– Ты же знаешь, что неумех в нашей системе не держат. Если человек у нас служит, значит, он не просто чего-то, а многого стоит. Локтионов раскопал некоторые документы, хотя до всего добраться не сумел. У нас ведь еще немало контор, которые просто не успели полностью на оцифровку перейти. Это означает, что у них нет своих серверов. Но все же наш капитан постарался, выяснил, что в охране «Феникса» работают двадцать шесть человек. Четырнадцать из них сопровождают грузы при перевозке, пятеро дежурят в здании. Остаются шесть человек. Двоих ты сегодня уничтожил, четверых мы захватили. Кстати, у одного из них обнаружен смартфон Анны Ярославны. Данный тип говорит, что это подарок финансового директора, то есть Виталия Барсукова. – Товарищ полковник, этого типа следует в отдельной камере держать. Я сам ему хочу несколько вопросов задать. Но это уже завтра. А сегодня у нас получается, что «Фениксу» и послать в больницу будет некого. – У «Феникса» прочные связи с криминальными структурами. Они всегда смогут кого-то привлечь к своим делам. – Филимонов, – подсказал бывший капитан, который не слышал слов полковника Личуткина и только догадывался, о чем тот говорит, поскольку Россомахов микрофон выключил. – Заместитель генерального директора по безопасности. Он там всему голова! Всем заправляет. Он же самый опасный из всех этих подонков. Ни перед чем не остановится. – Ладно, Василий Андреевич, будем продумывать дальнейшие меры, – сказал Виктор Васильевич и осведомился: – Как самочувствие у Ларисы Витальевны? – Слава богу, аллергии нет. Видимо, температура поднималась из-за стресса. Сейчас, я думаю, ей ничего не грозит. Квартиру она покидать не будет. С ней постоянно находятся два офицера группы силовой поддержки. Может быть, это и лишняя мера предосторожности, но все же я охрану оставлю хотя бы до завтра. – Да, к завтрашнему дню, я думаю, многое должно проясниться. Конец связи, товарищ полковник? – Конец связи. Подполковник Россомахов выключил телефон, убрал его в карман, посмотрел на бывшего капитана полиции и заявил: – Теперь твоя очередь. Рассказывай, что не поделил с «Фениксом». – Я был сотрудником УБОПа с первых дней существования этого управления. С тысяча девятьсот девяносто третьего по две тысячи первый год. Еще младшим лейтенантом туда пришел. Идейным. Сначала мы все там этим отличались. Времена тогда были тяжелые. Мы боролись с организованной преступностью, как уж могли, на манер ЧК после революции. По сути дела, это была самая настоящая гражданская война. Тогда такая структура была нужна именно в том виде, в котором она и существовала. То есть без всякого контроля сверху. Иначе невозможно было. Я готов признать, что методы нашей тогдашней работы порой являлись прямым нарушением закона. Нам позволялось, например, убить какого-то уголовного авторитета, чтобы его парней натравить на другую банду. Пусть они друг друга поубивают. Мы с такой войны только сливки снимали. Добивали тех, кто победил. А сколько автокатастроф подстроили! Потом только подъезжали, оружие из сгоревшей машины забирали и позволяли гаишникам протокол составить о том, что водитель не справился с управлением. Что такое вседозволенность, вы, товарищ подполковник, наверное, понимаете не хуже меня. – Я много слышал об УБОП. Думаю, что ваше управление ликвидировать не следовало. Достаточно было бы поставить его под строгий контроль. – Под чей контроль? ФСБ, что ли? Да там у доброй половины рыльца в пушку. – Хотя бы под контроль прокуратуры. – Наверное, было можно, – нехотя согласился бывший капитан полиции, чуть поразмыслив. – Только надо было это делать вовремя. Да и законы нужно было принимать соответствующие. Вот, например, в Грузии вора в законе могли посадить только за это звание, а у нас требовалось собирать на него улики. Сделать это практически невозможно хотя бы потому, что он сам преступлений не совершает, только посылает кого-то. Глава 15 – Да, это сложность, – согласился Виктор Васильевич. – Этого «кого-то» мы, естественно, могли повязать, – продолжил бывший мент. – Но хозяин тут же находил новых людей. В те времена за хорошие деньги многие шли к бандитам служить. У нас только в тысяча девятьсот девяносто седьмом году приняли статью двести десять. Называется она солидно: «Организация преступного сообщества или участие в нем». Тогда мы смогли нормально работать, авторитетов ловить. Нас сильно зауважали бандиты разных мастей. Мы многих из них взяли после выхода этого закона. А вот когда УБОП разогнали, бандиты ликовали, праздники на несколько дней устраивали. Похмелье – это их собственная беда. А сотрудникам УБОП куда податься? Часть наших парней криминал принял, можно сказать, с распростертыми объятиями. Опытные бойцы, толковые следаки, обладающие серьезной информацией и мощными связями в полиции, тогда еще, пардон, в милиции. Такие люди везде и всегда могут сгодиться. Часть, правда, осталась служить, в основном в уголовном розыске, как я, например. Некоторые подались в частные сыскные агентства. Но и бандиты уже другие пошли, не татуированные, образованные. Они уже тогда в приличных костюмчиках ходили, даже иногда для отмазки благотворительностью занимались, а на деле все повязаны были в сложных коррупционных схемах. Примерно в те времена я и накопал много чего на эту коммерческую организацию под названием «Феникс». Потом папка с материалами пропала из моего сейфа, ключ от которого был только у меня и у нашего начальника отдела подполковника Соловьева. Он устроил проверку, в результате которой заставил меня написать заявление об уходе по собственному желанию. Соловьев сумел все повернуть так, что я будто бы специально эти документы спрятал, чтобы его подставить. Вместе с той заветной папкой пропали еще несколько дел, но их легко можно было восстановить. Меня, конечно же, до этого дела не допустили. Но я частным порядком начал собирать дополнительные данные по «Фениксу», даже сумел сделать несколько важных фотографий, однако не учел того, что подполковник Соловьев несколько раз предупреждал меня, чтобы я оставил «Феникс» в покое. Когда я начал работать частным образом, он даже домой ко мне приезжал для нравоучительного собеседования. – Опасался, видимо, за себя, – сказал Россомахов. – Опасался, – подтвердил Михалыч. – За свои доходы, как я потом узнал. Даже сказал, что это последнее предупреждение. А потом в течение одного дня было два покушения на меня. Сначала я едва увернулся от машины, которая летела на красный свет на перекрестке. Потом из другой, проходившей мимо и не имевшей номеров, стреляли из автомата. Погибли двое случайных прохожих, трое были ранены. Я успел вовремя в магазин заскочить. Так уж вышло, что пули летели не в меня, а в мужчину, внешне похожего. Мы оба в камуфляже были, только у меня поверх костюма еще и курточка была, а у него – нет. Он уже на асфальте лежал, мертвый был и еще одну очередь получил. Убийц, естественно, не нашли. Но я все понял, в тот же день ушел из дома и уже почти год здесь живу. Вот и вся моя история. – А данные на «Феникс»? Ты проговорился, товарищ капитан, когда сказал, что стал собирать дополнительные данные по «Фениксу». Не восстанавливать старые, а искать дополнительные. Я правильно понимаю? – Соловьев просчитался. Он меня за обычного капитана уголовного розыска держал, не учел, что у меня за плечами школа УБОП, где всегда стоило опасаться подобного. Я все материалы перевел в цифровой формат и хранил отдельно, не на ментовском сервере. – Мне эти данные нужны, – категорично сказал Виктор Васильевич. Михалыч то ли улыбнулся, то ли оскалился, встал, приподнял покрывало и подушку на своей кровати, вытащил оттуда ноутбук и флешку, передал ее подполковнику Россомахову. – Здесь все. Эти же данные хранятся в облачном сервисе в сети и на ноутбуке. Пароль от «облака», кроме меня, знает еще один человек. В случае моей смерти он станет известен еще нескольким ответственным людям. – Так что же ты время тянешь? Почему сразу к этим ответственным людям не обратился? – убирая флешку в карман, спросил Россомахов. Бывший мент снова то ли оскалился, то ли улыбнулся и ответил: – Ждал такого попутчика, как вы. – А если серьезно? – А если серьезно, то мои ответственные люди могут принять меры только против ментов и сотрудников ФСБ, замешанных в этом. До самого «Феникса» им дела нет. А я вижу корень зла именно в этой организации. – Каким образом ты собирался действовать? – Я еще сам не решил, но уже начал склоняться к методам бывшего УБОП, то есть к физическому устранению главных фигурантов. По-моему, это станет единственным правильным и действенным решением. – Методику работы армейских диверсантов ты знаешь? – Только понаслышке. – Перед тем как напасть на какой-то объект, мы снимаем часовых. Желательно весь караул уничтожить или как-то блокировать, обезопасить себя на все время операции. После этого можно уже и к решению основной задачи приступать. Это тебе совет на будущее. Когда действовать начнешь. Но я думаю, что уже начал тебе помогать, и этой ночью надеюсь еще кое-что сделать. Если наши друзья сегодня придут, то их количество уменьшится. – Куда придут? – Убивать мою бывшую жену. В больницу. – Рассказывайте! – твердо сказал Михалыч. Раз уж подполковник Россомахов начал говорить, пришлось ему посвятить капитана в тонкости и подробности этой истории. – Я с вами пойду! – выслушав все, категорично заявил Михалыч. – Исключено. Я беру с собой только двух проверенных офицеров. Оба спецназовцы с опытом боевых действий. А тебя, опасаюсь, придется самого защищать. Это отвлечет нас от выполнения основной задачи. Мы не берем с собой посторонних. – У меня богатый опыт, – попытался было настаивать на своем бывший капитан полиции. – Я же сказал, что это исключено. – Россомахов проявил категоричность. – Если у тебя все, то я позволю себе слегка отдохнуть перед сложной работой ночью. – Отдыхайте, – согласился Михалыч, но по его напряженному лицу Виктор Васильевич понял, что он что-то задумал. – Позже, даст бог, увидимся. Подполковник Россомахов добрался до большой комнаты, где тихо дремали, сидя на ящиках, Гоша-футболист и Кирилыч. Компанию им составляли какой-то бомж средних лет и очень неаккуратно одетая дама того возраста, до которого бомжи обычно не доживают. Они пришли сюда в то время, когда подполковник беседовал с Михалычем. При появлении Виктора Васильевича Гоша проснулся и сказал: – Можешь ложиться, Василич. Отдыхай. Скажи только, когда тебя разбудить. Если точность нужна, то лучше мне часы оставить, а то наш хронометр иногда может и в обратную сторону начать стрелки крутить. – Футболист показал на старый будильник, пристроенный на трубе у стены. Виктор Васильевич еще раньше обратил на него внимание и удивился. Зачем бомжам нужно знать время? Ведь они же обычно считают себя свободным народом, никаким принципам и условностям общества не подчиняющимся. – Я сам проснусь. А ты, может, в машине посидишь? Там тепло и мягко. Я за нее переживаю. Все же она в чужом дворе стоит. – Как скажешь. Я могу и там посидеть, покараулить. Россомахов без сомнения протянул Гоше ключи на брелке с пультом сигнализации. – Отоспишься потом, тебе же спешить некуда, – напутствовал бывшего футболиста подполковник. – Когда в машине кто-то сидит, в нее никто не полезет. Виктор Васильевич расположился на ящиках, удобно вытянул длинные тощие ноги, что в последнее время ему редко удавалось сделать. А спать не раздеваясь он привык уже давно. Подполковник дал себе команду подняться в определенное время, расслабился, как и полагается, и сразу провалился в сон, глубокий, без всяких раздумий о своей судьбе, об упущенных возможностях и о том, что следует сделать. Проснулся Виктор Васильевич, как обычно бывало, за пару минут до назначенного времени. Видимо, подсознание специально будило его чуть раньше, чтобы он успел прийти в себя, хотя обычно у него не было никакой необходимости в этом. Он всегда сразу вставал с ясной головой. Однако именно эту пару минут он всегда считал самыми приятными за все время отдыха. Вроде бы и спишь еще, а уже все видишь и понимаешь. Подполковник встал, разглядел в полумраке высокую фигуру Кирилыча, который тоже по какой-то причине поднялся в начале ночи, и шепотом спросил у него: – У вас здесь умыться есть где? Кирилыч кивнул и молча двинулся в сторону дверного проема, где никогда не было створки. В коридоре было совсем темно, но здешний житель шел так, словно ему было все видно. Сказывалась, видимо, привычка. – А свет здесь есть? – спросил подполковник. Бомж молча протянул руку к стене и щелкнул выключателем. Это его движение Россомахов заметил только тогда, когда свет включился. Но лампочки были расположены так далеко одна от другой, что по-настоящему светло было только под ними самими. Подполковник спецназа военной разведки и бомж двигались в сторону, где располагалась комната отставного капитана полиции. В ней свет не горел. – Ты Михалыча куда-то послал? – спросил Кирилыч. – Нет. Я думал, он спит. А давно ушел? – Еще час назад ускакал куда-то. Сказал, что только к утру вернется. Это уже не в первый раз. Не иначе бабу себе завел. Он бомжих не уважает. А мужик в его возрасте потребность в этом чувствует. Это мне уже все одно, что есть они, что нет. Они свернули налево как раз против двери в комнату Михалыча. Там был свет и раковина с двумя кранами, с горячей и холодной водой. Даже грязно-фиолетовое полотенце висело на гвозде, вбитом в деревянную перегородку. – Это слесарь специально для Михалыча сделал. Мы-то уже и забыли, когда умывались в последний раз, – проговорил Кирилыч.