— Что за паника, Константин? Пожар, наводнение, оползень? Почему я должна была примчаться в эту забегаловку в течение пятнадцати минут? Если ты потерял свою совесть, то ее уже не найти. — Тихо ты, официанточка, пригнись, — заставляет он меня сесть в тени и прикрыться бордовой папкой меню. Я оказываюсь слишком близко. Мне это нравится и не нравится одновременно, все это чересчур интимно. — Даже думать не хочу о том, какую гадость ты придумал на этот раз. Когда ты сказал, что нам нужно убрать Марса, а потом позвал в пиццерию, я было подумала, что ты решил его отравить. — Это стало бы чудесным решением всех наших проблем. — Не обольщайся, Константин, на место одного богатого жениха придет другой, любовно подобранный папочкой и, — перелистываю меню с аппетитными картинками, — раз уж мы сюда пришли, могу я хотя бы пиццу заказать? Костя смеется, осматривает меня с ног до головы, внимательно изучает область талии и живота. — Как ты, будучи такой прожорливой, остаешься такой стройной? Куда бы я тебя не привел, ты везде ищешь еду. Это звучит мило, хочется растаять и растечься лужицей, но я справляюсь. — Обмен веществ, — пожимаю плечами и подзываю официанта. Озерский заказывает для меня тридцать сантиметров счастья в диаметре. И, когда приносят ароматную пиццу, я приступаю к трапезе, наслаждаясь тем, как приятно тянется сыр. — Вон, смотри, начинается, — указывает он куда-то в зал и я, нехотя, отрываюсь от своих «четырех сезонов с двойным сыром». — Что начинается, Константин? Кризис среднего возраста? Раннее облысение? Не волнуйся. У тебя происходят естественные изменения в цвете, толщине и количестве волос. Это нормально. — Ха-ха, очень смешно, Марина, обхохочешься. Интервью начинается, — легонько толкает он меня локтем. — О! Это же Марс, — замечаю крупную фигуру у барной стойки. Константин меня дергает обратно, заставляя сесть в тени. Кладет руку на спинку моего диванчика. Я чувствую себя защищенной, а еще слегка захмелевшей, будто от алкоголя. Марс одет весьма демократично: легкие, полуспортивные брюки, простая хлопковая рубашка, но все равно выглядит он очень привлекательно. Для меня он слишком пафосный и надменный, но большинству девчонок такие нравятся. К нему почти сразу подсаживается молодая блондинка. — Кого-то она мне напоминает. — Ты знаешь, чего мне стоило найти журналистку похожую на Людочку? — гордо заявляет Константин, подмигивая. — Красивая. А что за издание? — «Аграрный вестник». Не могу сдержать улыбку, прыскаю со смеху, стараюсь быть серьезной и сжимаю губы, поворачиваясь к своему подельнику. Озерский тянется ко мне, его взгляд становится жаднее, дыхание глубже. Мое настроение резко меняется. Исчезают Марс и его тяга к сельскохозяйственной прессе. Мне хочется, хочется, хочется, хочется прикоснуться к Косте. Но я не показываю виду. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Я сейчас поцелую тебя, — слишком легко и насмешливо комментирует он. И я отворачиваюсь. Для него это игра в кошки-мышки, как и сотню предыдущих раз. — Если мне понадобится искусственное дыхание рот в рот, я обязательно обращусь к тебе за помощью, — порчу я момент, хотя пальчики ног подгибаются, жар растекается по телу и грудь наливается теплом. Зал слегка плывет, как при головокружении. Константин ухмыляется, отстранившись. — Так о чем это интервью? — говорю первой. Я чувствую, что он смотрит искоса. — Не знаю. О семенах, вредителях, почве, надоях. Мне вдруг становится смешно. — Костя, — смеюсь, — он же банкир. — Я сказал Розе, что богатый мужик хочет высказаться по поводу мелиорации. Ей показалось крайне важным взять у него интервью, — он улыбается. — Мне нравится, как ты произносишь «Костя». Скажи еще раз «Ко-остя». Не слушаюсь, отодвигаюсь, смущаясь. А в это время Марс широко улыбается журналистке, даже слишком широко, учитывая его почти женатый статус. — Мне не нравится, что я причастна к этому всему. Это подло. Мы совершаем подлость. Разрушаем пару. — Ты всего лишь достала его номер телефона, за что я тебе безмерно благодарен. В постель к агро-журналистке его никто не звал. Это будет его выбор. — Он мужчина, сделавший предложение своей невесте, богатой, красивой и очень перспективной. Он не поведется на какую-то фифочку ради минутной радости. — Смотри сюда, — достает Костя зажигалку, жмет и тут же вспыхивает огонек, — большинство мужчин пойдут на что угодно, ради короткого мига удовольствия. Я любуюсь на мерцающий огонек, а Костя продолжает: — Он мужик, которому не дает его невеста. Он словно противопехотная мина. — В смысле? — Стоит кому-то оказаться рядом и надавить... И бум! Будет мощный эротический взрыв. Все это время я наблюдаю за Озерским. Он красиво смеется. Его улыбка меня гипнотизирует. Как и серые глаза с яркой чертинкой. Мне было бы гораздо проще, если бы я не замечала его положительных качеств, но Озерский не черный и не белый, он бывает разным, и с ним интересно. Зачитавшись его журналистскими расследованиями, я никак не могу понять, как он может быть таким легкомысленным с женщинами и таким серьезным в работе? А может быть просто ни одна из них не смогла заинтересовать его по-настоящему? Никто не был для него интересен настолько, чтобы он мог вступить в отношения. Еще одна мысленная пощечина самой себе. Это же надо до таких размышлений докатиться. Его рука сползает на мою талию. Я чувствую сладкое влечение. Как же хочется поддаться. Выдохнув, отворачиваюсь, смотрю на Марса, который вовсю хохочет над шуткой агро-журналистки. На ум приходит история моего отца, как он нашел молодую девку… Как было больно маме. Измена — это ведь на самом деле страшно. Особенно, когда ты совсем ее не ждёшь. Это как обухом по голове. Так было с моей мамой. Так будет со мной, если я продолжу проводить время с мужчинами вроде Озерского. А еще я думаю о Мише, который сейчас в СИЗО, сидит среди чужих людей, их запахов, страхов и бессмысленных ожиданий. Брат ест пищу непригодную к употреблению, а я тут смеюсь, наслаждаясь пиццей. Слегка отодвинувшись от Озерского, я мрачнею. Глава 20 Марина — Что у тебя случилось? — допытывается Костя, пристально вглядываясь в мое лицо, стараясь прочесть мои тайные мысли. Задает вопрос с такой неподдельной заинтересованностью в голосе, что мне начинает казаться, будто он нормальный. Не могу себя заставить рассказать о том, что случилось с моим сводным братом. Все внутри сжимается, на самом деле я ужасно одинока в своем горе. У брата другая фамилия и мало кто знает, что мы родственники. Да даже не в этом дело, я очень люблю маму, я желаю ей счастья, а сейчас она разбита. А поделиться мне не с кем. Как же хочется поверить в то, что наши с Костей отношения настоящие, что нет между нами договора, и Людочка ему нужна только ради карьеры. Нельзя, ни в коем случае нельзя, неискушенным девицам вроде меня начинать свою личную жизнь вот с такого мужчины. Серые глаза смотрят со строгой ласковостью, и я растворяюсь в тусклом свете лампочек под потолком, таю, меня уж нет… Вдали раздаётся хохот посетителей, выводя меня из транса. Пытаюсь контролировать дыхание, отрываюсь от пристального взгляда серебристых глаз. Мне пора домой. Этот взгляд и улыбка ломают меня, превращая в труху — горку мелкого мусора. Он все еще ждет ответа, хотя он ему наверняка неинтересен. Долго смотрит в глаза, затем, облизнувшись, поднимает руку и касается моей верхней губы. Его пальцы немного шершавые и сухие. Такие мужские и сильные, что почему-то хочется сжать ноги посильнее. Будто парализованная, я не могу пошевелиться, наслаждаюсь его прикосновением. Мысленно снова и снова луплю себя по лицу, но аутотренинг уже не помогает. Интимный момент, сладкий, волнительный. Внутренний голос вопит: «Ты собралась пополнить его чертову коллекцию?». Нет, я всего лишь девушка, у которой никогда не было парня. К счастью, Константин поднимает глаза и смотрит в сторону Марса. Забыв о моих губах, он хмурится. А мне хочется потянуться, схватить его за руку и прижать ее к губам обратно. — Вот черт! Теперь и я смотрю в ту же сторону. И от увиденного меня разбирает хохот. — Ну и что я говорила, Константин? Он любит Людочку и не собирается ей изменять, — наблюдаю за тем, как журналистка уходит, пожав Марсу руку. — Просто интервью и все. Твоя наживка соскользнула с крючка. А рыба верна своей кормушке. Ни-че-го не вы-й-дет! Твой план накрылся медным тазом. Не такой уж ты крутой соблазнитель, Озерский. Константин поворачивается. Взгляд темнеет. Я не успеваю подумать, что наступила на хвост собаке, спровоцировала. Его рука зарывается в мои волосы, серые глаза становятся цвета мокрого асфальта и, дернув меня на себя, он прижимается ртом к моим губам. Довольно грубо, но страстно и как-то совсем безбашенно. О, боги! Какого черта происходит? Во мне идет незримая борьба. Сейчас ведь не нужно изображать отношения, нас никто не видит. Озерский целует меня, потому что хочет целовать. Пробую оттолкнуть, но ничего не выходит. Закрываю глаза. Его губы, язык… Его поцелуй обжигает меня. Мне не должно это так сильно нравиться, но мне так хорошо, что я замираю, растворившись в ощущениях. А ведь он играет со мной. Озерский отстраняется первым, отпускает меня, разжимая руки. — И кто здесь плохой соблазнитель? Ты покраснела, официанточка, — щелкает он меня по носу, улыбнувшись. Мне становится дурно. И я почти готова выцарапать ему глаза за то, что прочел меня будто открытую книгу. Что моя невинность и неопытность стали в его руках оружием. Но Костя уже увлечен совсем другим. Оживившись, он достает из сумки фотоаппарат. — Ну и что я тебе говорил, Марина? — он самодовольно улыбается, поглаживая свой подбородок. — Ты так много всего говоришь, что я не успеваю запоминать, — печально качнув головой, я вздыхаю. — Пей настойки и капсулы на основе женьшеня, память улучшают, Мариночка. — Озерский еще и доктор. — А как же! Свободная гинекология, незатейливая мануальная терапия. Тебя что больше интересует? — Бесхитростная хирургия. Язык бы тебе подкоротить, чтобы попросту не вихлялся. Он поворачивается ко мне, его глаза горят азартом.