Джейми тоже поднес стамеску к губам, как не раз делал с кинжалом, а затем осторожно положил ее в ямку и левой рукой нагреб сверху землю. Потом сел на пятки и задумчиво оглядел присутствующих. Были только родные: мы с ним, Брианна и Роджер, Джем с Мэнди, Жермен, Фанни, Йен, Рэйчел и Дженни со спящим Огги на руках. Джейми начал: — Благослови, Господь, мой дом, И всех приют нашедших в нем. Благослови моих родных, Покой их, Господи, храни. В ночь грядущую И в любую другую. В день сегодняшний И во всякий другой. Да пребудет это священное железо Свидетельством Божьей любви И хранителем нашего очага. Торжественное молчание собравшихся длилось примерно пять секунд. — Давайте есть! — звонко сказала Мэнди. Джейми рассмеялся вместе со всеми, но вдруг умолк и коснулся ее щеки. — Да, m’annsachd[41]. Но прежде заложим очаг. Отойди-ка немного назад, чтобы не мешать. Брианна поймала Мэнди и оттащила ее подальше, сделав знак Джему, Фанни и Жермену тоже отойти. Те нехотя повиновались. Мужчины размяли плечи и кисти рук, затем по сигналу Джейми нагнулись и подхватили камень. — Ар-р-р-р-гх! — с восторгом воскликнули Джем и Жермен, подражая взрослым, которые издавали похожие звуки. Тут встрепенулся Огги и от ужаса округлил ротик, но Дженни вовремя сунула в него большой палец, и малыш рефлекторно начал сосать, хотя в его широко раскрытых глазах по-прежнему читалось изумление. Усиленно сопя и вполголоса отдавая указания, мужчины двигали камень. Один раз он едва не выскользнул из рук, вызвав дружное восклицание, но его тут же поймали, и среди зрителей послышались смех и оживленные комментарии. Наконец с финальным усилием плиту выровняли и уложили на место. Джейми согнулся, уперев руки в колени, и некоторое время переводил дыхание. Потом он медленно выпрямился — лицо красное, по шее струится пот — и посмотрел на меня. — Надеюсь, тебя устроит этот дом, саксоночка, — сказал он и глубоко вздохнул, — потому что еще одного я не осилю. Постепенно все пришли в чувство, и мы собрались у нового очага для последнего благословения. К моему удивлению, Джейми поманил Роджера и Йена (которые удивились не меньше), попросил их встать перед очагом по обе стороны от себя и продолжил: — Благослови, Господь, луну, что надо мной, Благослови, Господь, землю под моей ногой, Благослови, Господь, мою жену и детей, И благослови меня, радеющего о них; Благослови, Господь, мою жену и детей, И благослови меня, радеющего о них. Благослови, Господь, то, на что возлагаю взор свой. Благослови то, на что возлагаю надежды свои, Благослови, Господь, мои побуждения и намерения. Благослови же их, Господь Животворящий. Благослови, Господь, мои побуждения и намерения. Благослови же их, Господь Животворящий. Благослови любимую, что делит со мной ложе. Благослови творение рук моих. Благослови же все это, Господь, и будь защитой мне. И благослови ангела, что хранит мой покой. Благослови же все это, Господь, и будь защитой мне. И благослови ангела, что хранит мой покой. Кивком головы Джейми сделал нам знак, и мы присоединились. — Благослови, Господь, наш дом И всех приют нашедших в нем. Благослови моих родных, Покой их, Господи, храни. В ночь грядущую И в любую другую. В день сегодняшний И во всякий другой. Повинуясь указаниям, все взяли по деревянной палочке и поднесли к очагу, где Брианна аккуратно их сложила и подсунула под свое сооружение горсть щепок для растопки. Глубоко вздохнув, я взяла протянутый мне пучок соломы, сунула ее в горшок с углями из хирургической, затем опустилась коленями на зеленый камень и зажгла огонь. * * * Мы съели остывший ужин, сидя на новом крыльце, так как в кухне еще не было ни стола, ни скамеек. По случаю торжественного события утром я приготовила тесто для печенья с патокой и оставила его дожидаться своего часа. Теперь все собрались под крышей и расстелили перед новым очагом свои разномастные тюфяки (только у нас с Джейми была настоящая кровать). Под пристальными взглядами присутствующих я выкладывала тесто на сковороду и засовывала холодный чугунный круг в нагретую, выложенную кирпичом нишу, которую Джейми встроил в стенку огромного очага — для выпечки на скорую руку. — Скоро? Скоро? Уже скоро, бабуля? Мэнди за моей спиной привстала на цыпочки. Я повернулась и подняла малышку, чтобы она лучше разглядела сковороду и печенье. Разожженный утром огонь горел весь день, и кирпичная кладка излучала тепло — его хватит на всю ночь. — Видишь шарики из теста? Чувствуешь, как горячо? Только не суй руку в печку. От жара шарики станут плоскими, а затем зарумянятся, и вот тогда-то печенье будет готово. Еще минут десять, — добавила я, опуская внучку. — Хотя лучше приглядывать за новым очагом. — Ура, ура, ура! — Мэнди запрыгала от радости, а потом бросилась в объятия Брианны. — Мама! Почитай сказку, пока печеньки готовятся. Бри вопросительно посмотрела на Роджера. Тот с улыбкой пожал плечами. — Почему бы и нет? — сказал он и пошел рыться в куче разных вещей, сложенных у кухонной стены.