– Я не в курсе, с кем он работает. Знаю только, что меня не предаст. – Но ты сама говорила, что он подставил меня. – Так ведь тебя. Не меня. Я лично вижу разницу между собой и тобой. – Это не столь важно. Если человек ради своих интересов подставляет другого, даже незнакомого, как я для него, то это уже о многом говорит. В первую очередь о том, что он любого подставит, если ему потребуется. Ты сама подумай, откуда у постороннего человека мог оказаться твой номер телефона? – Не знаю. Но мало ли возможностей? Случиться могло все, что угодно. Виктору Васильевичу казалось, что Анна готова была заплакать от его категоричных утверждений. Но он знал ее всегда только сильной, решительной и бескомпромиссной, ни разу за совместно прожитые годы не видел, чтобы она плакала или хотя бы была близка к этому. – Согласен. Просчитать все варианты просто невозможно. – А тебя он желал подставить только для того, чтобы занять твое место рядом со мной. Ты был ему помехой. Честно скажу, я не думала, что все будет настолько серьезно обставлено, не знала обо всех его планах. Я считала, что он обеспечит тебе какие-то служебные неприятности, может, даже увольнение из армии, и этим ограничится. – Увольнение из армии может быть только по решению суда. Разжалование в рядовые, лишение пенсии. Этого ты хотела? – Я не знала, чем это тебе грозит. – А твой Виталий пошел дальше, сделал из меня предателя. Это автоматически означает и решение суда с заранее определенным результатом, лишение свободы на много-много лет. Хотя я не знаю такой зоны, которая смогла бы удержать офицера спецназа военной разведки. Я думаю, твой кавалер и его подельники понимали это. Они, скорее всего, постарались бы создать мне условия для побега, чтобы застрелить в это время. Тогда вообще ничего доказать было бы невозможно. Они просто сослались бы на неукротимый характер офицера спецназа, и дело было бы закрыто. Ты вместе с Виталием была бы счастлива, увидев меня в гробу. – Можешь меня еще раз по голове ударить, – сказала вдруг Анна сердито. – Я даже стона не издам. Знаю, что кулаком ты можешь стукнуть сильнее, чем мне досталось от машины на дороге. Но клянусь тебе, что ничего подобного я даже в мыслях не держала. Более того, я даже возмутилась, когда об этом услышала, и пообещала тебе все рассказать. – Вот потому за тобой и послали человека, которому приказали толкнуть тебя под машину или уничтожить любым другим способом. Совершенно безразлично, твой Виталий отдал это распоряжение или второй, который генеральный директор. Но твой номер мог дать, я думаю, только первый из них. – Не верю! Анна стояла на своем. Как всякая женщина, которая достаточно хороша внешне, она была уверена в своем абсолютном влиянии на мужчину, не хотела согласиться с тем, что была в руках Виталия просто временной игрушкой, без которой он вполне мог прожить. – Но если бы он беспокоился, то должен был бы хотя бы навестить тебя здесь, в больнице. – Он мог звонить мне. Но телефона у меня с собой нет. – Ему это известно. Мне даже думается, что он достаточно точно знает, у кого в кармане этот телефон, сам дал приказ забрать его. Если бы тот старший лейтенант Лютиков не отдал аппарат, то его просто убили бы и забрали мобильник. – Что этот телефон может дать твоим преследователям? – Анна вроде бы нашла оправдательный, как ей показалось, аргумент. – Почему на нем свет клином сошелся? Она говорила возбужденно, слишком громко. Виктор Васильевич даже стал опасаться, что это может сказаться на состоянии Анны, и без того пока весьма неустойчивом. – Потому, что ты звонила Ларисе Витальевне. После этого ее пытались похитить, чтобы пытать, выбить сведения. Потом бедняжку просто убили бы и выбросили бы тело. Твой Виталий готов был ради собственного оправдания и совершенно незнакомой ему женщиной пожертвовать. Это зверь, а не человек. – Неправда, – тупо и упорно сказала Анна. – Я не верю тебе. – Ты поверишь мне сегодня ночью, когда тебя, скорее всего, и попытаются убить. Хотя я, конечно, постараюсь этого не допустить. Тебе оставить пистолет? Ты не забыла, как с ним обращаться? – Не надо мне оружия. Обращаться с ним ты меня научил, но мне оно не требуется. Я просто не верю тебе. Ты это все придумал, чтобы меня вернуть! – Конечно. Для этого выбросил на помойку все твои вещи вместе со шмотками твоего Виталия. Как и все продукты, в том числе и дорогие. Вот бомжам раздолье будет. Они теперь и приоденутся, и подкормятся. А тебе теперь придется прямо на помойке переодеваться, если вещи твои еще не растащили. Виктора Васильевича рассердило упорство Анны, не желающей признавать очевидного. Поэтому он говорил сердито, даже зло. – Тебе лучше знать бомжовскую жизнь. А мне Виталий новую одежду купит. Он нисколько не жадный. Подполковник Россомахов махнул рукой и пошел к выходу. Только взявшись за дверную ручку, он вспомнил, что хотел вести видеозапись разговора с бывшей женой. «Чтобы зафиксировать ее показания, мне придется теперь всерьез заняться охраной Анны», – решил Россомахов. Глава 11 Выйдя за дверь, Виктор Васильевич сразу обратил внимание, что рядом с ней сидит на кушетке только один часовой. Второго он тут же нашел взглядом у противоположной стены коридора. Боец метров на двадцать сместился вправо и устроился на точно такой же кушетке около другой палаты. Такое разделение было вполне разумным. Уже настало время посещения больных. В коридоре было немало посторонних людей, просто накинувших на плечи белые медицинские халаты и нацепивших на ноги безразмерные бахилы. Человек, вошедший сюда с недобрым умыслом, увидит двух часовых в разных местах и не сразу определит, в какой палате лежит интересующая его особа. А пока пройдет время, потребное на это, часовые уже засекут его самого и обязательно возьмут на прицел. Капитан Русинский дожидался возвращения подполковника Россомахова. Он прогуливался по коридору взад-вперед, заложив руки за спину, и локтем аккуратно придерживал полу своей куртки-ветровки, чтобы не демонстрировать всем компактный пистолет-пулемет ПП-2000. Это было, конечно, не самое мощное оружие из арсенала спецназа военной разведки. Но выбор именно его был для подполковника Россомахова очевиден. ПП-2000 обладает намеренно заниженной скорострельностью, следовательно, повышенной кучностью боя и наименьшим разлетом пуль, который невозможно контролировать. При работе в многолюдных местах именно такое оружие обычно бывает самым безопасным для окружающих. Точность стрельбы повышается прямо пропорционально увеличению кучности. При этом скорострельность в пистолете-пулемете понижена не за счет каких-то особых дополнительных механизмов, которые используются в некоторых иностранных моделях. Дело только в правильном, хотя и очень сложном расчете силы пружины и курка оружия, который позволил не увеличивать его собственный вес. Оптический прицел позволяет вести особо точную стрельбу с достаточно короткой дистанции, когда есть потребность только остановить противника мощной девятимиллиметровой пулей, ранить и обезвредить, но не убить его. Вооружая группу силовой поддержки, полковник Личуткин, конечно, учитывал, что для подполковника Россомахова важно оправдаться, то есть иметь свидетелей провокации, подготовленной заранее. Виктор Васильевич оценил всех людей, находящихся в коридоре больничного отделения, и не определил ни одного, который мог бы представлять хоть какую-то опасность. Он уже собирался взять под руку капитана Русинского, чтобы вместе с ним спуститься по лестнице, снова пренебрегая лифтом, когда произошло то, ради чего они сюда и пришли. С той самой лестницы в коридор вошел Виталий. Он тоже не пожелал воспользоваться лифтом, который был в эти часы, видимо, настолько популярен, что его приходилось долго дожидаться, наверное, даже в очереди. Подполковник видел его практически мельком в полутемной прихожей своей квартиры, но узнал его сразу. Он не понял, почему Анна предпочла этого бизнесмена ему, стопроцентно брутальному мужчине, настоящему мачо в прямом понимании этого слова. Виталий сразу прошел к столику дежурной медсестры и задал ей какой-то вопрос. Она ответила, и последние ее слова Россомахову удалось услышать: – Но вас к ней не пропустят. Там пост находится. Вон, около двери солдаты сидят. – Пойдемте. Я попрошу охрану пропустить вас, – сказал Россомахов, подошел сзади и взял Виталия под руку. При этом пальцы его непроизвольно сжались и почувствовали под рукавом рыхлые мышцы. Виталий от этого прикосновения поморщился. Виктор Васильевич убрал руку. Однако он подвел Виталия к двери палаты, оглянулся и увидел, что дежурная медсестра и капитан Русинский напряженными взглядами следят за ним. После этого подполковник открыл дверь, заглянул за нее и сказал: – Анна, к тебе гость. Виталий шагнул за порог. Часовой встал, хотел что-то сказать, но Россомахов успокаивающе поднял раскрытую ладонь. Дескать, так надо, все нормально. Солдат сел на кушетку. Естественно, подполковнику Россомахову хотелось услышать, о чем говорят Виталий с Анной. Однако он проявил порядочность, подслушивать не стал, сел на кушетку рядом с часовым, хотя и ближе к двери, и принялся внимательно осматривать всех, кто входил в коридор отделения с лифтовой площадки или через другую дверь, с лестницы. Оба солдата делали то же самое. Минуты тянулись как часы. Наконец-то из-за двери выглянул Виталий, нашел подполковника взглядом и спросил: – Эта палата платная? – Конечно, – ответил Россомахов. – Индивидуальные палаты в больницах всегда платные. – Кто оплачивает лечение? – Относительно лечения я не знаю. Должно быть, по медицинской страховке. – Я ее привез. – Виталий протянул Виктору Васильевичу цветной листок бумаги, сложенный вчетверо. – Отдайте дежурной медсестре. Мне она не нужна. – А за палату кто платит? – Я. – Сколько я вам должен? – В руке Виталия появилась пачка пятитысячных купюр в банковской упаковке, которую он тут же сорвал нервным резким движением. – Спросите дежурную медсестру или наведите справки в приемном покое. Я просто не в курсе. Мне потом выставят счет, вот и все. Пока же моя служба заплатила за все авансом. С меня потом будут высчитывать. – Хорошо. Я узнаю. Где мне найти вас, чтобы деньги передать? – Затрудняюсь сказать, где я буду через час. Можете оставить конверт с деньгами у лечащего врача. Вы же, наверное, завтра зайдете к нему побеседовать? – Я постараюсь выбрать время, – ответил Виталий и снова ушел в палату к Анне. Уже через минуту Россомахов услышал ее возбужденный голос. Она что-то от всей души высказывала своему кавалеру. Виктор Васильевич хорошо знал, что Анна горазда на резкие слова, но ему была известна и отходчивость ее характера. Обычно эта женщина была справедлива. Она не могла терпеть человеческую подлость и всегда активно против нее выступала. Потом так же громко и возбужденно ей ответил Виталий. Слов ни в ее речи, ни в его разобрать было невозможно. Россомахову показалось, что они ссорятся, но он решил не вмешиваться. Главное, чтоб Виталий не причинил Анне вреда.