвали, – бросил я. – Полиция. Люди у стойки недоуменно переглянулись и отошли. Телефон со светящимся экраном лежал на полу. Я нажал «отбой». Боковая дверь вела в подсобку. Я подергал за ручку, но дверь не открылась. Я постучал. – Мэл, ты здесь? Это Эйдан. За дверью послышался шорох. – А с тобой кто? – Я один. Лязгнул замок, и я отступил от двери. Мэл выглянула в щелку. – Никого нет, все чисто. – У него был нож… – всхлипнула она. – Так, тебе полагается перерыв. Давай-ка мы с тобой побеседуем. Я вывел ее из-за стойки бара. Мы сели на мое обычное место. Оттуда просматривались и зал, и улица за окном. Мэл рассказала, что примерно час назад в «Рубик» приковылял на костылях бывший бармен Нил, он же Глен. Выглядел он ужасно: грязный и вонючий, как бомж. Оно и понятно. Ему, со сломанной ногой, приходилось скрываться не только от людей Франшизы, но и от бернсайдеров. – Правильно сделала, что позвонила. Она поежилась: – Он меня заставил. – Что? – А тебя полиция ищет. Сюда приходили. – Когда? – Ты избил кого-то из наших посетителей? Я не ответил. – Говорят, что ты уволен. За кражу наркотиков из следственного хранилища… – Когда за мной приходили? – Два раза. Сначала искали свидетелей избиения, и сегодня с утра. – Опять про избиение расспрашивали? – Нет, про какое-то убийство, – прошептала Мэл. Я отвернулся к окну. Интересно, нашли ли «мустанг» Зажима. – Что ты им сказала? – Что тебя не видела. А это правда? – Что? Нет, не правда. Спасибо. – Ты всегда хорошо ко мне относился, но в следующий раз я врать не стану. Я оглядел зал. – Все нормально. Я сам поговорю с полицейскими, когда во всем разберусь. А зачем я понадобился Нилу? – Он хотел тебе кое-что передать. – Она выложила на столешницу замызганный конверт и придвинула его ко мне. – А больше Нил ничего не говорил? – Нет. Зашел за стойку, будто он тут хозяин. Открыл кассу, рассовал деньги по карманам. Я пыталась его остановить, а он меня оттолкнул. Ну, я заперлась в подсобке, а там есть сейф. Нил стал ломиться в дверь. Потом кто-то спросил, что происходит, и все стихло. – Она нервно отпила из бокала и кивнула на конверт: – Что это? От замызганного конверта, сложенного пополам, несло по́том. Похоже, конверт долго лежал у Нила в кармане. Ненадписанный, незапечатанный. Я вытащил из него знакомую газетную вырезку. Объявление о поиске свидетелей по делу Джоанны Гринлоу. Некоторые слова вымарали черным маркером, будто секретную информацию в архивном деле Министерства обороны. Фотографию Джоанны несколько раз с силой обвели шариковой ручкой. На бумаге остались блестящие синие дорожки. Я перевернул заметку, но на обороте не было никаких надписей. Что бы это значило? Зачем бармену эта заметка? Почему он хотел передать ее именно мне? – Что это? – повторила Мэл. Я снова посмотрел в окно: – Ты собираешься сменить место работы? – Ага. С пятницы перехожу в «Пятую авеню». Я оглядел зал: – Это хорошо. Не возвращайся сюда. Я снова посмотрел на газетную вырезку, соображая, что в ней такого. Та же фотография Джоанны. То же отсутствующее выражение лица. В нем было что-то знакомое.