Не то чтобы я хотел вмешиваться и разбираться в их отношениях, мне не очень импонировала эта блондинка. Она казалась какой-то совершенно неестественной, будто жила по сценарию «хорошей девочки», которая в будущем должна превратиться в «идеальную домохозяйку, жену и мать с идеальным домом и самым зелёным газоном во всей округе». Я бы не стал вмешиваться в это, если б не переживал, что мой друг снова может быть обречён на страдания. Однако Тесса Абрамсон всё же не была похожа на Эйприл Скотт, которая разбила Максу сердце. Тесса была до помешательства ревнивой, но во всяком случае не была шлюхой. Выдержит ли мой друг такие отношения долго? Скорее всего да, ведь О’Брайан слишком понимающий, чересчур сопереживающий и излишне мягкосердечный. Даже если ему будет тяжело, он будет оправдывать её поступки, до последнего верить в лучшее и давать шанс за шансом. История с Эйприл оставила рубец на его сердце, но не лишила человеколюбия. Безмозглая, наглая девка, и как только наглости хватило пытаться связаться с нами? Конечно, я не особо долго размышлял об этом ведь, во-первых, мисс Скотт не была достойна занимать мои мысли. Во-вторых, я старался взять всё от этой поездки, настолько насколько это возможно было. Не потому, что скоро должен был приехать отец с Джоан, я можно сказать ждал старшего Блэка, ведь собирался наконец серьёзно с ним поговорить и насчёт нас с Рид, в том числе. Вот только плохое предчувствие сжимало сердце, а в груди тоскливо ныло. Я и сам не знал почему, просто чувствовал, рассматривая Лекси пока она не видит. Удивительная девушка, которая меня любила. Это было видно невооружённым глазом. Она даже не пыталась спрятать свои чувства. Она словно моя сама большая драгоценность и я готов защищать её ото всех и вся, даже ценой собственной жизни, даже если от самого себя. Я знал, что есть миллион причин, по которым мне никогда не следовало даже смотреть на неё, знал, что есть тысяча причин, по которым мне никогда не следовало снова смотреть на неё, желать, позволять лезть в душу. Я Ник Блэк, тот кому вряд ли суждено быть счастливым, тот кто едва ли сможет сделать счастливой её. Любовь к ней – это абсурдно, нелепо. Даже задумываться об этом раньше я считал полнейшим безумием. Я старался не думать о чувствах к ней, потому что у меня была сотня тысяч причин никогда не влюбляться в неё. И всё же я влюбился. Впервые. Зная, что ничего хорошего эта любовь нам не принесёт. Всё началось с её глаз. Когда я впервые ощутил на себе её взгляд, в августе в ночном клубе, когда она танцевала. Как тёплый шоколад, в нём горело пламя. От глубокого карего оттенка её радужки мне стало тепло. Горячо. А позже он стал жёстким, пронзительным, удерживал меня на месте не давая пошевелиться. Кажется, уже тогда я почувствовал что-то незнакомое в душе. Потом были её губы. Пухлые, манящие. Она никогда не красила их ярко, ни разу не перебарщивала с блеском, и они никогда не выглядели кричащими. Зато всегда были соблазнительными, особенно когда Рид так мило закусывала губу от волнения. Наш первый поцелуй тогда, возле её школы замарал мои губы, оставил неизгладимую отметину отпечатком своих, так я думал тогда. Думал и презирал себя за тягу к ней, презирал её за то, что не оттолкнула. За то, что хотела того же. А дальше были её волосы. Прекрасная копна длинных, густых тёмных кудрей, к которым всегда хотелось прикоснуться, провести рукой. И её кожа, золотистая, шелковистая и всегда восхитительно пахнущая. А после я узнал саму Лекси Рид, её душу, её сердце. Узнал и полюбил. Она отдала своё сердце мне этой новогодней ночью. Она отдавала его и раньше: в каждом взгляде, в каждом поцелуе, в каждом прикосновении, в каждом стоне и слетающим с её губ моём имени. И я с радостью принял, захотел сказать, наконец, как сильно я люблю, как она мне нужна, как важно её присутствие для меня в эту последнюю неделю. «Я люблю тебя» – три таких простых слова. За ними можно броситься в омут, в один миг потерять целый мир, равно как и обрести. Слова, которые я так и не смог произнести вслух. Глупо ответил, что её чувства взаимны. Как это похоже на меня, не так ли? Но Рид поняла, конечно же она всё поняла. Не важно скажу ли я ей эти слова когда-либо, но я знал, что смогу показать ей свою любовь поступками. Вот только любить – это не значит никогда не сделать больно. Так и вышло, я понял, что раню её, как только приехавший в Аспен отец, почти с порога выразил желание срочно поговорить со мной. Дейв Блэк был счастлив, мужчина улыбался, и я мысленно улыбался вместе с ним. Сколько времени я мечтал вновь видеть отца таким? Почти семь долгих лет. Мы вышли из дома и неспешно пошли по улице. Блэк-старший поинтересовался, как прошёл наш отдых, немного рассказал про их поездку в Пасадину. Остановившись недалеко от нашего шале, отец обернулся и серьёзно взглянул на меня. – Я хочу, чтобы ты узнал первый, – Дейв напрягся и пристально на меня взглянул, видимо не зная какой реакции от меня можно ждать. – Мы с Джоан решили объявить о помолвке. – Когда? – от собственного тона я похолодел. – Через пять дней, на мой день рождения. – Почему ты решил сказать мне об этом сегодня? – Сын, я хочу узнать не против ли ты этой помолвки? – отец выразительно посмотрел на меня таким взглядом, словно о чём-то догадывался, что-то знал. – Возможно у тебя есть какая-то причина быть против? Они блядь женятся. Конечно, пока что это всего лишь помолвка, но обычно за ней следует свадьба. Думал ли я что так будет? Нет. Я правда был уверен, что отец не решится когда-либо на брак ещё раз, после моей матери. Я знал, что у них со старшей Рид серьёзно, но был уверен, что дальше гражданского брака дело не зайдёт. Брак для бизнесмена, для адвоката это не только свадьба, но и брачный договор, и конечно же множество документов. А это значило, что отец очень сильно полюбил Джон, раз готов на подобный шаг. Как бы я ни старался, не мог избавиться от мысли, что время которого мы так боялись настало. У нас с Лекси всё кончено. Эта помолвка поставила точку в наших с ней отношениях. Мы станем официальной семьей, и это не было бы абсолютно никакой проблемой, будь мы обычными, простыми людьми. Но, к сожалению, мы не были. Консервативные, старомодные партнёры и клиенты отца никогда не поймут наших с Рид отношений, если мы будем названы братом и сестрой, пускай и не родными, пускай и без кровных уз, между нами. Они не поймут, осудят. Это скажется на репутации Дейва и «Black&Black», снова начнутся сплетни в профессиональных кругах между нашими конкурентами, как было после смерти матери. Отец не переживёт очередной удар, я не могу поступить с ним так. Ведь я не знал сколько ему ещё отведено. Каждый год мы ждали, что рак вернётся и хоть у старшего Блэка была ремиссия, всё могло измениться абсолютно в любой день. Вместе могут быть либо наши родители, либо мы. Третьего не дано, вот так всё просто. Я ни за что не пожертвую счастьем отца, ради себя. Я с трудом пробирался сквозь эти мрачные мысли, которые подобно снежному кому катились вниз, набирая скорость и разрастаясь. Сбрасывали меня вниз, не оставляя сил для подъёма. – Нет, отец, – я постарался придать голосу максимальное равнодушие. – Я рад за вас. Будь счастлив. Нужно быть безразличным. Да, это слово само пришло на ум. Безразличие. Оно порой страшнее войны, страшнее ненависти, страшнее любви. Оно убивает, но я должен. Это была моя обязанность, мой груз, ведь если не смогу я, то и Рид не сможет. Я не должен был показывать слабость, никто не узнает, что это причиняет мне боль, что сегодня я снова морально умру. Мы оба несём невидимые шрамы на своих сердцах. Однако её раны заживают быстрее, а её стойкость поражает. Мне так жаль, что я раню её, но пусть лучше ненавидит, пусть думает, что виноват я, а не обвиняет свою мать или моего отца. Возненавидев меня Лекси Рид будет проще жить дальше. Я принял решение, поэтому сообщив отцу, что мне срочно нужно вернуться в Миссулу из-за учёбы, быстро написав сообщение Максу, попросив друга уехать со мной я размашистым шагом направился к Рид. Она лежала на своей кровати, уткнувшись в какую-то книгу. Я всё понимал. Умом. Но сердце отказывалось принимать. Она даже не слышала, как я вошёл, но, когда я закрыл дверь обернулась. Я посмотрел в её глаза, такие любимые, родные, и горько усмехнулся, одевая на себя маску хладнокровия и равнодушия. Я должен. Мне сейчас больно, как никогда. А потом будет ещё хуже. Но я должен. – Я уезжаю домой, Рид. – Что-то случилось? – она поднялась с кровати подойдя ко мне, заглядывая в глаза. Улыбнулась и подняла руку, чтобы дотронуться до моего лица. Руку, которую я перехватил и опустил. – У меня дела. Я зашёл попрощаться. – Хочешь я поеду с тобой? – встревоженно спросила Лекси, затаив дыхание, словно в ожидании чего-то ужасного. – Не стоит. Рид, всё что было, между нами, в Аспене ошибка. Больше всего на свете мне хотелось прижать к себе Лекси, спрятать её грусть у себя на груди и гладить по волосам успокаивая. Сказать, что я соврал, сказать, что пошутил, но я должен. – Всё кончено. Я забыл и тебе следует забыть. – Что ты несёшь, чёрт возьми? – с мрачной настороженностью выпалила она. – Что на тебя нашло, Блэк? Я люблю тебя, слышишь? А ты любишь меня. – Я не люблю тебя, Рид. Я соврал. Независимо оттого, как сильно я старался, никогда прежде не достигал таких высот в умении лгать, даже когда дело касалось чего-то по-настоящему важного. Но сегодня, кажется, я превзошёл самого себя. – Ты врёшь сейчас, Ник. Врёшь, я же вижу! – её голос дрожит. И куда подевалась вся уверенность? Где она: смелая, непокорная Лекси Рид, которая бросает мне вызов на каждом шагу? Что с ней случилось, неужели это я так подавил её своей ложью? – Я не люблю тебя, Рид, – повторил я словно убеждая в этом самого себя. Она отворачивается всего на секунду, скрывая слёзы, снова вскидывает голову и встречается со мной взглядом. Её лицо искажается от ненависти. Не обращая внимания на боль в груди, ухмыляюсь. Умничка, Рид. Так будет лучше. – Ты врёшь! Врёшь! – выкрикнула она и попыталась ударить меня в грудь. Я аккуратно перехватил её руку и мягко сжал, заставляя Лекси зажмуриться от боли и бессилия. – Убирайся, не хочу тебя больше видеть! – почти истерично прокричала она, уже не сдерживая слёзы. – Как скажешь. Я вышел из комнаты хлопнув дверью ни разу не обернувшись, хотя отчаянно этого желал. Я не обманул Рид, когда сказал о своих чувствах в полночь. Она действительно останется единственной девушкой, слышавшей подобные слова от меня. Она во многом останется единственной. Да, если быть честным, во всём. Потому что из всех женщин, которые будут появляться в моей жизни, ни одна не заставит сердце подскочить до небес. Ни с одной я больше не потеряю голову. Просто потому, что другие не она. Но, Рид этого знать не стоит. В абсолютной тишине я собрал чемодан и вышел из комнаты. Мой лучший друг уже ждал меня внизу с мрачным выражением лица. Больше никого не было: Джоан наверняка потащила отца за покупками, а Тесса конечно же сейчас с Лекси. Вдруг я по-настоящему обрадовался присутствию этой блондинки в Аспене. Рид не одна, у неё есть поддержка. Молча мы с Максом вышли из дома, я сел за руль его автомобиля, а друг рядом на пассажирское сиденье. Молчание продолжалось до тех пор, пока мы не выехали за черту города, только тогда О’Брайан подал голос: – Поговорим? Искушение рассказать всё Максу было велико. Мне казалось, что если кто и способен понять сейчас моё отчаяние, то только он. Но нет, я не стану жаловаться, я сильный. Я должен справиться сам. Оборачиваюсь и медленно качаю головой. Но друг не отступает: – Думаешь ты, поступаешь правильно, Ник? Я слышал, как она выгнала тебя. Ты снова повёл себя как мудак? – Мы расстались. Без меня Рид будет лучше, – исчезли эмоции, осталось только ледяное спокойствие и безразличие. – Тебе не кажется, что это ей решать? – Нет, – я покачал головой. – И не это сейчас важно, Макс. Отец и Джоан на днях объявят о помолвке. У нас нет будущего, – и снова тихий, холодный голос. Будто я умер там, в спальне Рид. Словно от меня осталась лишь безжизненная оболочка, внутри которой пусто. – Я сказал Лекси, что никогда не любил её. – Это очень жестоко, Блэк, – осуждающе произнёс блондин и бросил на меня быстрый взгляд. – Пусть лучше ненавидит меня, чем страдает и пытается что-то изменить, – холодно произношу я, умом понимая, что друг прав во всём, вот только от этого я не стану меньше себя ненавидеть. – Спасибо, что уехал со мной. О’Брайан не ответил. Лишь кивнул. Он слишком хорошо знал меня, чтобы начинать свои нравоучения и копаться в моих поступках сейчас, когда я слишком закрыт и слишком зол, так же как я знал, что друг не обойдётся без этого позже. Дружба одна из самых непонятных и загадочных вещей на свете. Подстать любви. Зарождается из ниоткуда и остаётся навсегда, если она настоящая. В иной раз сам не можешь ответить на вопрос, почему именно этому человеку ты можешь доверить самое сокровенное. Что в нём есть такое, чего нет в других?