Это казалось немыслимым, но пока она следовала за командором обратно через рынок, мечта подарила ей невероятный заряд сил. Она немного расслабилась и посмотрела на амулет. На гербе Стратона был изображен меч. На одной стороне клинка красовалась полная луна – дань уважения Ари. На другой, как дань уважения Магде, – выгравировано солнце. В их семье смешались и кровь богини солнца, и кровь богини луны. Неудивительно, что один из детей Стратона унаследовал магию. Божественное в их крови укоренилось очень глубоко. Мужчина вел Эвадну по рыночной площади. Торговцы сновали туда-сюда у своих прилавков, к пекарю выстроилась огромная очередь. Сладкие ароматы пирожных смешивались с вонью рыбы, ослов и нагретого солнцем железа, отчего глаза Эвадны наполнились слезами. Она скучала по глинистому запаху рощи. В конце концов, они прошли через железные ворота и оказались в закрытом внутреннем дворике, – среди высоких белых стен, украшенных зеленеющей виноградной лозой. Здесь собралась группа людей вместе с лошадьми и повозками. Эвадна остановилась, осознав, что семья командора и их слуги уже были готовы покинуть Абакус. Когда девушка заметила, что привлекла внимание всех собравшихся, ее лицо вспыхнуло ярким румянцем. Эвадна не была среди них желанной гостьей. Она не знала, куда ей идти и что делать, поэтому замерла на месте, наблюдая, как Стратон подходит к своей жене-целительнице, которая смерила Эвадну холодным взглядом. Он наклонился, чтобы прошептать что-то леди на ухо, и ее светлые волосы зашевелились от его дыхания. Эвадна отвела глаза и посмотрела на их дочь. Девушка была одета в новый красивый хитон, а на лбу у нее по-прежнему мерцал серебряный венец. Она восседала на серой кобыле, отвечая Эвадне непоколебимым взглядом, пока ее брат Деймон не подтолкнул своего гнедого жеребца ближе к ней. Маг был единственным, кто не смотрел на Эвадну. Как будто ее не существовало в его мире. Это породило в ней странные чувства, беспокойные. Каких-то несколько часов назад он послал соловья к ее окну. Держал ее за руку, окутывая своим волшебством. И теперь ей казалось, что она вовсе невидима для него. Он что-то сказал своей сестре, и та переключила все свое внимание на брата. Эвадна, наконец, почувствовала, что может дышать, и уставилась в землю – в самое безопасное место для взгляда. – Эвадна из Изауры, – объявил Стратон. – Я полагаю, всем известно о том соглашении, что она заключила вчера с архонтом. Она займет место своей сестры в моем доме на следующие пять лет. «Подними глаза, – сказала себе Эвадна. – Не бойся. Подними глаза и встреться с ними взглядом». Сделав это, она тут же заметила отразившиеся на лицах слуг неприязнь и отвращение. У каждого на левой руке имелся амулет, как и у нее. И все же она никогда не чувствовала себя более отчужденной и одинокой. Тоска по Изауре, родителям, ее семье захлестнула девушку с новой силой, отчего у нее перехватило дыхание. «Не думай о них», – приказала себе. Но боль в груди Эвадны не утихала. – Вы будете обращаться с ней как с равной, – продолжал объяснять Стратон своим слугам, которые смотрели на него с мольбой и отчаянием. – Она находится под моей защитой, и пока служит этому дому и исполняет свой приговор, я не позволю, чтобы с ней случилось что-то плохое. Он остановился, посмотрев на стоявшую рядом с одной из повозок пожилую женщину. – Тула? Я бы хотел, чтобы ты взяла Эвадну под свою опеку. Узнай, какое занятие ей подойдет, и убедись, что у нее есть все необходимое. А теперь давайте возвращаться домой. В ответ на просьбу господина Тула склонила голову, но, последовав за ней, Эвадна увидела на лице женщины отвращение. Словно Эвадна была грызуном, с которым ей надо поскорее разобраться. – На что ты годишься? – сухо спросила Тула. Она была невысокой женщиной, но крепкой и жилистой, словно кустарник, который бросает вызов горе и растет прямо их скалистой расщелины. «Не из тех, кого стоит раздражать или злить», – подумала Эвадна. И что Эвадна должна была ей ответить? Стоит ли поведать Туле о тех днях, когда она трудилась в роще, о тех днях, когда давила оливки, пока те не превращались в золотое масло? Должна ли рассказать о каждом своем утре, когда она вставала спозаранку и шла возделывать сад, сажать семена, выкорчевывать сорняки, следить за саранчой и, наконец, собирать урожай? Как она пекла хлеб, солила рыбу и собирала орехи, как зашивала прорехи на одеждах своей семьи, как натирала полы на вилле до тех пор, пока те не начинали сиять, словно отполированный пол в храме Магды? – Я могу делать все что угодно, – ответила Эвадна. – Хорошо. Можешь начать с ночных горшков. Тула повернулась и направилась к одной из повозок. Эвадна колебалась, не зная, должна ли последовать за ней. Командор вскочил на своего знатного жеребца, и копыта коня зацокали по камням в сторону Эвадны. – Ты поедешь в задней части той повозки, – сообщил он, указывая на суетящуюся поблизости Тулу. Именно тогда Эвадна поняла, что большинство слуг пойдут пешком. – Я могу идти, господин. – Для всех будет лучше, если ты поедешь в повозке, – сказал Стратон, хватая в руки поводья. И пусть он этого не произнес, Эвадна прочла все в его взгляде. «Ты можешь нас замедлить». Он направил свою лошадь вперед, и его жена, сидя верхом на гнедой кобыле, последовала за ним. Эвадна направилась к повозке, где ее уже ждала Тула. – Сядь там, – указала Тула на, очевидно, самое неудобное место. Эвадна забралась в повозку, стараясь не обращать внимания на возмущенные взгляды остальных слуг. Их странствующий отряд покинул двор и прошел через ворота Абакуса. Эвадна ничего не замечала, пока на ведущей на север дороге вся их процессия не выстроилась в один ряд. Но внезапно направленная на нее ненависть показалась ей оправданной. В повозке, что следовала прямо за ними, не было ни мешков с едой, ни кувшинов с вином. Она везла тело Ксандера. Спустя несколько часов пути солнце начало опускаться за скалистые вершины гор. Стратон вывел караван с дороги на пустынную равнину, и когда Эвадна поняла, что лагерь разбили в тени горы Эвфимия, она изо всех сил попыталась скрыть тревогу. Она вылезла с повозки и, разминая затекшие конечности, старалась не смотреть на проклятую вершину. Девушка впервые видела гору, но именно такой представляла ее в детстве, когда тетя Лидия рассказывала ей и Майе истории об умных Эвфимии и Лорис, заманивших своего брата в ловушку в сердце горы. Но Эвадна боялась не пойманного в ловушку бога, а Ивины, волшебницы, что охраняла гору. Когда-то Ивина была смертной женщиной, но столетия назад Эвфимий даровал ей вечную жизнь, чтобы та отпугивала людей, которые поклонялись Пирру и которые могли захотеть его спасти. Именно Ивина превращала страхи путешественников в призраки, изводя тех, кто подходил к горе слишком близко. Слуги Стратона, похоже, не тревожились проводить здесь ночь, и Эвадна предположила, что они, должно быть, часто разбивали лагерь в этом месте, когда отправлялись из Абакуса в Митру и обратно. Но она заметила и то, как командор лично окружил лагерь кольцом из факелов и зажег их еще до захода солнца. И когда наступила ночь, огонь Пирра горел и потрескивал, отгоняя тьму. Эвадна насчитала пятнадцать слуг, и все они, стоило повозкам остановиться, бросились извлекать из них пожитки. Не трогая лишь повозку с Ксандером, которую завезли внутрь огненного кольца. Эвадна старалась не смотреть, но ее взгляд был прикован к этому месту. Гроб, на котором был вырезан герб лорда Стратона, был сделан из дерева. Его опоясывали обрезки лавра и трав, которые уже увяли. На крышке гроба лежал меч Ксандера, и его сталь отражала свет костра и звезды. Эвадна попыталась представить молодого человека, чье тело покоилось в гробу. Человека, который когда-то спорил и смеялся вместе с ее сестрой. Эвадна ощутила на себе чей-то пристальный взгляд и, повернувшись, увидела стоящего в тени командора. Она склонила перед ним голову и отошла, пытаясь найти свое место среди слуг. Но Эвадна, казалось, была невидима для них: никто не обращал на нее внимания. Никто не заговаривал с ней, не смотрел на нее. Половина слуг, включая Тулу, бросилась устанавливать палатки для Стратона и его семьи. Другая же половина поспешила позаботиться о лошадях и приготовить ужин. В конце концов, Эвадна подошла к служанке немногим старше ее, чьи волосы цвета льна были заплетены в толстую косу. Девушка перебирала гору подушек. – Могу я помочь? Девушка вздрогнула и, выронив подушки, уставилась на Эвадну. Ее покрытое капельками пота лицо было бледным. Она выглядела нездорово. – Ты подопечная Тулы, а не моя, – прохрипела девушка, но затем сгорбилась, прижимая руку к животу. – Вот, возьми эти подушки и отнеси в палатку лорда Стратона и леди Козимы. Учти, что из-за горы Эвфимия их головы во время сна должны быть обращены на восток. Эвадна собрала кучу подушек, от которых исходил аромат сандалового дерева, и сделала, как велела девушка. Согласно суеверию, никто и никогда не спал головой к горе Эвфимия, – только ногами к ней. На случай, если Ивина направит своих призраков. Тула уже подготовила палатку лорда Стратона. Она оказалась высокой и широкой, чтобы в ней мог свободно передвигаться человек такого роста, как командор. На траве были расстелены тростниковые циновки, а на небольших деревянных столиках горели масляные лампы. Эвадна бросила подушки в изголовье импровизированной кровати, и ее взгляд скользнул по палатке, замерев на маленькой кожаной сумке, – той самой, которую командор носил пристегнутой к поясу. Она стояла на одном из столиков, и Эвадна задалась вопросом, хватит ли у нее смелости заглянуть внутрь. Эвадна, подумав о Хальцион, у которой в подобной ситуации не возникло бы никаких угрызений совести, потянулась к сумке. Пока она перебирала содержимое, ее пальцы дрожали… мешочек с деньгами, перо, маленький пузырек с чернилами… два свитка папируса длиной с ее ладонь, уже открытые, со сломанными печатями. Она замерла, прислушиваясь к звукам лагеря за стенами палатки. Девушка решила рискнуть и быстро развернула первое послание. «Мои искренние соболезнования по поводу вашего сына. Это великая потеря!» Слова были выведены изящным женским почерком золотыми чернилами. Отправитель подписался как «Болиголов». Чувствуя исходящую от послания зловещую энергию, Эвадна поспешно свернула его. Кем бы ни был этот Болиголов, он был врагом командора. Эвадна развернула второй свиток: «Даруй милость Зимородку». «Еще одно загадочное послание», – разочарованно подумала девушка. Вместо подписи в правом нижнем углу красовалась печать с изображением большого змея. Может, это герб одного из товарищей командора? Но чем дольше Эвадна изучала печать, тем больше понимала, что эта змея совсем не похожа на тех, что украшали доспехи воинов. Она была намного больше. Василиск. Она кинулась возвращать свитки в сумку Стратона, укладывая те, как и прежде. Одолеваемая мыслями, Эвадна отправилась к молодой девушке, обнаружив ее спрятавшейся за повозкой и изо всех сил старавшейся скрыть то, что ее тошнит на траву. Девушка выпрямилась, вытерла рот тыльной стороной руки и посмотрела на Эвадну затуманенными глазами. – Думаю, тебе стоит прилечь, – сообщила Эвадна. – Нет, я не могу, – слабо выдохнула та. – Амара? Амара, где вино? – девушек прервало нетерпеливое шипение Тулы. – Лорд Стратон и его семья ждут. Амара, потянувшись было за кувшином с вином, резко отпрянула в сторону и ее снова вырвало. Тула с возмущенным выражением на лице отпрыгнула назад как раз вовремя, чтобы не попасть под удар. – Мне очень жаль, Тула. Цепляясь за спицы колеса, Амара опустилась на колени. – Наступил мой лунный поток. – Конечно же. Именно сегодня, – со вздохом рыкнула Тула. – Я попрошу Лиру приготовить тебе снадобье сегодня вечером, после ужина. Но я не могу допустить, чтобы тебе стало плохо в присутствии господ. – Ее взгляд метнулся к Эвадне. – Я полагаю, ты вполне справишься. Возьми кувшин с вином и эту небольшую чашу. Она твоя: ты должна будешь сделать первый глоток вина перед лордом Стратоном, чтобы он удостоверился, что напиток не отравлен. Затем подай чаши господину, леди, затем Деймону и Лире. Не позволяй их чашам высыхать и не проливай ни капли, ты меня поняла? – Отравлено? – эхом повторила Эвадна, широко распахнув глаза. – Это просто условие, – ответила Тула. – Бояться нечего. Амара была виночерпием в течение многих лет и никогда еще не отравилась. Амара, которую в этот самый момент рвало в траву.