Когда я поднял голову, Мэл уже ушла. Почему Джоанна сбежала? Чтобы не давать показаний против Карвера и Шелдона? Или потому, что знала больше? Обведенная фотография на что-то намекала. На изображении не было ни подозрительных теней, ни чьих-то силуэтов. Вот если бы в глазах Джоанны отразился убийца… Обычный снимок. Девушка в комнате. Я посмотрел на людей в зале. Вгляделся в текст объявления. Черным маркером замазали не все буквы в словах. Из тех, что остались, складывалась фраза: «И Д И В А Н Н У». Я снова оглядел зал. Посмотрел в окно. Лэски и Риггс выходили из машины. Я сунул заметку в карман, спустился по лестнице на один пролет, с грохотом распахнул дверь пожарного выхода и выскочил на улицу. 16 До Терсфилд-стрит я добрался в сумерках. Свет фар озарил оконные проемы, наглухо заколоченные листами железа, тускло отразился от них. Я сидел в машине, выключив фары и привыкая к темноте. Что-то выделяло дом Гринлоу среди таких же заброшенных развалюх. Я оглянулся. Чудилось, что сбоку мелькают какие-то тени. Я пошел по дорожке, сжимая в руках фонарик и монтировку. Включил фонарик. С двери исчезла проволочная скрепа. Я посветил себе под ноги. На земле валялись обрезки проволоки. Приоткрытая дверь шире не открывалась – мешал отсыревший ковролин. Он вздулся и отстал от пола. Я протиснулся внутрь и осветил фонариком коридор. Все выглядело так же, как и в прошлый раз. Надо было проверить, нет ли тут кого. Я прошел прямиком в кухню. Те же заколоченные окна. Та же пустая комната. Те же светлые участки на полу, где раньше стояли холодильник и плита. Я проверил кладовку, потом вернулся в гостиную. В ней ничего не изменилось. Унылая комната, примерно три на четыре метра, окутанная тьмой. Ковролин давно содрали, обнажив рассохшиеся кривые половицы. Заколоченные окна не пропускали света с улицы. Я поднялся по лестнице. Ступеньки проминались под ногой. Прошел мимо ванной, заглянул в спальню. Пусто, как и в прошлый раз. А вот из второй комнаты исчезли спальный мешок и объедки. Все будто смели подчистую. Я заглянул в ванную. Там было так холодно, что дыхание клубилось облачками пара. Я достал из кармана газетную вырезку, посветил на нее фонариком. И Д И В А Н Н У Я положил фонарик на пол, чтобы луч света падал на ванну. Взял монтировку и опустился на колени. Попытался поддеть угол боковой панели в нижней части ванны. Хорошо заделанные швы, покрытые коркой многолетней грязи, мешали подцепить панель за край. Мне надоело их расковыривать. Я размахнулся и ударил монтировкой по панели. Несколько раз. Пробил дыру. Потом еще одну. Я засунул монтировку в дыру. Зацепил панель изнутри и резко рванул. Панель хрустнула. Я замер. Мне померещился какой-то шорох за спиной. Подождал чуть-чуть и продолжил. Я проделал очередную дыру. Потянул панель на себя. Выломал кусок побольше. Снова замахнулся. Наконец образовался большой проем. Оттуда тянуло гнилью. Я прислушался к своему дыханию. Переборол параноидальный страх. Отбросил монтировку, взял фонарик и посветил в дыру. В тесном пространстве между панелью и дном ванны лежало скрюченное тело молодой женщины. Изъеденное смертью, временем и сыростью. Я отпрянул, попытался вздохнуть. Выскочил на лестницу. Меня замутило. Джоанна Гринлоу не покидала этого дома. Зейн Карвер и Шелдон Уайт… Одного она предала. Собиралась дать показания на обоих. Черно-белая метка указывала на Шелдона, но это было косвенной уликой. Еще я подумал о суперинтенданте Паррсе. О его рвении. О его близких отношениях с Джоанной Гринлоу. Кто-то из этих троих точно знал, где Джоанна была все эти десять лет. Входная дверь затрещала. Ее выбили. Послышались шаги, в дверном проеме мелькнул луч фонарика. Потом еще один. Громкие голоса, ругань. Надо мной навис темный силуэт. Меня ударили фонариком под дых. Потом повернули, впечатали в стену. Зубы клацнули о кирпичную кладку. Руки заломили за спину, защелкнули наручники. В комнате раздавалось прерывистое дыхание нескольких человек. – Повернись! – рявкнул знакомый голос. – Повернись, кому говорят! – завопил второй. Я повернулся. Яркий свет слепил глаза. Меня ударили фонариком в лицо. Хрустнуло разбитое стекло. Меня выволокли из комнаты. Рот был полон крови, кирпичной пыли и выбитых зубов. Меня подвели к лестнице. – Руки, – с трудом выговорил я. Руки были скованы сзади. Меня толкнули в спину. Я кубарем скатился по ступенькам до самого низа. 17 – Как тебе известно, я – детектив-сержант Лэски, – сказал тощий полицейский. Он дважды приходил ко мне домой. С напарником. Мы были в допросной, в подвале Главного управления. В душной бетонной коробке без окон. Я не знал, который час. Не знал, какой сегодня день. Мои руки теперь были скованы наручниками впереди. Я сидел у стола, на котором был магнитофон и какие-то папки. Хреново. Детектив-сержант Лэски, закатав рукава рубашки, стоял у дальней стены и позвякивал мелочью в карманах. Бледный. Тощий. На шее вздулась тугая проволока жил. Челюсти непрестанно двигалась, будто он что-то жевал. Серый искусственный свет струился из пластмассового плафона на потолке. Я поднял голову, разминая шею. Внутри плафона скопилась пыль и дохлые мухи. – Детектива-констебля Риггса ты помнишь, – сказал Лэски. Я кивнул его напарнику. Толстяк выдвинул стул из-за стола и уселся спиной к двери. Обычный задержанный думает, что так делают, чтобы никто не вышел. Я же прекрасно понимал, что это для того, чтобы никто не вошел. Испитое лицо Риггса побагровело, будто кожа обгорела под солнцем, на носу и щеках четко проступала сетка алых капилляров. Риггс подмигнул мне. Затылок прошила тупая боль. Я хорошо помнил толстяка. Наверное, жар и запах немытого тела исходили от Риггса. А может быть, и от меня. Пахло стрессом. Страхом. Я попробовал пригладить волосы. Обнаружил, что на них запеклась корка крови. – Вы забыли зачитать мне права, – сказал я. Лэски разжал челюсти. Улыбнулся: – Мы просто беседуем, Эйдан. Зачем зачитывать права для обычного разговора? Риггс прокашлялся: – Когда именно ты затащил Изабель Росситер в койку? Из-за пьяного румянца на щеках казалось, что толстяку стыдно об этом спрашивать, но сальная ухмылка портила впечатление. – Он не помнит, – сказал Лэски, снова разжимая челюсти. – Отмотаем чуть дальше. Как ты вообще с ней познакомился? Я ничего не ответил. Риггс вздохнул. От него несло перегаром и куревом. – Приехали, Уэйтс. Все, игра окончена. Подростки мрут как мухи. Женские трупы под ваннами. Ты нам не нужен. Мы тратим на тебя драгоценное время, вместо того чтобы ловить настоящего убийцу. Помоги себе сам. Все шло наперекосяк. Я обнаружил труп женщины, которая пропала десять лет назад, а меня спрашивают про Изабель Росситер. Я ничего не понимал. Почему я в наручниках, но не под арестом? Что происходит? – Я познакомился с Изабель Росситер в доме Карвера, – ответил я. – Странное место для наследницы водочной империи. Пожимать плечами было больно.