Ксавье пригласил в соседнюю комнату довольно приятного господина лет сорока пяти, выше среднего роста, с располагающей улыбкой, и прошел в палату к Сержу. Воробьев, а это был именно он, мельком взглянул в приоткрытую дверь на Сержа и подошел к вставшему ему навстречу Праслоффу. – Здравствуйте, Олег Валентинович! Как ваш внук? – Добрый день! Врачи говорят, что… он восстановится. Не сразу, конечно, но главное, что он жив. Остальное – дело времени. Простите, я не знаю, как к вам обращаться?! Воробьев несколько секунд смотрел на Праслоффа, потом чуть улыбнулся. – Мое имя вам мало что скажет. К тому же наше руководство ничего не знает о моем приезде сюда. Одним словом, я тут неофициально. Турист, как говорится. Надеюсь вы меня понимаете… Праслофф поднял руку, пытаясь остановить Воробьева. – Кажется, я понимаю! Я узнал ваш голос! Этого мне вполне достаточно. Спасибо… спасибо, что вернули мне его! Я ведь, правда, уже не ждал, не верил, что увижу кого-то из них. Валери… Я бесконечно вам благодарен! Но, как я понимаю, ваше появление здесь не случайно! Есть какая-то причина! И причина весьма серьезная! Я прав? Воробьев немного помедлил, не зная, с чего начать. Наконец, тщательно подбирая слова, он произнес: – Я не уполномочен принимать благодарность за что-либо! А уж тем более за то, к чему мы не имеем никакого отношения. Вызволение вашего внука прошло по линии Красного Креста и Красного Полумесяца. Надеюсь, вы это понимаете? Праслофф в знак согласия кивнул. – Но для чего-то же вы сюда приехали? – Понимаете, мне… лично мне очень нужна ваша помощь. Двое моих друзей застряли где-то на границе Сирии и Турции. Они что-то засиделись там в гостях. Их пытают и всячески истязают, грозятся убить. Денег не хотят. Выбивают признание в том, чего они не делали, вернее, о чем они не могут говорить. Мне очень нужно их оттуда вытащить. Но… к этому инциденту приковано слишком много внимания со стороны разных стран и людей. Мы даже в переговоры вступить не можем. Ведь их там просто нет! Вы понимаете? – Кажется, да. Что же вы предлагаете? – поинтересовался Праслофф. Воробьев протянул ему листок бумаги. – Вот счет одного курдского благотворительного фонда здесь в Европе. Туда нужно будет перевести три миллиона евро. – Они все сделают? Вы уверены? Воробьев подошел к двери и сделал удивленное лицо. – О чем вы? Ведь вы просто поможете курдским беженцам. Счастливо оставаться! Удачи и здоровья вашему внуку! Не успел еще Воробьев закрыть за собой дверь, как Праслофф прошел в палату. – Ксавье, срочно соедините меня с бухгалтером. Северо-восток Сирии Приграничный район с Турцией Егор и Голиаф уже потеряли счет дням и ночам, которые они провели в зиндане. На них не осталось живого места. Егор стал понимать часто слышанное им выражение «молить о смерти». Они действительно молились о скорой смерти. Но их мучители, несмотря на издевательства и пытки, делали все, чтобы пленники оставались пока в живых. Издевательствам и унижениям не было конца. Голиаф как-то спросил с усмешкой: «У них учебники, что ли, есть какие?! Никогда не повторяются!» Неожиданно сверху до них донеслись звуки беспорядочной стрельбы и крики. Через какое-то время все стихло, и вдруг в яму кто-то спрыгнул. Он сверил их лица с фотографиями на своем телефоне. Затем проверил, живы ли пленники. Ведь по их виду это было сложно определить. Удостоверившись, что живы, обвязал обоих веревками и крикнул на курдском кому-то наверху: – Они дышат! Поднимай, давай! Москва Самолет приземлился в аэропорту Домодедово четко по расписанию. Егор и Голиаф ужасно устали от долгого перелета. После того, как ребят освободили из плена курдские повстанцы, перелет был первым и весьма серьезным испытанием для их изможденных организмов. В курдском поселении парней основательно подлечили, залатали, откормили, одним словом, поставили, как могли, на ноги. Они, одетые во все то, что им дали их спасители, перевязанные, поддерживая друг друга, хромая, шли по родной земле, продолжая «играть» туристов с юга. Ребята часто останавливались, чтобы перевести дух. Равнодушный ко всему молодой капитан-пограничник почти не обратил внимания на необычный вид Егора и Голиафа. Видимо, его трудно было чем-то удивить. Прорвавшись сквозь плотное кольцо назойливых зазывал-таксистов, парни медленно продолжили свой путь через огромный общий зал головного терминала. Неожиданно прямо на них налетела шумная семейка, вынырнувшая из-за угла. – Вы?! Е… Где это вас так, бляха… – поразился хамоватый глава семейства. Им оказался тот самый Вася, водитель, привозивший их троих тогда в этот самый аэропорт… Рядом с ним стояли в меру упитанные жена и мальчик лет шести. По их яркой одежде и широким соломенным шляпам было понятно, что сегодня Василий оказался в аэропорту исключительно по личным делам. Ребята кивнули, приветствуя его. Василия сдержанность парней только взбудоражила. – Да вы чего, парни?! Вы ж на курорт летали! Может, случилось что? Егор, еле шевеля губами, сказал: – Разбились мы… – Ага, на водном мотоцикле… – подтвердил Голиаф. – Да ладно?! Как неудачно-то. Ну, да ладно! Главное, что живы остались. А третий где? Белобрысый такой! Свалил уже? Егор сглотнул и тихо произнес: – Он решил там… обосноваться. – А-а-а, понятно! Ну, на югах все лучше, чем тут. А вам теперь заново отдыхать надо, ха-ха, – хохотнул, не сдержавшись, Василий. – Если что, обращайтесь. У меня жинка в агентстве работает, живо в Турцию ол-инклюзив сварганит. Шесть дней, семь ночей, и весь базар – тридцать тыщ! Сделаю по дружбе, а? Ну, за магарыч, конечно, – хохотнул еще раз недалекий водила. Ребята тяжело посмотрели на самодовольную рожу Василия, пытаясь понять, что с ним делать дальше. – Нет, спасибо! Мы уже отдохнули… в Турции! Ол-инклюзив полный… – сказал Егор. Не прощаясь, они пошли дальше. – Да вы не обижайтесь, – донесся им вслед голос Василия, – чего там… я насчет магарыча пошутил! Голиаф сжал кулаки. – Зомби никогда его не любил! – выдавил из себя исхудавший великан. Выйдя из здания аэровокзала, они медленно двинулись в сторону неприметного микроавтобуса, поджидавшего их на старом месте. Рядом с ним ребята увидели нервно топчущегося Воробьева с зажженной сигаретой в зубах. Парочка полицейских выговаривала полковнику за курение в неположенном месте. Как видно, не получилось ему бросить вредную привычку. Заметив парней, полковник отшвырнул сигарету, бесцеремонно отодвинул насупленных сержантов и почти бегом бросился в их сторону. Они молча обнялись и прошли к автобусу. Предвосхищая хамский выпад полицейских, Воробьев на ходу «сверкнул» удостоверением, чем резко испортил им настроение. Сели в микроавтобус. – Вы как?! Сначала домой, потом в реабилитационный центр? Или наоборот? Скажите, как поступить, так и сделаем. И вообще, если что надо, просьбы какие есть – обращайтесь! Голиаф молча посмотрел в глаза Воробьева. – Листок и ручка есть? – спросил грузин. Воробьев наклонился к водителю, взял у него стопку листов-самоклеек и протянул Голиафу вместе с ручкой. Грузин быстро, по памяти, написал 16 цифр, которые навсегда врезались в его память. Передал листок Воробьеву. – Что за место? – Координаты Зомби, – скупо ответил Голиаф и отвернулся к окну. – Забери его домой. Воробьев едва заметно кивнул. Голиаф закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья, давая понять, что с просьбами и пожеланиями закончено. Егор перехватил листок и ручку из рук Воробьева и что-то написал, вернул полковнику. – Тридцать два километра на юго-юго-восток от Кесаба, оливковая роща у источника Святого Фомы. Третья могила от дороги, за стеной. Валери там. Фотодоказательство было утеряно в ходе поисковой операции, – сухо доложил командир. Воробьев не знал, что сказать. Казалось, он ищет слова, но не может их найти. Взрослый, уверенный в себе человек потерялся. – Спасибо за службу, парни! В машине установилась полная тишина. Егор тоже закрыл глаза и отвернулся к противоположному от Голиафа окну. Воробьев почувствовал себя совсем лишним в этой компании. Атмосфера в салоне стала настолько гнетущей, что полковник начал задыхаться, расстегнул пуговицу на рубашке и ослабил галстук. Неожиданно Егор, не открывая глаз, произнес изменившимся голосом: – Есть… просьба одна, Иваныч! Воробьев быстро вскинул заблестевшие глаза. Польша Прошло больше четырех месяцев, прежде чем Егор смог прилететь в польский Гданьск. Командира основательно подлечили. Лицо Егора после трех пластических операций выглядело теперь почти так же, как прежде. Почти, потому что, как сказал хирург, пересаженная на место ожога кожа всегда будет отличаться от его родной. Егор все еще прихрамывал. Хотя, если учитывать состояние его ног, костей, да и вообще всего организма, выглядел он сегодня вполне сносно.