Михалыч сидел за столом на скамейке, похожей на деревенскую лавку. Вторая скамья, точно такая же, стояла сбоку от стола. – Присаживайтесь, – предложил он гостю. – Ну так я пошел? – спросил Кирилыч. – Да, идите. – Бывший капитан полиции махнул рукой, выпроваживая бомжа, но при этом уважительно называя его на «вы». Сам он на бомжа был, пожалуй, не похож, хотя цвет лица имел соответствующий, с легким фиолетовым оттенком, тоже, видимо, от напитков, употребляемых этими людьми. К тому же Михалыч был пару дней не брит. Однако бороду он явно не отращивал, поскольку расти она у него могла только клочками, и предводитель бродяг это, скорее всего, прекрасно понимал. Только присев на скамейку, Россомахов увидел, что рядом с дверью, с внутренней стороны, подвешено большое расколотое зеркало. В дурные приметы бывший страж порядка, скорее всего, не верил. Поэтому в зеркало были заботливо вставлены даже мелкие осколки, полотно казалось целым. Да и расколото оно было только с угла, что нисколько не мешало, думается, хозяину комнаты порой любоваться собой. Там же, рядом с зеркалом, стояли две тяжелые спортивные гири. Сам Виктор Васильевич с ними работать не любил, предпочитал тренажеры, на которых приходится бороться с весом собственного тела. Справляться с ним, как считал подполковник Россомахов, должен каждый мужчина. Если он вдруг не может этого сделать, значит, набрал лишние килограммы. Либо его мышцы настолько ослабели, что не могут с этим весом справиться. Но объяснять это незнакомому человеку с разбега не стоило. Будет время. Возможно, разговор на эту тему сам собой начнется. – Ну, товарищ подполковник, рассказывайте, как вы дошли до жизни такой. – То есть?.. – Россомахов не понял суть вопроса. – Нельзя ли спрашивать о чем-то конкретном и в простой форме? – Можно и так. Тогда вопрос сразу встанет ребром. Как так случилось, что вы бомжом стали? Вроде бы человек занят на серьезной государственной службе. Это с одной стороны. А с другой – обыкновенный бомж, точно такой же, как и мы. Непонятна мне такая ситуация. – Извините, но я же не просто бомж, а интербомж. Потому что бомжевал не только внутри нашей страны, но и в других тоже. Так что опыт по этой части имею солидный, международный. – Это вы, товарищ подполковник, таким манером от ответа на вопрос уходите? – Возможно, это профессиональная привычка. У вас тоже такая есть. Любите вы вопросы задавать. Но я не на все имею право отвечать, поэтому предпочитаю вообще ничего о себе не рассказывать, чтобы у вас не возникло желания развивать эту тему. – Тем не менее, уважаемый товарищ подполковник, если вы желаете примкнуть к нашему обществу и опереться на его членов, вам придется быть со мной более откровенным. Хотя бы в том, что касается событий лично вашей жизни. – Вообще-то я по природе своей волк-одиночка. Не привык опираться ни на какие общества. У меня не было желания примыкать к вашей компании. Пока я хотел бы только несколько часов отдохнуть. Мне сегодня предстоит сложная ночная работа по моему прямому профилю. – А какой у вас профиль? – Я военный разведчик-диверсант. – Профиль, конечно, серьезный. Но члены нашего общества, как правило, не вступают в ненормативные отношения с законом, стараются его не нарушать. О любом событии, выходящем за рамки обыденности, они докладывают мне, а я уже решаю, как им следует поступить. – Вам кто-то делегировал такое право? – Я сам его себе присвоил, навел порядок среди определенной части бомжей. Они теперь не такие, как прежде, живут организованно и к закону относятся с уважением, хотя я и не скажу, что трепетно. Иногда, правда, пытаются трепетность изобразить. Но хорошего актера среди бомжей найти нелегко. Обычно я вижу, когда они не искренни. Но вы опять умело отвели меня от главной темы нашего разговора. Итак, вы думаете стать членом нашего общества или нет? – Я думаю, что вскоре мне будет предоставлена возможность вернуться к нормальной жизни. Тогда у меня уже не будет необходимости в компании бомжей. Скорее всего, меня отправят служить в какой-то отдаленный гарнизон, откуда вскоре уволят на пенсию. Благо выслуга лет у меня более чем двойная, если учитывать периоды участия в боевых действиях, где год службы считается за три. Поэтому, наверное, многие офицеры и рвутся побывать в горячих точках. – Это, наверное, только в спецназе ГРУ такое, – заметил капитан. – У полиции, да и у простой армии, как я слышал, считается год за два. – Да. Но у нас и служба несравнима ни с простой армией, ни, тем более с полицией. – У вас что, в три раза чаще убивают? – У нас практически вообще не убивают. Мы обучены воевать без потерь. Подготовка такая. Да и экипировка, которая простой армии и не снилась. Хотя сейчас, насколько мне известно, уже и обычные армейские части экипируют комплектом оснастки «Ратник». Но у нас интенсивность использования войск несравнимо более высокая. – Это хорошо. Но я все-таки так и не понял ситуацию. Что у вас с семейной жизнью? – Да я и сам еще толком этого не понял. Знаю только, что стараниями кандидата в мужья моей жены меня сильно подставили в Сирии. Я там бежал из-под стражи, прямо с допроса, и практически пешком добрался до Москвы, где меня уже не ждали. Из своей квартиры выгнал и жену и ее кавалера, выбросил оттуда все, что напоминало о ней или о нем, вплоть до продуктов питания. Однако поселиться в своей квартире не могу, пока не оправдаюсь перед ФСБ, то есть не найду того негодяя, который меня предал. Есть подозрения, что это брат кандидата в мужья моей жены. Он служит в ФСБ или в ГРУ. Я не буду вовлекать вас в это дело, называть фамилии. Иначе и вы лично, и члены вашего общества могут стать объектом охоты спецслужб. – Предоставляя вам убежище, мы объектами охоты не становимся? – Нет, потому что я в случае собственного провала вас выдавать не намерен. У меня есть и другие места для ночлега. При необходимости я всегда могу сказать, что находился там. Некому будет подтвердить, что я отдыхал именно в этом месте, но никто и не сможет доказать, что меня там не было. По крайней мере, там остались мои отпечатки пальцев и потожировые следы. Этого, я думаю, будет вполне достаточно. К тому же моя репутация волка-одиночки сработает на подтверждение этой версии. – Пусть будет так. Но что вы скажете на это? – Капитан вытащил из кармана бумажник, еще раз подтверждая, что он не бомж, потому что у них таковых не бывает, достал из него какую-то квитанцию и протянул ее подполковнику. Виктор Васильевич взял ее между двумя пальцами и посмотрел. Это была квитанция из химчистки, выписанная на имя Барсукова В. Е. – А это у вас откуда? – поинтересовался Россомахов, не проявляя, впрочем, удивления. – Эта бумажка была в кармане замшевого пиджака, который Гоша подарил Юрию Петровичу, еще одному члену нашего общества, бывшему преподавателю медицинского университета. Интереснейший, надо заметить, человек. Специалист по обморожениям. Многим помог. В том числе и Гоше, когда тот в прошлом году пальцы на ноге снова приморозил. – Что значит «снова»? – Так вы его историю не знаете? – Только частично. Про работу сторожем-грузчиком в молочном магазине, про жену немного. Он сам мне рассказывал. – Гоша пил сильно, когда еще в футбол играл. Однажды пьяный зимой до дома дойти не сумел, рядом с подъездом остался валяться. Обморозил себе ногу. Попал в больницу. Ему пальцы на ноге ампутировали. Тогда и пришлось с футболом расстаться. Начались все его неприятности. Сам виноват. Не надо было лишку пить. Когда переберет, он скандальным становится. За это его жена из дома и выгнала. – А вас? – поинтересовался Виктор Васильевич. – У вас тоже жена была? Тоже выгнала? Подполковник Россомахов задавал вопросы не просто так. Таким вот образом он избегал разговоров с бывшим ментом о том, о чем беседовать не желал или просто не мог, когда дело касалось его службы. – А меня никто не выгонял. Я сам ушел. Чтобы жену и двух сыновей обезопасить. Официально, как жена думает, к другой бабе ушел. Сыновья так же считают. Алименты я каждый месяц посылаю, но что можно взять с бомжа? К жене люди приходили, меня искали. Она такой концерт устроила, что они ей поверили. С настоящей истерикой. Сыновей после школы эти парни встречали, расспрашивали. Они то же самое им сказали. Жена и детям потрудилась свою версию сообщить. Правда, эта история мной выдумана. Но для ее же безопасности. А она не понимает. – Была необходимость? – поинтересовался подполковник. – Самая насущная. Сначала, когда пистолет имел, я что-то мог еще преследователям противопоставить. Хоть у них и автоматы, но я стреляю хорошо. С пистолетом в руках я автомата не боюсь. А потом меня из полиции погнали. Официально – по собственному желанию, на самом деле – по прихоти начальства. Оружие пришлось сдать. Только пневматика осталась. На травматику лицензия закончилась, а продлять ее – это в райотдел обращаться. Там меня сразу преследователям сдадут. Значит, я безоружный и должен прятаться. – Да, слегка схожая ситуация. – Россомахов почувствовал, что бывший ментовский капитан не то чтобы на жизнь жаловался, но был близок к этому в своем желании поделиться бедами с человеком, который должен его понять. – Только у меня с женой все иначе обстоит. Она сама мечется, ей и меня жалко. Она не желала мне плохого, хотела просто уйти, да и все. Виталия своего жалеет. – Это Виталий Барсуков? – тут же спросил бывший капитан. Россомахов почувствовал в его словах личный интерес и ответил: – Да, Барсуков. – Кажется, у одного из моих врагов такая же фамилия. Зовут его именно Виталий. Это абсолютно точно. Там еще один Виталий есть. Главный мой враг, бывший сотрудник Московского обкома КПСС. – Генеральный директор «Феникса»? – спросил Виктор Васильевич и увидел, как Михалыч вздрогнул так, словно его кто-то электрошокером коснулся, даже лицо перекосил в непонятной ожесточенной судороге. – Да, генеральный директор «Феникса», – ответил даже с каким-то непонятным вызовом предводитель бомжей. Виктор Васильевич без видимой натуги прочитал ситуацию и заявил: – Ну вот. Значит, у нас с тобой и враги одни и те же, а ты думал мне отказать во временном приюте. Должен тебе сообщить, что двух твоих преследователей я сегодня застрелил, защищая женщину. – Вы, случаем, не мою жену защищали? – Нет, жену нашего полковника. – Так они и на ГРУ замахнулись? – Похоже, с силовой поддержкой ФСБ они считают себя неуязвимыми. И их можно только уничтожить. – А где была перестрелка? – На крыльце моего дома. – Это другой район. Не мой, хотя и нашего общества. Я смогу узнать подробности в соседнем отделе. Вас они интересуют? – Я ими и без того владею. ГРУ меня прикрыло. Официально, согласно протоколу, стрельбу вел майор Завирухин, командир оперативной группы спецназа ГРУ. Меня там, дескать, и в помине не было. Позже группа силовой поддержки ГРУ с моей непосредственной помощью и при моем участии захватила еще пятерых охранников, которые пытались взорвать меня в машине того же полковника ГРУ. Водитель, кстати, тоже взят. Когда я застрелил первую пару, они были в том же самом микроавтобусе. Во втором случае у двоих из четверых были при себе пистолеты и удостоверения сотрудников ФСБ. Кстати, я сейчас уточню кое-что, если это уже известно. – Виктор Васильевич вытащил из кармана телефон, набрал номер и включил громкоговоритель. Бывший капитан напряженно и сосредоточенно ждал. – Товарищ полковник, я все жду вашего звонка по результатам допросов задержанных. – Да, Виктор Васильевич. Я как раз позвонить тебе думал. Мы только что последние сведения из ФСБ получили. Оба удостоверения сотрудников конторы липовые. Но один из них раньше служил там старшим лейтенантом. На оперативной работе был. Уволился по собственному желанию, без каких-либо эксцессов. Отзывы по службе имел самые положительные, пользовался уважением товарищей. Нашел себе какую-то работу, финансово несравнимо более выгодную. Ушел куда-то, как поговаривали, начальником службы охраны, хотя это данные не точные. Служебное удостоверение и оружие сдал, как и полагается. Пистолет, который у этого бывшего старшего лейтенанта был с собой, засвечен в паре убийств. Разборки между криминальными структурами. Второе удостоверение полностью липовое. Его обладатель – уголовник-рецидивист с четырьмя ходками. Его ствол учтен в той же пулегильзотеке. Этот субъект причастен к пяти убийствам того же плана. В машине при стационарном осмотре обнаружен тайник с тремя автоматами. Все они тоже с криминальной историей. Теперь перехожу к главному вопросу, который тебя интересовал. О том, сколько у охраны «Феникса» свободных людей, задержанные показаний не дали. Говорят, что не знают. Пришлось подключить наших хакеров. Из-за этого и вышла задержка по времени. Да ты и сам знаешь, что для этого требуется согласование на уровне высшего командования. Но хакера нам выделили. Даже трех, на выбор. Я взял капитана Локтионова. Просто по-соседски, раз уж его жена в деле завязана. Пусть будет семейный подряд. Виктор Васильевич увидел, что Михалыч делает ему какие-то знаки. – Минутку, товарищ полковник. – Россомахов отключил на трубке громкоговоритель и кивнул капитану. – У этого бывшего старшего лейтенанта ФСБ фамилия, случаем, не Филимонов? – произнес тот. Виктор Васильевич громко повторил этот вопрос. – А почему ты спрашиваешь? – осведомился полковник. – При случае объясню. – Нет. Филимонов – майор КГБ. Он мне недавно звонил, грозил большими неприятностями. Как я понял, этот фрукт тоже в «Фениксе» работает. Где только он мой телефонный номер нашел? Его ведь ни в каких в справочниках нет. – Скорее всего, по старым связям, через ФСБ действовал. Так капитан Локтионов сумел найти хоть что-то?