Пьер: Сорри. Застрял в пробке. Я бросаю и на него долгий взгляд. Сомневаюсь, что он его заметил. Пьер придвигает себе стул, садится рядом с Изабеллой. Видно, что ее от этого коробит. Стелла: Добро пожаловать, Пьер. Здорово, что ты смог прийти. Как я уже рассказала остальным, с сегодняшнего дня с нами в группе Изабелла. Пьер: Привет, Изабелла. Надеюсь, ты более разговорчива, чем некоторые другие. Бросает многозначительный взгляд на Соню. Изабелла утыкается взглядом в ковер на полу. Она раздражена? Пьер: Бессмысленно ходить на терапию, если никогда не раскрывать рта. Стало быть, почему ты здесь? Изабелла: Некоторое время назад умер мой отец, и я… я все не могу привыкнуть к мысли, что его нет. Голос изменяет ей. Она откашливается, смотрит на меня, снова опускает глаза. Вид у нее по-настоящему несчастный. Неужели я неправильно оценила ее? Или это все игра? Изабелла: Все произошло так быстро. Я не успела приехать домой. Мы с ним не простились. Я даже не знала, что он болен. Арвид: Домой? Так ты откуда? У тебя выговор, как у жителей Даларны. Изабелла: Я из Бурленге. Она краснеет. Если все это игра, то она – великолепная актриса. Изабелла: Я приехала сюда учиться в августе прошлого года. Стелла: Ты родилась в Даларне? Остальные участники группы удивлены моим прямым вопросом, но я не могу сдерживаться. Изабелла: Я родилась в Дании. Но почти всю жизнь прожила в Бурленге. Магнус: Тебе нравится в Стокгольме? Изабелла: Я здесь благодаря папе. Она издает негромкий смешок, снова смущается. Я ободряюще улыбаюсь. Не знаю, что и подумать. Вправду ли она похожа на Марию? Я могу ошибаться. Стелла: Похоже, вы с отцом были очень близки. Изабелла смотрит на меня. Упрямо и вызывающе. Агрессивно. Она знает. Никаких сомнений быть не может. Она знает. Но видит ли она по мне, что я все поняла? Догадывается ли, что я знаю, кто она? А если да – понимает ли, что я разоблачила ее тщательно продуманную игру? Изабелла: Он был для меня всем. Поэтому я испытала такой шок, когда узнала, что он на самом деле мне не отец. Момент истины близок. Сейчас все прояснится. Очень скоро все узнают, почему она здесь. Арвид: То есть в смысле – как это? Ты думала, что он твой биологический отец? Изабелла: Да. Но на самом деле он усыновил меня, когда сошелся с мамой. Своего настоящего отца я не знаю… Усыновление? Рассказывала ли она об этом при нашей первой встрече? Не помню. Кто та женщина, которую она называет мамой? Это действительно ее мама? Ее биологическая мать? Беседа продолжается, но я уже не могу сосредоточиться на том, что говорят участники группы. Кажется, время остановилось. Или оно бежит быстрее, чем когда-либо. – Стелла? Спасибо за сегодняшнюю встречу? Я вздрагиваю, вижу насмешливый взгляд Пьера и перевожу взгляд на настенные часы. 14.33. Часы у меня на руке показывают то же самое. Опасаясь, что голос изменит мне, я молча киваю всем и встаю. Я отдаю себе отчет в том, как странно вела себя. Не следила за временем, сидела с отсутствующим видом, задавала прямые вопросы Изабелле – внешне без всякого повода. Обычно я беру слово только в крайнем случае, когда разговор заходит в тупик или чтобы помочь кому-то развить свою мысль. Не так, как сегодня. И не до такой степени неуклюже. Соня выскакивает первая, остальные устремляются за ней. У меня тоже есть привычка сразу же покидать зал. Но сегодня я замираю на стуле, не в силах тронуться с места. Чувствую неприятный запах у себя изо рта. Под мышками у меня круги пота – надеюсь, это незаметно. Я не свожу глаз с Изабеллы. Она берет свою сумку и чуть кивает, вскидывая ее на плечо. Поворачивается так, что хвост у нее на затылке отлетает в сторону. Правое ухо у нее остроконечное и едва заметно длиннее, чем второе. На свете есть только два человека с такими ушами. Правое ухо у нее в точности такое же, как у Даниэля и Марии. От этой мысли в животе у меня все сжимается. Снова подступает дурнота. Я слышу голос Даниэля – настолько отчетливо, словно он здесь, в этом зале: «Да, у меня одно ухо как у эльфа – ты что, собираешься дразнить меня? Это просто означает, что я наполню твою жизнь волшебством, Стелла!» – Изабелла! – окликаю я. – Да? – откликается она. Мне хочется сказать ей, что я ждала этого дня больше двадцати лет. Я хочу шагнуть к ней, обнять и больше никогда не отпускать. – Спасибо, что ты пришла, – шепчу я. Это все, что мне удается из себя выдавить. Изабелла улыбается. На щеках проступают ямочки. Она уходит. Она ушла. Я опускаюсь на стул, закрываю глаза и сжимаю в кулак трясущиеся руки. Я похоронила тебя. Мы стояли у памятного камня на церковном кладбище. Плакали и прощались с тобой. Но я все равно продолжала искать. Я высматривала тебя среди незнакомых лиц в толпе, искала твое лицо в автобусе, в электричке и среди прохожих на улице. Год за годом. Надеялась. Желала. Ждала. Однажды ты должна была вернуться. Но потом я перестала. Перестала надеяться, перестала желать. Мне пришлось идти дальше. Либо так, либо пойти за тобой. Исчезнуть. Я решила жить дальше. Ради себя самой, ради сына. Разве я была не права? Не понимаю, почему ты делаешь вид, что мы чужие. Ты хочешь понять, что я за человек? Проверяешь, раскаиваюсь ли я? Мучает ли меня чувство вины? Ненавидишь меня, как я сама ненавижу себя? Хочешь наказать меня? Заставить меня испытать боль? Я ее уже испытываю. Боль от потери тебя никогда меня не отпускает. Боль заставляет меня помнить – она часть меня, как и ты. Что ты хочешь узнать, что от меня услышать? Я могу сказать только одно слово. Прости. Прости, Алиса. Керстин Я положила телефон на стол и стала на него смотреть. Я ждала, что он зазвонит. Изабелла редко берет трубку, когда я ей звоню. И не перезванивает. Как несправедливо так со мной поступать. После всех долгих лет, после всего, что я для нее сделала. Я делала все, что могла. Выше головы не прыгнешь. Я тоже человек. Я поднялась, подошла к кофеварке, стоящей на столешнице, протянула руку за чашкой в шкафу, но чистых чашек не осталось. Заглянула в раковину. С тех пор, как испортилась посудомоечная машина, раковина всегда переполнена.